Змеи Неба и Пламени (ЛП) - Кенни Ребекка Ф.
Тихая грусть в её голосе пробуждает и мою собственную боль, но мягко, словно ветер, шуршащий по траве.
— Я всегда думала, что мне лучше было быть горничной, а не принцессой, — шепчет она. — Мне нравится разбирать шкафы и полки. Выбивать ковры в ясный утренний день. Подметать, сочиняя песни в голове. Может быть, мне суждено было быть женой крестьянина на какой-нибудь процветающей ферме, окружённой сладкими, розовощекими детьми. Может быть, я родилась принцессой по ошибке. Мне всегда не хватало тех амбиций и той безжалостной уверенности, которые нужны, чтобы быть правителем. Во всяком случае так думала моя мать. Это причина, по которой она не рассказывала мне много о войне, не спрашивала моего мнения по государственным делам, не давала мне никаких обязанностей, кроме редких миссий с благими намерениями — посещать бедных или больных. Она использовала меня как игрушку, чтобы отвлекать и успокаивать народ. И, вероятно, она бы устроила для меня брак по договоренности через год-два, если бы Элекстан выжил в войне.
— Она упряма, твоя мать, — говорю я. — Во время тех недель, когда мы сражались за Ворейн, я часто удивлялся, почему она не сдалась. Поражение твоего королевства было неизбежно с того момента, как мы заключили союз с вашими врагами. Если бы она сдалась, нам бы не пришлось убивать так много ваших солдат.
— Её упрямство, может быть, — единственное, что я унаследовала от неё, — признаёт принцесса. — Ты сказал «она упряма», а не «была упряма». Думаешь, она ещё жива? Король Ворейна пообещал заточить нас обеих, а не убивать, но мне хотелось бы знать точно, пощадил ли он её.
— Мне нужно будет встретиться с ним в ближайшее время, могу спросить его.
— Буду благодарна.
Слово «благодарна» тревожит меня, и кажется, что оно беспокоит и её. Она встаёт, бурча что-то себе под нос, и, фыркнув, уходит в глубь моей пещеры.
Мы больше не говорим. Полагаю, мне следовало бы поохотиться или посетить клан, но по какой-то причине я не могу заставить себя покинуть логово. Мысль о встрече с другими драконами невыносима. Мне гораздо приятнее свернуться в гнезде и не двигаться, не говорить и не есть несколько дней.
Но как один из принцев Уроскелле, я не имею права на такой угрюмый покой. Иссириан появляется у выхода из пещеры вскоре после моего разговора с пленницей. Он кивком головы приветствует меня, но я замечаю по натянутой позе его шипов, что он взволнован. Он бросает взгляд на принцессу, прячущуюся в тени у гнезда, а затем говорит со мной на драконьем языке, видимо, не желая, чтобы она услышала.
— Моя пленница всё время требует «расческу для волос». Она очень настаивает на этом. Ты знаешь, что она имеет в виду?
— Ты спросил её?
— Я не хочу, чтобы она посчитала меня глупым и малообразованным в знаниях о людях, — признаётся Иссириан. — Я хочу, чтобы она восхищалась мной.
— Хорошо… — Я бросаю взгляд на свою пленницу, но мне тоже не хочется просить её объяснить этот термин. — Думаю, расческа для волос — это… расческа для волос.
— Щетка?
— Я видел, как воины Ворейна гладили своих лошадей большими деревянными веслами с щетинками. Они называли это «расческами».
— Большое весло с щетинками. — Иссириан с радостью кивает. — Я видел сломанное весло на северо-западном пляже. Наверное, оно прибилось к берегу после кораблекрушения. Думаю, я смогу сделать что-то из этого. Спасибо, мой принц.
После его ухода я ползу в гнездо, но вскоре вылезаю снова, чтобы должным образом встретить следующего прибывшего — Рорриса, слоновидного дракона с алыми крыльями.
— Мой принц, — говорит он тоже на драконьем языке. — Моя женщина плачет с тех пор, как я принёс её в свою пещеру. Могут ли люди погибнуть от слёз? Я не знаю, как это прекратить.
— Погибнуть от слёз? Нет, не думаю, что это возможно. Но так как она теряет жидкости из глаз в больших количествах, тебе стоит позаботиться, чтобы она пила побольше воды.
— Солёной воды? — предлагает Роррис. — Слёзы солёные. Может быть, ей нужно пить морскую воду, чтобы восполнить запасы солёной воды в теле.
— Думаю, родниковая вода подойдёт. Но можешь попробовать и морскую воду, посмотрим, как она отреагирует.
— Попробую, спасибо.
После его ухода я наслаждаюсь почти часом покоя, пока в мою пещеру не врывается Гавенат, его фиолетовый хвост нервно хлещет воздух, и он восклицает на драконьем языке:
— Моя пленница кровоточит!
— Кровоточит? Ты её ранил? Укусил?
— Нет, мой принц.
— Где рана?
— Между её ног. Она, кажется, не переживает, но я чувствую запах крови. Я думаю, она положила повязки внутрь одежды, чтобы остановить кровотечение, но, насколько я могу судить, кровь продолжает идти.
— Она испытывает боль?
— Она злится. Что бы я ни делал, она кричит и проклинает меня.
— Положи её в гнездо и позволь отдохнуть, — говорю я. — Накрой её дополнительной травой, чтобы она не замёрзла, и принеси ей много ягод. Если кровотечение продолжится, скажи ей, что нужно осмотреть рану, чтобы убедиться, что она не смертельна.
— А если она не даст мне осмотреть рану?
— Тогда возвращайся ко мне, и я приведу принцессу в твою пещеру. Может быть, твоя пленница позволит другому человеку осмотреть её.
Гавенат благодарит меня и улетает. Я не стараюсь снова устроиться в гнезде. У меня предчувствие, что это будет долгий день.
10. Серилла
Не знаю, почему я сказала «благодарна», когда дракон предложил выяснить правду о судьбе моей матери. Я никогда не могла быть благодарна такому существу, независимо от того, какие обрывки новостей он посчитает нужным мне принести. И что я думала, позволяя ему тереться о меня и облизывать шею? Сначала мне показалось, что он собирается меня съесть… а потом я не могла думать ни о чём, потому что его влажный, бархатистый язык скользил по коже, а глубокий голос вибрировал в крови, гудел и возбуждал её до самой…
Боже, нет. Нет, нет, нет.
Я сделала правильно, отталкивая его от себя, не могу позволить ему снова оказаться так близко.
День и вечер тянутся медленно. Драконы несколько раз заходят в пещеру, чтобы поговорить с моим похитителем на драконьем языке. Каждый раз они склоняют головы в знак уважения перед тем, как начать говорить. Похоже, они сообщают ему о проблемах и заботах, которые он решает спокойным, уверенным тоном. Каждый посетитель уходит из пещеры успокоенным.
Мне тяжело признать это, но он действительно кажется достойным правителем… за исключением, конечно, массовой резни моего народа. Но, как он сказал, моя мать отчасти виновата в этом. Гордость не позволила ей уступить, даже когда наша погибель стала неизбежной.
Последний посетитель дня приходит на закате. Это Роткури, синий дракон, чья пленница выглядит гораздо более довольной, чем я. Приятный аромат предшествует его появлению, и когда он приземляется, я невольно спешу вперёд. Он несёт свёрток ткани в зубах, и когда кладёт его на землю, один из когтей сдвигает ткань, и из свёртка выпадает кусок жареного мяса.
Не сдержавшись, я вскрикиваю от нетерпения. Мясо ещё горячее, от него валит дымок.
— Мой Принц, это оленина, приготовленная другими женщинами, — говорит он на Общем Языке. — Это для вашего сокровища. — Он склоняет голову в знак почтения.
Сокровище? Мне это нравится больше, чем «пленница».
— Она не мое сокровище, — рычит чёрный дракон.
Я отвечаю Роткури поклоном.
— Вот кто умеет обращаться с женщинами, — говорю я, делая на этом акцент. — Благодарю тебя.
Глаза синего дракона сияют, и он двигается вперёд с плавной грацией. Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что в его взгляде появляется похотливое свечение и в том, как его язык скользит между зубами, когда он говорит:
— Добро пожаловать, Ваша Светлость. Если я могу чем-то помочь, чтобы вам было комфортнее, приятнее…
— Хватит, — рявкает мой похититель. — Оставь мясо и займись своей женщиной.
