Фуга номер семь - Элина Литера
Одно плохо. Если из-за какой-нибудь коллизии мне придется снять плащ, будучи Леоном... ох, лучше об этом не думать. Но теперь, после случая с шантажистами, я решила, что этот риск меньше, чем привлечь наблюдателей поумнее.
Я вышла из флигеля в половине первого пополуночи. Филиппу придется подождать, но чем меньше шансов кого-нибудь встретить, тем лучше. Стать Незнакомкой заняло у меня меньше минуты. Вскоре я уже стучалась в дверь номера семь.
Против ожидания, Филипп не стал снимать с меня плащ. Он накинул свой, быстро обулся, и на ходу надевая шапку вышел из комнаты, помогая мне спуститься.
Он повел меня на окраину города. Давенрок растянулся змеей вдоль ущелья, и в какую сторону от главной улицы не пойдешь, окраина всегда рядом, дальше начинается подъем. Полнолуние было близко, и скалы мерцали в призрачном свете. Морозец сегодня случился совсем легким, и ночная прогулка вызвала у меня тихий восторг. Филипп помог мне подняться по тропе, провел между камней, и вскоре мы вышли к виду на небольшую долину с замерзшим водопадом, который сиял в лунном свете. У меня перехватило дыхание. Одна эта картина искупала все мои невзгоды в Давенроке. Замерев, я стояла на уступе, мы держались за руки и молчали, но это молчание было сильнее слов.
Ветер все же решил напомнить о себе. Филипп обнял меня, укрывая от холодных порывов, и вполголоса запел балладу:
Я готов всю ночь ловить твое дыханье, Нежных губ очарованье, Грёз волшебное мерцанье...
На всю жизнь сдаюсь в твой плен без сожаленья. Замереть прошу счастливое мгновенье, Рядом каждая секунда бесценна.
Мне не сомкнуть очей, Даже в блаженном сне Без тебя печаль, И невмочь мне прожить ни дня.
Но даже самый сладкий сон Не в силах жажду утолить. Без тебя печаль, И невмочь мне прожить ни дня.
Лунный свет заливал выступы скал, ветер шевелил полы плаща, а я боялась дышать, чтоб не спугнуть остановившееся время.
Когда мы переступили порог седьмого номера, я едва осознавала, где я. У меня даже слов благодарности не было, но зачем нужны слова?
Такие знакомые руки... губы... Боги, демоны, кто-нибудь, ответьте, что делать, чтобы остаться с ним вместе? В самом начале тайны добавляли остроты нашим отношениям, позже будоражили нуждой в доверии, но теперь наши секреты пожирают нас.
— Милая, я хотел бы уехать отсюда поскорее. Еще недавно я думал, что дотяну до Дня Равновесия, но может статься, мне станет опасно оставаться дольше. Ты умеешь ездить верхом? Я уже близок к тому, чтобы украсть коней. Мы доберемся до города за день.
— Умею, но у дилижанса есть огненный артефакт на случай, если дорогу завалит. А что будем делать мы?
Филипп со стоном откинулся на подушки. Я приподнялась на локте.
— Не расскажешь, из-за чего тебе нужно уезжать?
— Не снимешь маску?
— Это очень опасно для меня.
— Я понимаю, что ты не можешь доверять человеку, о котором ничего не знаешь. Но если я раскроюсь, пострадать могу не только я.
А ведь Филипп ни разу не сказал, что он контрабандист. Я сама предположила, и он не стал спорить. Он пообещал, что не возит через горы ничего ужасного вроде чернецов. Может быть, он ничего не возит? Кроме важных сведений... И когда Сантр с помощью найденных мной сведений стал вскрывать шпионскую сеть, иноземного агента перестали снабжать деньгами. Зимой пробираться мимо застав по заснеженным тропам, которые еще поди найди — шансов на успех мало. Подкупить контрабандистов нечем. Тайная служба короля все еще тянет и тянет ниточки того дела, и подбирается к агентам все ближе и ближе...
Почему я не могла влюбиться в кого-нибудь попроще, да хотя бы и в кабацкого тапёра!
Глядя на огонь, Филипп рассказывал, как один известный ему композитор писал музыку для огненного шоу, как спорили с магами, как маги требовали невозможного, как композитор требовал невозможного, как танцоры их разнимали, и я улыбалась, а внутри образовалась свинцовая тяжесть.
Шпион — это слишком серьезные игры. В таких играх люди летят как пешки. Оставаясь в этой игре я рискую и собой, и Филиппом. Вдруг ему прикажут убрать меня, чтобы зачистить следы? вдруг моё инкогнито раскроется? шантаж я переживу, а если пытки...
Филипп рассказывал, а я смотрела на подсвеченное камином лицо в последний раз.
* * *
Я не выспалась, аппетита у меня не было, я выглядела больной, и госпожа Сантр забеспокоилась, предположив у меня жар. Ничего не обнаружив, она все же попробовала настоять, чтобы мне дали день отдыха, но я сказала, что в этом нет необходимости. Добрая женщина распорядилась, чтоб мне заварили трав для поддержания сил и принесли на службу.
Вскоре курьер привез нужные сведения для расследования о поддельных статуэтках с острова Ынгык. Кажется, меня не стесняясь начинают использовать не только для дел нашего округа. Полагаю, во многих службах есть и другие работники, не менее способные к расчетам, но по словам Сантра, только молодость может зарываться в бумаги с таким энтузиазмом.
Что ж, пусть пользуются те немногие месяцы, что я здесь. Сами же не хотите нанимать женщин в надзорные и дознавательские отделы. А я не собираюсь вечно притворяться мужчиной и зарабатывать нервические болезни.
Тем более, в моей "мужской" жизни образовалось новое осложнение.
Мы с Оливией еще дважды гуляли по городку и сидели в кафе. Нам обеим нужны были эти вылазки. Я чувствовала себя в присутствии девушки спокойнее, подозревая, что если она и узнает мою тайну, то не выдаст. Сама девушка вырывалась из-под тетушкиной опеки и дядюшкиного надзора, и была благодарна мне за то, что может спокойно посидеть за пирожными, не выслушивая ничьих занудных наставлений.
На следующий день после прогулки Оливия позвала меня в библиотеку и шепотом поведала:
— Леон, кажется, дядюшка присмотрел мне жениха! Это ужасно!
— О. Все-таки нашелся офицер?
— Нет. Все указывает на
