Призыв ведьмы (СИ) - Торен Эйлин

И вот посреди всего этого вдруг возникала такая мелкая и казалось бы незначительная проблема — воин, который обманул или соблазнил серую девчонку, и теперь делал вид, что ничего плохого и не произошло.

Отец Рэтара, которого припомнил только что Ворг, рассмеялся бы и сказал, что его сын полнейший дурак, раз вообще слушает все эти объяснения и хочет в этой ситуации поступить по совести. Эарган Горан просто высек бы девчонку почти до смерти за то, что она раздвинула ноги перед свободным мужиком, или заклеймил бы её и отдал на забаву своим воинам, объяснив это тем, что “вот хотела мужика, а теперь у неё этого мужика хоть отбавляй да еще и на любой вкус”.

Перед глазами всплыла картина утра, когда Хэла, полная злости, вытащила несчастную девочку на мороз и облила её водой. Такую маленькую, хрупкую, невзрачную. Рэтар глянул на стоящего перед ним мужика. И стало тошно, в голове нещадно застучал молот, не давая возможности даже нормально вдохнуть.

— Не смей говорить мне про моего отца, — прорычал он. — Не смей говорить мне про заговоры, привороты и ворожбу. Мы с тобой были не в одном походе и прошли не одно сражение, и в каждом селении тебя кто-то ворожил так, что твои боевые товарищи стаскивали тебя с девок, чтобы твой отряд не ушёл без тебя. Не было такого?

Ворг опустил голову и промолчал.

— Ты, надеюсь, помнишь, что, если и нет как такого наказания за причинение вреда серым, и благо ты девку не силой взял, но есть наказание за ложь своему ферану. И потому, — Рэтар обратился к одному из воинов всё ещё стоящих рядом с Воргом, — запереть до завтрашнего утра.

— Достопочтенный феран, — попытался возразить несчастный.

— Коли не виноват — не посереешь, — отрезал феран, — а в обратном случае, понесешь наказание за то, что стоял тут и лгал мне в глаза.

Ворг видимо хотел что-то возразить, но потом передумал и спокойно ушёл за своим товарищем, которому приказали его запереть.

— Кард, собирай отряд без Ворга, — отдал приказ Рэтар.

Тот отозвался и все воины вышли оставив ферана наедине со своим митаром.

— Ты же понимаешь, что он виноват и тебе придется его наказать? — тихо спросил Роар у своего тана.

— Да, — отозвался феран.

— И ты же знаешь, что её тоже…

— Знаю! — взревел Рэтар. — Чтоб тебя, Роар, я знаю, что девчонку тоже надо наказать. Я знаю, что Ворга надо наказать. Я знаю, что даже Хэлу, по хорошему, надо наказать! Оставь меня, а?

Тан ушел и феран остался один. Мысли в его голове неустанно бились о непрекращающуюся боль, к которой он привык и жил с ней уже очень давно.

Не мог он теперь пропустить случившееся с серой девчушкой. Хотя конечно Хэла уже достаточно наказала Ворга, и именно поэтому он не стал её останавливать, хотя мог.

Но Рэтар надеялся, что мужчина повиниться, и не придется самому его тоже наказывать, но уже за весьма весомое преступление — преступление против ферана, а значит ферната.

Он не заметил, как наступило время темени и второе светило скрылось за горизонтом.

Боли в голове не щадили Рэтара Горана с тех пор как он получил это страшное ранение. Это было давно, тогда он был митаром, а фераном был Рейнар Горан, отец Роара и младший брат отца Рэтара. Но после того сражения всё изменилось — Рейнар погиб, а Рэтар стал фераном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чтоб тебе… сколько времени прошло с тех пор?

С трудом поднявшись, он отправился к Мите за кислой водой, которая частенько притупляла боли, или, если повезёт, отваром ведьмы.

Дойдя до лестницы вниз, он краем глаза заметил на балконе, ставшую такой привычной, фигуру Хэлы. На этот раз она куталась в обычный для серых плащ, не сидела на выступе стены, а стояла высоко задрав голову и смотря на россыпь звёзд на тёмном небе.

— Хэла, — позвал он, выйдя к ней.

— Она не ворожила, — с грустью сказала ведьма, — она не умеет, поверь мне.

— Я знаю, что не ворожила, — устало отозвался он и прислонился спиной к стене возле начинающегося балкона.

Ярость на неё уже ушла, как это бывало обычно. Это было мимолетным порывом и, даже когда Хэла при этом находилась рядом, он без труда сдерживал себя. Но сдерживал себя, чтобы не удушить её, а не чтобы прижать к себе, попробовать вкус её губ, ощутить её кожу под своими пальцами.

Рэтар нахмурился и вздохнул, перевёл взгляд в темноту:

— Но ты же знаешь, что мне придётся её наказать?

Хэла лишь слабо кивнула в подтверждение.

— Я понимаю, что у тебя в мире всё иначе, но у нас… — он убеждал себя, что не пытается оправдаться.

— Нет всего этого, достопочтенный феран, — Хэла так и смотрела в небо. — Она в любом мире всего лишь глупая девчонка, которую обманули и которой причинили вред. Не говори мне, что у меня в мире всё так, а здесь всё иначе. Дети везде одинаковы, даже если на их долю приходятся большие испытания. Они остаются детьми — они радуются сладостям и подаркам, они верят в то, что сами придумывают, они мечтают, они летают во сне…

Она запнулась. Будто пыталась унять себя, чтобы не расплакаться. И от осознания этого ему легче не становилось.

— И когда с ними происходит что-то подобное, что-то что заставляет их перестать летать, заставляет падать, как происходит, когда мир теряет краски и волшебство, — она покачала головой. — Она всего лишь маленькая глупая девчонка, наивностью и желанием любви, которой воспользовался взрослый мужик, которому она практически годится в дочери, который должен защищать её, а не использовать для удовлетворения своих похотливых желаний.

Хэла нахмурилась.

— Он сказал ей то, что она хотела услышать, она желала внимания, ласки, нежности, любви… — ведьма перевела взгляд в темноту темени, где уже не был различим горизонт. — Она не знает что это, а он сделал вид, что то, что он дал ей, это именно то, о чём она мечтала. Но это всё ложь, потому что она не первая и не последняя, потому что он точно знает, что и как нужно сказать. И это не любовь. Этому до любви так же далеко как отсюда до этих звёзд и обратно.

И она снова посмотрела в небо над головой, и перевела взгляд вниз:

— А главное, что внутри каждой из нас живёт такая маленькая девочка, которая верит в это светлое и прекрасное чувство, каждая из нас независимо от возраста так же глупа, как Томика. И каждая умирает внутри, сталкиваясь с предательством и обманом, — она посмотрела на него взглядом, полным печали и внутри цепануло, потому что безумно захотелось обнять её, безумно захотелось унять эту боль внутри самой женщины. Он видел, не мог объяснить, но его так тянуло к этой маленькой девочке внутри самой Хэлы.

Ведьма грустно усмехнулась и снова отвернулась от Рэтара.

— Томика не нашла в себе силы, чтобы поговорить с кем-то из нас, ей было невыносимо стыдно рассказать о том, что с ней случилось. И главное, она испугалась последствий, которые могли появиться после того, что произошло, — феран нахмурился и вздохнул. — Вот она женская доля — страшно, стыдно, одиноко. И она нашла выход. Глупый. Да. Но, как ей показалось, единственный верный. Если того требует закон накажи её, но мне кажется больше, чем она уже наказана, нельзя придумать.

Он ничего не ответил, да и были ли у него доводы против всего этого, сказанного с болью и стоящими в глазах слезами. Разве что Рэтару хотелось бы сделать эту конкретную женщину счастливой. Он тряхнул головой и потёр глаза.

— Прости меня, — тихо произнесла Хэла, подойдя к нему и встав сбоку, рядом, невыносимо близко.

— За что?

— У тебя столько проблем — нападения на посты вдоль границы и поселения недалеко от неё и в горах, проблемы в Картаре, обозы с провиантом и всё посреди этой непрекращающейся зимы… и теперь это.

— Хэла, подслушивать нехорошо, — он постарался улыбнуться, но получилось, как ему показалось не очень удачно.

— Я не подслушиваю. Я просто слышу. Не специально. Я понимаю, что это даже не все проблемы, которые валятся на твою голову. То, что случилось… — она осеклась, повела виновато плечом. — У нас бы сказали “только этого не хватало”. Прости, что заставила тебя в этом вариться, что вынудила влезть в это, хотя могла бы сделать всё сама, без твоего участия. Еще утром он был бы самым немощным из всех немощных.