Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова
– М–м–м, – протянула я.
– Он не бессмертный.
– Я тоже.
– Демон! Никуда не уходи. Я сам тебя отвезу. Только переоденусь.
– Сладких снов, – я послала Бенджи воздушный поцелуй и закрыла дверь на ключ. Для него замки не помеха, но я успею уехать. Уж больно мне было интересно посмотреть на его пра–пра… и еще раз двадцать пра… внука.
Я выскочила на крыльцо и была приятно удивлена. Высокий, красивый, кудрявый – все, как я люблю.
– Лео, – сказал он и лучезарно улыбнулся. Весь в деда.
– Чарли, – не задумываясь, я представилась домашним именем.
Рядом с Лео не хотелось быть мадам Мелиндой. Я протянула ему руку. Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Удивительно было почувствовать тепло губ мужчины, хотя на улице было холодно. Вампир меня испортил. Я забыла, что такое человеческие прикосновения.
Лео не строил из себя водителя, а держался как обладатель дорогого мобиля. Ему незачем было скрывать свое имя. Его серые глаза светились теплом. И это было существенным отличием – у старшего Найтингена радужка была ореховой. Цвет волос у Лео был светлее, курчавились они круче и пострижены значительно короче. Да и ростом чуть повыше Бенджи, а наглости во взгляде чуть побольше. Он знал, что хорош собой.
Открыв для меня дверь автомобиля, совершенно так же, красуясь, завел кривой ручкой двигатель. Ехал, щедро сигналя. Не столько потому, что боялся сбить людей или въехать в чей–то экипаж, а чтобы обратить на себя внимание. Позер.
– Новый водитель? – задрала рыжие бровки секретарша. – Где вы их только откапываете?
Я хмыкнула. «Откапываю» – это про старика Бенджамина, но никак не про свеженького Лео.
– Этого тоже не сметь трогать? – уточнила Дженни, оценивая крепкую попку. Лео как раз наклонился, пряча стартер. Двигатель добротно урчал.
– Нет, можешь забирать себе, – ответила я, проскальзывая в дом.
Интересно было бы посмотреть, как Лео отреагирует на любовь суфражистки. Если, конечно, она его догонит. В отличие от Бенджи, он даже не посмотрел на нее, а, нажав на клаксон, развернулся и укатил. Дед в кои века дал новенькую машину, почему бы не покрасоваться перед горожанами? Наверняка где–то в кондитерской его ждали за столиком с утренним кофе хорошенькие подружки.
– Сильно вчера негодовали клиенты? – поинтересовалась я, отдавая Дженни перчатки и хлыст.
– Я всех перезаписала на следующую неделю. Сегодня только трое. Надеюсь, вы их примете без всяких фокусов. Завтра пятница, соберется совсем другой люд, и нам будет не до тех, кто придет погадать.
«Совсем другим людом» Дженни называла регулярных участников спиритических сеансов. Их состав почти не менялся. Приглашалась только парочка новеньких, чтобы разнообразить задаваемые духу вопросы.
Мы заранее оговаривали свои, чтобы направить течение беседы в правильное русло, а элемент неожиданности оставляли на приглашенных гостей. Нам самим было интересно узнать ответы на их непредвиденные вопросы.
Иногда дух загонялся гостями в тупик и мог вознегодовать, выразив протест не только безумным метанием указателя по спиритической доске, но и замогильным стоном или душераздирающим плачем. Дженни в этом была хороша. Она включалась, стоило произнести кодовое слово. Даже у меня на затылке волосы вставали дыбом.
Вызывали обычно дух Шекспира или Байрона, чьи имена уже о многом говорили. Да, на спиритические сеансы мадам Мелинды собиралось интеллигентное общество. Шаромыгам за столом не было места.
Это слово часто употребляла Дженни, называя шаромыгами несостоятельных клиентов, желающих узнать судьбу за пенни. Меня заинтересовало его происхождение, поскольку секретарь внятно объяснить не смогла.
