Диссертация по некромагии (СИ) - Соболянская Елизавета
К обеду стало жарко, прихваченная Инталией косынка пригодилась. Девушка повязала ей волосы, опустив оборку на лоб и продолжила делать записи, после каждой процедуры в контрольной группе. Наконец, Арикшавер закончил с последней клеткой, очистил перчатки заклинанием и предложил сделать перерыв на обед:
— Я сегодня потрудился взять паек, — сказал он, показывая стоящую в тени корзинку, можем пойти в парк и перекусить там, или на кладбище, — там тише.
Девушка представила, сколько в такой жаркий день желающих посидеть на траве или на скамье, и решила, что кладбище для перекуса — не самый худший выбор. К тому же, она там ни разу не была и уж, тем более, не обедала. Некромант вежливо предложил ей руку, и они вдвоем, словно парочка, вышедшая на пикник, добрались до низкой каменной ограды академического кладбища.
Здесь хоронили не всех. Большую часть студентов, погибших на практике или при несчастных случаях, отправляли на родину. Однако сирот покоили на территории Академии, как и некоторых преподавателей или одиноких магов, завещавших альма-матер свои лаборатории и библиотеки. Отдельно располагались стены памяти: красная — для огневиков и боевиков, зеленая — для магомедиков, белая — для стихийников и черная — для некромантов. Здесь были не могилы, а медные медальоны с именем, датой смерти и коротким перечислением подвигов. Эти стены были в почете, ведь значок могли прикрепить, даже если от мага не осталось ничего, кроме горстки пепла, как от Ивара-Огненное-Кольцо, или парочки костей, как от Урии-Старые-Кости. Инта помнила их истории ещё с курса истории Академии, который читали всем новичкам.
Арикшавер, не спеша, подошел к могиле, укрытой старым, оплывшим камнем. Рядом стояла удобная широкая скамья, прикрытая тенью развесистого клена. Один пасс, и с дерева слетела пыль, сухие веточки, листочки:
— Прошу Вас, фройлян! — некромант подождал, пока девушка сядет, затем поставил между ними корзинку и сел сам.
Пирожки, на этот раз, были с вареньем, бутерброды — с салом, а во фляжке обнаружился крепкий чай.
— Я брал паек рано утром, так что мне досталась ночная порция, — объяснил отличия некромант.
Медичка не возражала, к этому времени есть ей хотелось уже вовсе нестерпимо. Соединение с природой, конечно, восстановило баланс, но ведь она магичила, а позавтракать не успела. Еда на свежем воздухе казалась еще вкуснее, некромант молча ел свою порцию не пытаясь говорить, Инталия оценила это спокойное молчание и от души наслаждалась обедом. Даже пейзаж ее радовал — кладбище было старым, заросшим деревьями, кустарниками, цветами, и потому эманации смерти были сглажены буйством расцветающей природы.
Доев бутерброды, маги не спешили никуда уходить — строителям потребуется еще несколько дней на самые простые и необходимые в помещении работы, а для продолжения исследований студентке и аспиранту требовалась лаборатория. Первым молчание нарушил Арикшавер:
— Фройлян фон Майер, Вы меня удивили, — вдруг сказал он, когда девушка засмотрелась на жука, ползущего по листочку земляники.
— Чем, герр Арикшавер? — удивилась девушка.
— Умением молчать, — тьма, по-прежнему, скрывала лицо некроманта, но в голосе явно слышалась улыбка. — Мне случалось работать с девушками в лаборатории, как аспирант я читал лекции на первых курсах и, порой, едва удерживался от резких слов в сторону болтающих студенток или лаборанток. Некоторое время я был уверен, что юные фройлян не умеют молчать.
Инталия пожала плечами:
— Я выросла в гарнизоне, герр, женщин там было не много, а те что были, целыми днями трудились, чтобы создать уют для своих мужей и детей. Болтать им было некогда. К тому же, меня учили больше смотреть на дела. — И тут же добавила безо всякого перехода: — Примите мою огромную благодарность за обед!
С этими словами студентка полезла в свою сумку и вынула пару печений:
— Это обычное, — предупредила она, — просто с мятой и имбирем, чтобы освежить и очистить дыхание.
— Благодарю! — некромант с удовольствием хрупнул печеньем, похожим на яблоко, и, обсудив еще несколько незначительных вопросов, коллеги расстались.
Инта поспешила в общежитие, чтобы смыть пыль и переодеться перед свиданием с магомузыкантом, а аспирант направил стопы к некромантскому факультету.
***
В комнате Инталию ждала Софа, обложенная конспектами. Увидев соседку, подруга подвинула к ней тарелку, накрытую салфеткой:
— Поешь, обед ведь пропустила.
— Не пропустила, — магомедичка чуть смутилась, — поела с аспирантом.
— Воот как? — соседка задумчиво склонила голову, словно впервые увидела подругу, — а пластинку за обед сама отдала?
— Нет, он утром корзинку принес, жетон не спрашивал, а я забыла, — нахмурилась девушка. Быть должной она не любила. — Придется в следующий раз обед прихватить, чтобы он не тратился.
— Лучше ужин, — подсказала практичная Софа, — или завтрак, если вместе принесете, будет неловко.
— Ты права, — Инта выбрала в шкафу мешочек с мыльными принадлежностями, чистую сорочку, полотенце и отправилась в купальню.
Как во всех общежитиях Академии, их было по две на этаже. Одну топили с утра, вторую разжигали вечером, таким образом, помыться можно было круглосуточно, что студенты очень ценили. Конечно, на такую прорву учащихся и преподавателей дров было не напастись, но лет триста назад один из великих путешественников и собирателей редкостей Стомир Путник отыскал в своих скитаниях три минерала, соединение которых могло нагревать металлические пластины. Стоило уложить камушки в специальные гнезда и лист раскалялся до определенной температуры.
Готовить на таком железе было неудобно, потому что лист раскалялся до бела, сжигая все, что с ним соприкасалось, зато нагревать воду было удобно. В Академии устройство погружали в огромный бак с водой, раскаляли, а когда вода начинала кипеть убирали один камушек, размыкая систему. После вода медленно остывала, в течении нескольких часов, а студенты мылись, стирали, или делали уборку в комнатах. Вечером в другой мыльне нагревали такой же бак воды, давая первому помещению возможность проветриться и просохнуть.
Инталия отправилась в ближнюю купальню, предвкушая, как вымоет из волос строительную пыль, которая висела в будущей лаборатории, смоет с кожи запах собачьей шерсти и реактивов. В ее мешочке было не только хорошее душистое мыло, но и полоскание для волос, и нежный крем, сваренный Софой на основе из пчелиного воска и трижды очищенного гусиного жира. Не каждая девушка в общежитии могла себе позволить такую роскошь — многие обходились простым мыльным порошком и деревянным маслом. Да и сама медичка нечасто баловала себя таким уходом, но перед встречей с музыкантом хотелось чего-то особенного.
В мыльне было шумно. Оказывается, старший курс вернулся с занятия в морге. Сразу два десятка девушек тщательно скребли кожу мочалками, пока их одежда мокла в тазах с мыльным порошком. Все медики владели очищающими заклинаниями, однако проходящие практику быстро узнавали, что магия не убирает запах тлена и смерти, так что после особенно «ароматного» семинара приходилось заниматься обычной стиркой.
Инта прошла мимо оживленно болтающих студенток, выбрала таз для одежды и таз для мытья, взбила пену, села в уголок и принялась мыться, стараясь не вслушиваться в разговоры. А между тем речь в купальне шла как раз о…некромантах! Оказывается, старшекурсницы были на совместном занятии с пятым курсом некромантов и теперь вслух сожалели, что практику преподавал профессор, а не «тот хорошенький аспирант».
— Да откуда вы знаете, что хорошенький? — фыркнула одна из девушек, сдувая с лица влажную прядь, — вот показывает и рассказывает он хорошо. Все видно и понятно, а сам без балахона нигде не появляется. Может, он там страшный, или в оспинах весь!
— Мы, когда на третьем курсе учились, — сказала другая, — расспросили девчонку одну с некромантского, она и сказала, что видела его на первом курсе, пока мантии им не выдали.
