Танго Предтеч - Юлия Ветрова
Хотела ли Инэрис, чтобы Дезмонд оказался здесь? Тут у неё не было однозначного ответа. Увидеть Дезмонда так близко и видеть его так долго, было, безусловно, соблазнительно. Но Дезмонд тем более Ордену не подходил. Если для Инэрис служение было мечтой всей жизни, то для Дезмонда оно неизбежно стало бы смертной мукой. Инэрис думала об этом всё оставшееся до собеседования время, а когда собрался «суд», как называли пятерых лучших учеников, призванных определить, достойны ли кандидатуры поступающих, поняла, что так ничего и не решила.
Пятеро вошли в круглый зал и заняли места вдоль стен, из которых истекал свет. Сами они стояли к свету спиной. Тот же, кто должен был стоять в центре, оказался бы почти что слеп от ярких белых лучей, бьющих со всех сторон. Процедура «суда» была своего рода подготовкой, знакомством с такой же процедурой, но куда более серьёзной, в ходе которой судили магистры — и судили уже за настоящие дела, просчёты и достижения полноценных адептов. И всё же этот суд неофитов имел не меньшее значение, потому что не сумевший убедить судий не мог стать членом Ордена, — но и вернуться домой тоже не мог, потому что знал слишком многое из того, что могли знать только члены Ордена. Перед ним вставал выбор — забвение, болезненная и не всегда проходившая успешно процедура психокоррекции, или смерть. Одного голоса против было достаточно, чтобы кандидат не прошёл проверку. Инэрис разделяла идею «суда» всем сердцем — не должно было быть в Ордене тех, кто пошатнёт его единство. Именно поэтому она стала судьёй уже на второй год обучения, хотя обычно судьями становились только ученики последнего года.
Трое поступающих дали ответы на вопросы. Двое были приняты, третий покинул зал тем же путём, что и пришел. Когда подошла очередь четвёртого, Инэрис увидела в круге света уже знакомое лицо.
— Анрэй из дома Аркан, — сообщил соискатель, и на него посыпались вопросы.
Анрэй отвечал спокойно, и это спокойствие порядком удивило Инэрис. Анрэй сейчас мало походил на того мальчишку, который затеял ссору в парке, он был собран, рассудителен и хитёр.
— Почему вы пришли сюда? — спросила Инэрис, когда подошла её очередь задавать вопросы.
— Потому что Орден призвал меня.
— Это не ответ, — отрезала Инэрис. Её звонкий голос резал тишину зала, как масло режет нож. — Почему вы хотите быть адептом Ордена Звёздного Света?
— Потому что в рядах Ордена я смогу сделать больше, чем в своей семье.
— Сделать для кого?
Анрэй замешкался на секунду.
— Мне не понятен вопрос, — ответил он. — Для Империи. Для дома Аркан. Для себя.
— Что вы можете дать Ордену?
— Чтобы добиться своего, я готов на любые жертвы.
— Чего вы хотите добиться?
— Я хочу служить Ордену.
Анрэй юлил. Можно было бы обвинить его в этом напрямую, но скорее всего все присутствующие видели это и так. Отсеять его было проще простого — и никто не задал бы вопрос «почему».
Инэрис замолкла на несколько секунд. Времени думать больше не было.
— Я считаю, Анрэя из дома Аркан следует принять. Я готова поручиться за него.
Она почти что кожей почувствовала неодобрительные взгляды присутствующих. В груди кололо неприятное ощущение совершающейся непоправимой ошибки, но слова были сказаны, и передумать было нельзя.
Глава 6. Зима
Дезмонд стоял в зимнем саду Нефритовой академии, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел, как за окнами падает снег. Белые снежинки, кружась, ложились в такие же белые сугробы, растворяясь в множестве совсем других и становясь такими же, как они.
Тихие звуки фортепиано, разносившиеся по саду, тревожили душу и извлекали из памяти образы прошлого — такой же заснеженный парк на Аркане, в преддверии зимнего бала украшенный гирляндами и корзинами живых цветов, законсервированных магическим полем, тонкую фигурку Инэрис, в мечтах Дезмонда бредущую по этому парку… Луану, сидящую за фортепиано. Её тонкие пальцы, скользящие по клавишам, и полупрозрачный профиль.
Полгода пролетели как один день. Дезмонд и не думал, что за пределами его собственного мира жизнь несётся так стремительно, и что жизнь эту переполняет такое количество событий — радостных и не очень.
Надежды его не сбылись, и Инэрис в Академии не было. Впрочем, они и были слишком уж призрачными, эти надежды. Не было и особого отношения — потому что трудно назвать особым отношение к целому классу «особых» учеников, где наименее знатным оказался уже знакомый Дезмонду старший сын дома Мело.
Все ученики оказались равны, как на подбор — восемь человек, из которых пятеро были старшими сыновьями великих герцогов и двое, включая него, внуками. Кален был младшим — это, пожалуй, было единственным, что немного выделяло его из остальных. Но, учитывая, что в том же классе учился его старший брат, общий язык с другими студентами он нашёл без особого труда.
Кален вообще не выделялся. И чем дальше, тем больше Дезмонд поражался этому его умению, абсолютно недоступному ему самому. Кален успевал и на лекции, и на пирушки, которые устраивали ученики каждую неделю. Участвовал во всех проделках, но никогда не попадался. Мог сбежать с остальными в город в выходные, но всегда был на месте к отбою.
У Дезмонда так не получалось. Первой его ошибкой, как оказалось, была ссора с Рейвеном Тао, случившаяся в первый же день. Оказалось, Дезмонд был единственным, кому в самом деле была безразлична принадлежность Рейвена к старейшему дому Тёмной Дуги. Калену, конечно, она была безразлична тоже, но Кален молчал и не искал на свою голову проблем.
К счастью для Дезмонда, то, что фамилия Тао была небезразлична остальным, не означало, что все остальные рады учиться вместе с юношей, которого негласно давно уже прочили в наследники великого дома, а заодно и в предводители всех трёх домов Тёмной Дуги. Эмрис Эмбер был твёрдо уверен, что именно его дом древнее. Само существование Рейвена Тао, не говоря уже о его репутации, бросало вызов его достоинству. И, вопреки недовольному шипению Калена, который был уверен, что Эмрис — высокомерная сволочь, уже в первые месяцы Эмрис оказался вторым другом Дезмонда в Академии.
На этом список его друзей закончился, не начавшись, потому что все, включая Джавиана Мело, поставили на Рейвена.
Стычки происходили изо дня в день с переменным успехом. Рейвена вскоре стали уважать ученики из других классов — как оказалось, родственников в Академии у него было довольно много. У Дезмонда в Академии родственников тоже было полно, — но
