Проклятие для Обреченного (СИ) - Субботина Айя
Первое, что я отмечаю, разворачивая пергамент – у моей будущей жены красивый почерк. Она старательно выводила буквы, но кое-где нажим был сильнее, чем следовало, и чернильные пятна растеклись колючими кляксами. Особенно это заметно в тех местах, где Дэми называет меня «господином». Так и вижу, как она держала руку, вынуждая себя обратиться ко мне именно так, хоть предпочла бы пожелать мне сдохнуть от руки ее северных братьев.
Не знаю почему это так меня радует. Никогда не любил женщин с непокорным характером. Напротив, предпочитал тех, которые знали свое предназначение, охотно отдавались и позволяли делать с ними все, что мне хотелось. А потом, не скрывая своих женских потребностей, использовали меня до приятного опустошения и усталости.
С Дэми так не будет. Эту гордячку придется загонять в постель плеткой – не меньше. Я даже закрываю глаза, чтобы представить нашу первую ночь вместе. Пока хирургант накладывает стежки, я «вижу», как шипит и брыкается моя молодая жена, как пытается запахнуть на груди разорванную нижнюю сорочку, как я бросаю ее в постель и без жалости развожу стройные ноги.
Жаль, что она – выжженная сухая равнина, иначе я бы трахал ее каждую ночь, пока не понесет моим сыном.
Приходится поднапрячься, чтобы вытурить из головы приятные мысли, потому что, несмотря на боль и усталость после затяжной битвы, мой член готов хоть сейчас долбить упругую расщелину упрямой строптивой северянки.
Нужно прочесть, что за вежливую ерунду она написала. Хотя бы ради того, чтобы еще раз убедиться, что сделал правильный выбор.
Дэми вежливо и холодно благодарит за подарки и украшения. Делает «фривольную» приписку о том, что столько одежды ей все равно не нужно, и что она чувствует себя польщенной моим вниманием и заботой. Пишет, что больше ей ничего не нужно. Задает вежливый вопрос о моем здоровье и нарочито игнорирует тему войны. Не желает ни успехов, ни побед.
«Что бы сдох!» - явно читается между строками о том, что она молится богам за всех нас.
Пожалуй, я сохраню письмо до наступления темноты. Перечитаю перед сном, прежде чем сжечь. Вряд ли эта дикарка понимает, что доставила мне удовольствие своими попытками укусить.
Дьявол все дери, может быть, нарушить устав, оседлать свою металлическую птицу и устроить моей невесте демонстрацию того, что я привык делать с непослушными женщинами?
Жаль, что даже предвкушение сладости этой науки не глушит голос разума, который нашептывает, что через пару часов северяне снова нападут на лагерь. Слишком уж резво улепетывали с поля боя эти никогда не отступающие «храбрые воины».
— Ступай, Тиар, спасибо за службу.
Он минуту мешкает, а потом достает кое-что из внутреннего кармана куртки и с поклоном вкладывает мне в ладонь.
— Это от младшей, - скалится он, прежде чем выйти.
Я верчу в руках обрывок пергамента, кое-как перевязанный ниткой.
Даже не интересно, что там, так что оставляю чтение до конца «штопки».
— Я… сделал все, что мог, - говорит парень, глядя на меня огромными испуганными глазами через круглые стекла увеличительных линз.
— Убирайся, - выпроваживаю его вон, потому что запах страха начинает раздражать.
Иногда среди халларнов рождаются и вот такие экземпляры: слишком хилые и слабые, чтобы держать меч и отнимать им жизни, но достаточно умные, чтобы занять место винтика в системе.
В послании Намары мед с сахаром. Даже зад слипается, пока читаю бесконечный поток признаний в любви и заверений в верности. Она как будто стоит передо мной на коленях, заглатывает по самые яйца и при этом пытается улыбаться, даже не представляя, как глупо выглядит в этот момент. Наверное, если бы я вдруг раздумал брать в жены ее сестру, Намара собственной рукой перерезала бы Дэми горло. И не факт, что она не попытается это сделать даже сейчас. Интересно, если бы Дэми пришлось отбиваться от занесенного кинжала, ей стало бы смелости убить в ответ? Или дикая северная кошка умеет только шипеть и выпускать когти?
Впрочем, не это самое главное в послании Намары.
«Дэми получила письмо от брата ее покойной матери, Торульда» - приписано в конце, у самого края, где уже нет места некрасивым палочкам северных письменных рун.
Как будто Намара в последний момент вспомнила об этом.
Хоть на самом деле именно поэтому и затеяла тайную переписку.
Женщины так предсказуемы, когда пытаются играть в мужские игры.
Значит, дядя вспомнил о своей опальной племяннице?
Я комкаю писульку и бросаю ее в жаровню, где огонь быстро сжирает поганый вонючий донос.
Очень хорошо.
Глава семнадцатая
— Хочу проехаться верхом, - говорю я, спускаясь по лестнице в большой гостиный зал.
Служанка послушно склоняет голову и нервно теребит край платья, потому что я оделась без ее помощи и сама подобрала волосы. Понимаю, что она боится остаться не у дел и перекочевать в другой дом, к другой хозяйке, которая не будет такой же терпеливой, как я. А рядом, скорее всего, не будет ее обожаемого Потрошителя, о здравии которого она молится и днем, и ночью.
Не знаю почему меня это задевает.
Не хочу думать, что кроме сестры, которую Тьёрд уже «попробовал», под крышей нашего дома может быть еще одна его игрушка, которая точно так же, как и Намара, не прочь улечься перед ним на спину. И обе будут спать и видеть, как бы получить ребенка от его семени, потому что жена их обожаемого генерала никогда не сможет родить ему наследника.
— Ты куда? – Я оглядываюсь на смуглую девицу, которая живо накидывает на плечи теплый медвежий плащ и плетется следом за мной.
— Я должна сопровождать тебя всегда и везде, - невозмутимо отвечает она.
— Мне не нужна спутница.
— Это приказ генерала, госпожа. Я не могу ослушаться.
Злость червем проедает брешь в моем терпении, но я все равно держу себя в руках, лишь на секунду щурясь, как от внезапной горечи во рту. Даже не сомневалась, что Тьёрд приставил ко мне своего соглядатая. И бог знает, кто еще в Красном пике выслуживается перед будущим хозяином, ловя каждый мой вздох и даже подслушивая мои сны.
Но сегодня мне нужно отделаться от девчонки во что бы то ни стало.
Несколько дней назад прилетел ворон с запиской от Торульда, где он назначил время и место встречи, приписав, что мне обязательно нужно приехать одной.
Я хорошо знаю своего дядю. Он всегда был рад воспользоваться возможностью, чтобы отвоевать себе землю, которую, как он считает, должен был получить по праву крови и родства сразу после смерти моей матери. Несколько раз он пытался обставить Геарата, но каждый раз отчиму удавалось предугадать его действия и избежать не только гибели, но и потери власти.
Если я хоть что-нибудь понимаю в интригах и заговорах, до Торульда дошли вести о том, что скоро между ним и его мечтой прибрать к ругам мою землю будет стоять не старый жирный северянин, а беспощадный генерал-потрошитель.
Поэтому мне во что бы то ни стало нужно переговорить с дядей с глазу на глаз, чтобы узнать, что он собирается предпринять. И помочь ему добиться успеха.
— Мне связать тебя? – спрашиваю свою служанку, надеясь, что она в состоянии различить решимость в моем голосе. Но на всякий случай разъясняю: - Я не шучу, Баса. И, поверь, с веревкой обращаться умею. Подумай, прежде чем перечить мне, потому что твой господин за тридевять земель, а я – прямо здесь, напротив тебя. На твоем месте я бы боялась не грядущей бури, а той, что может пройтись по тебе без жалости прямо сейчас.
Служанка начинает теребить край платья, опускает голову и что-то невнятно бормочет. Не хочу даже прислушиваться. Я согласилась быть Потрошителю женой, но не подписывалась быть собакой на привязи.
— Решать тебе, Баса. Я не скажу твоему господину, что ты нарушила его приказ, и ты, если будешь держать рот на замке, не нарвешься на порку.
— Нашему, - тихо поправляет она. – Нашему господину.
Была бы моя воля, я бы навсегда вырвала это слово из всех существующих языков или под страхом смерти запретила называть кого-то моим господином. Но пока у меня нет выхода - и если я хочу выжить, то должна мириться с тем, что есть. Именно поэтому так важно встретиться с дядей. Он единственный человек, кто так же не хочет, чтобы эти земли попали в руки проклятого захватчика, как и я.
