Империя. Фаворитка (СИ) - Бурунова Елена Михайловна

- Мне жаль, - баронета почему-то не нашла ничего другого ей в поддержку, кроме как сочувствия.

- Ну, ничего я уже смирилась с этой утратой, - снова улыбнулась фрейлина Мирцелы, правда на этот раз радости в её глазах не было. - Главное, мама жива. Женский клиркан -это не жернова с грешниками*.

- Да, вы правы, леди Регина, - согласилась Изабелла с королевским бастардом.

- Регина, - поправила она.

- Изабелла, - сказала баронета.

Помня совет леди Бригитты, что здесь никто не друг, наследница древнего рода королей всё равно приняла дружбу Регины, даже не смотря, на то, что в её венах текла самая подлая кровь. Кровь Касс... Может, потому что от Альфреда леди Регине достался лишь цвет глаз, а от матери чистая душа?

ГЛАВА 2.

Дядюшка был сегодня не в духе. Он ругался на чём свет стоит. И всё из-за того, что Моргана не смогла удержать принца возле своей юбки. Для канцлера Самеша вина нерадивой племянницы на лицо. Ну, какой же надо быть дурой, чтобы не справится с таким простым заданием: исполнять все прихоти сына короля и тем самым поддерживать влияние любимого дядюшки на наследника престола.

- Ты дура! Дура! - кричал дядя. - Дура, как твоя мать!

Сестра канцлера Эдита хоть и была писанной красавицей, но похвастаться умом не могла. Единственной её заслугой перед семьёй было рождение таких же красивых дочерей. Красивых, но безмозглых! И вот одна из многочисленного сестринского выводка сидела перед Его Светлостью и ныла. Великий Клирк наделил Моргану своей божественной красотой, забыв при этом впихнуть капельку мозга в её прелестную белокурую головку. Добрый дядюшка дал в маленькие ладошки племянницы рукоять от принца, а она не смогла удержать её! Ну, что нужно молодому пышущему здоровьем мужчине?! Вот, оно самое! А эта дура и этого не смогла! Глядя на никчемную девчонку, Самеш готов было взорваться, как вулкан, от злости.

- Я не в чём не виновата! Ну, кто мог подумать, что Его Высочеству понравится эта нищая баронета, - вытирая белоснежным платочком слёзки, подвывала Моргана.

- А должна была! - Самеш, не выдержав, дал волю злости и со всего размаха стукнул кулаком по столу.

Чернильница, подскочив, забрызгала важные государственные свитки. От чего дядюшка ещё больше пришёл в бешенство. Мало того, Моргана своим цыплячьим умишком подвела канцлера, так ещё и по её вине испорчен королевский указ о новых налогах.

- Рогатый Гард! - выругался канцлер, быстро поднимая свитки, и тут же разворачивая их.

Вроде сам указ не пострадал. Всего несколько чёрных пятен по краям. Шумно выдохнув, что переписывать заново бумаги и подавать на подпись королю не придётся, Самеш немного успокоился. Всё-таки дела королевства важнее увлечений переменчивого принца и на худой конец у доброго дядюшки осталось ещё две пустоголовые дочери Эдиты. Их тоже надо бы пристроить ко двору.

- Я верну Эдуарда. Обещаю, - причитала Моргана, боясь поднять глаза на разъярённого дядюшку.

Девушка сама не верила в свои только что данные обещания. Принц слишком часто менял фавориток. И особых предпочтений у него не было. Сегодня он без ума от блондинок, завтра от рыжих, наверно, будет, ведь вчера была брюнетка. В постели Эдуард такой же непостоянный. Между страстью и нежностью границы настолько размыты, что не знаешь чего ожидать от любвеобильного наследника престола. И если честно, то покровительство принца обижало племянницу канцлера. Ей хотелось от жизни чего-то большего, чем просто быть фавориткой. Быть одной из многих. Быть безликой в веренице таких же безликих фавориток в жизни Его Высочества. К тому же, сам Эдуард в первую их ночь сказал: «Я никогда на тебе не женюсь, хоть ты и красавица!». Красивая и только. Вот приговор для Морганы. Быть женщиной достойной лишь мимолётного мужского влечения, а не уважения. Даже самая глупая девушка не согласится на такое унизительное отношение к своей персоне.

- Ты упустила свой шанс, - сказал канцлер, строго посмотрев на всхлипывающую племянницу. - Теперь Кира попытает счастья.

Кира! Её младшая сестра!

Слезы на лице Морганы тут же высохли. Всего мгновение назад она не знала, как оправдаться перед дядюшкой. Но стоило ему произнести имя младшей сестры и ненависть к ней наполнила силой каждую клеточку тела Морганы. Ну, уж нет! Она не отдаст Кире ни несколько ночей с принцем, ни призрачную надежду на счастливое замужество с ним.

- Я верну его! Я сделаю даже больше, дядюшка! Только не вызывай сюда Киру! -отбросив платок, Моргана подбежала к столу родственника.

- Да, что ты можешь?! - с сарказмом буркнул Самеш.

- А то, что если проклятие правда, то принц будет моим, - прошипела Моргана, оглянувшись по сторонам.

- Что? - хитро прищурив глаза, еле слышно спросил дядюшка свою коварную племянницу.

Может, Самеш не прав на счёт глупой дочери сестры. В её головке всё-таки есть крупицы разума.

ГЛАВА 3.

Когда Изабелла была маленькая, то думала, что жизнь при дворе полна чудес. Представляла себе бесконечные пиры, наполненные праздным весельем. Смех... улыбки... и блеск роскошного убранства в огоньках тысячи свечей. Но в реальности, чем ближе ты к трону, тем опаснее каждый сделанный тобой шаг. И неважно куда ты ступала, главное как ты это делала. Каждое необдуманное слово могло стоить жизни не только близкому человеку, но и тебе самой. Каждый неловкий взгляд был способен раскрыть все твои тайны перед толпой, в которой обязательно кто-то жаждет крови. Пусти невинной, но всё равно крови. Королевский двор - это мельница. Колесо которое должно постоянно вертеться, не останавливаясь ни на миг, чтобы перемолоть всех и вся в муку. Но из этой муки не испекут хлеб. Этой кровавой мукой лишь на время задобрят тирана. И мельница интриг снова начнёт набирать обороты. Бесконечно. Это будет длится бесконечно. Пока сильнейшим порывом ветра не сломается колесо. Жернова Альфреда Касс.

Как проходит день при дворе, если тебе посчастливилось прислуживать Её Высочеству принцессе Мирцеле?

Временами это было скучно. Особенно, когда ты слушаешь бесконечное нытьё дочери узурпатора. Временами весело. Когда в перерывах между нытьём перемалывались косточки всем мало-мальски видным вельможам.

По-началу баронета не замечала как после веселого женского трёпа пропадали люди, служившие при дворе. Потом ползли слухи о заговорах в стенах королевского дворца и венцом всего этого безумия становилась публичная казнь. Король присутствовал не на всех расправах, заслуженно боясь праведного гнева собственного народа, ведь за время его правления пролились реки крови и полыхали костры инквизиции.

А иногда Изабелла даже забывала о существовании принцессы. Это «иногда» выпадало на женские дни. Всю неделю за Мирцелой ухаживала её мамушка, и фрейлины были предоставлены сами себе. Поговаривали, что все семь дней её разбивали такие ужасные судороги, которые притупляли только настойки Юты.

На третий день служения баронеты в качестве фрейлины Её Высочества у неё как раз таки начались эти дни. И они с леди Региной, пока Мирцела, мучаясь болями, заперлась в своих покоях, провели самые незабываемые выходные во дворце. Вместо утренних приготовлений принцессы, девушки прогуливались по королевскому саду. Там же в извилистых аллеях играли в прятки с принцем и его приближенными. Выезжали за стены Акеты на соколиную охоту, от которой фаворитка принца ещё долга прибывала в неописуемом восторге. А вечером после королевского ужина её ждала очередная партия в шахматы. Принц всё ещё надеялся отыграться, но, переставляя фигурки на чёрно-белом поле, он забывал зачем всё это затеял. Улыбался и с досадой говорил: «Я считаю дни до месяца Ворона».

Никогда прежде дочери пограничного барона не было так весело! И в те счастливые мгновения ей было всё равно, что происходит с принцессой. Сострадания к ней Изабелла не испытывала. Скорее, презрение. Девушка презирала Мирцелу за её злорадство, которым она одаривала своих фрейлин. Правда к ним баронета не испытывала жалости. Ведь фрейлины молча сносили все оскорбления дочери узурпатора. Лишь у Изабеллы с леди Региной хватало смелости огрызаться с ущербной принцессой. Но это не смелость говорила в их сердцах, а безрассудство, завуалированное гордостью. Изабелла потомок древних королей, а Регина бастард короля. Служение ущербной принцессе было для них равносильно унижению, которое они испытывали на своей шкуре изо дня в день.