Чужак в чужом краю - Роберт Хайнлайн

— Мм… Тогда возможна любая из перечисленных причин.

— Да, — проговорил я. — Пожалуй, даже все разом. Кроме удара по черепу. Хотя меня могли треснуть, когда я был пьян.

— Я забыл упомянуть, — заметил он, — тривиальную временную амнезию с похмелья. Послушай, сынок, почему бы тебе не приехать ко мне — мы бы все подробно обсудили. Конечно, ничего определенного я не скажу — я ведь не психиатр, как ты знаешь. Но я могу показать вас настоящему специалисту. Он обшелушит твою память, как луковицу, и скажет, отчего ты опоздал в школу четвертого февраля, когда учился во втором классе. Правда, он дорого берет, и поэтому лучше сперва показаться мне.

Я ответил:

— Господи Иисусе, док, как я могу отнимать у вас время, заранее зная, что вы не возьмете с меня ни гроша! Я и так вам уже надоел.

— Сынок, мне не безразлично, как себя чувствуют мои пациенты. Они для меня вроде семьи.

Я отключился, пообещав позвонить в начале следующей недели, если почувствую себя плохо, и при этом не кривил душой.

Почти по всему зданию уже погасили свет. В мою комнату ткнулась «Горничная», но поняла, что здесь кто-то есть, и покатилась прочь. А я остался сидеть.

Потом в дверь заглянул Чак Фриденберг и сказал:

— Я думал, ты уже смылся. Поднимайся и иди досыпай дома.

Я посмотрел на него.

— Чак, у меня появилась чудесная идея. Что, если нам купить бочку пива и две соломинки?

Он взвесил мое предложение.

— Так, нынче пятница… ясная голова нужна мне в понедельник, чтобы не спутать дни недели.

— Собирайся, и да будет так. Подожди минутку, я суну кое-что в портфель.

Мы выпили пива, потом поели, потом еще выпили пива в заведении с хорошей музыкой, потом еще — в заведении, где музыки не было, а столики стояли как попало, а клиенты сидели, сколько им вздумается. Мы болтали. Я показал ему копии патентов.

Чак оценил прототип «Работяги».

— Это по-настоящему здорово, Дэн. Горжусь тобой, парень. Как насчет автографа?

— Взгляни еще вот на это, — я подсунул ему патент на чертежную машину.

— Это, пожалуй, даже получше первой, Дэн. Ты сам-то понимаешь, что сделал? Пожалуй, побольше, чем Эдисон в свое время. До тебя это доходит, парень?

— Брось, Чак, я серьезно, — я хлопнул по пачке патентов. — Дело в том, что я изобрел только одну машину. Во втором случае я ни при чем. Я не делал ничего такого… если только не перепутал все, что было до анабиоза. Может быть, у меня амнезия.

— Ты уже говорил об этом двадцать минут назад. Но ты не похож на человека, у которого в мозгах произошло замыкание. Ты безумен не более, чем это нужно для инженера.

Я треснул по столу так, что кружка подпрыгнула.

— Но мне нужно знать!

— Остынь! Что ты собираешься предпринять?

— А? — я помешкал. — Собираюсь обратиться к психоаналитику, пусть выкопает это из меня.

Он вздохнул.

— Я так и думал. Слушай, Дэн, предположим, ты заплатишь этому слесарю-мозговеду, и он объявит, что все в порядке, что память твоя — в прекрасном состоянии, и все реле у тебя в голове замкнуты. Что тогда?

— Но это невозможно.

— То же самое говорили Колумбу. Тебе даже не пришло в голову наиболее вероятное объяснение.

Не дожидаясь ответа, он позвал официанта и попросил принести телефонную книгу.

— В чем дело? — спросил я. — Собираешься вызвать мне карету скорой помощи?

— Нет пока.

Он полистал толстенную книгу, потом сказал:

— Смотри сюда, Дэн.

Я посмотрел. На развороте столбцами выстроились Девисы. А на том месте, куда он указал, расположилась дюжина Д. Б. Девисов — от Дабни до Дункана.

Там было три Даниэля Б. Девиса. Одним из них был я.

— Это из неполных семи миллионов человек, — заметил он. — А что ты скажешь насчет двухсот пятидесяти миллионов?

— Это ничего не доказывает, — попытался возразить я.

— Не доказывает, — согласился он. — Должно быть чудовищно редкое совпадение, чтобы два инженера, одинаково талантливые, работали в одной отрасли в одно время, и чтобы у них были одинаковые инициалы и фамилии. Можно даже высчитать эту вероятность. Но все, и в первую очередь те, которым помнить это положено по должности, вроде тебя, забывают, что любое маловероятное событие рано или поздно случается. Этот вывод нравится мне гораздо больше, чем версия, будто мой собутыльник спятил и почем зря молотит кулачищами куда попало. Хорошего собутыльника не сразу найдешь.

— И что, по-твоему, я должен делать?

— Во-первых, не тратить время и деньги на психиатра, пока не отработаешь «во-вторых». А «во-вторых» состоит в том, чтобы узнать полное имя этого Д. Б. Девиса. Это нетрудно. Скорее всего, ты обнаружишь Декстера. Или даже Дороти. Или это окажется Дэниэл, но не падай при этом в обморок, ибо среднее имя может быть, к примеру, «Берзвоски». Для удобства, чтобы не спутали с тобой. А, в-третьих, и, по сути дела, во-первых, ты должен наплевать на все это и заказать еще пива.

Что я и сделал. Потом мы говорили, что называется обо всем, а особенно — о женщинах. У Чака была теория, будто бы женщины сродни механизмам — и те, и другие одинаково не владеют логикой. Свои тезисы он подтвердил графиками, рисуя их прямо на столе. Я слушал его, слушал, а потом вдруг выдал:

— Если бы это было настоящее путешествие во времени, я бы знал, что делать.

— Что? О чем ты?

— Да все о том же. Слушай, Чак, я прибыл сюда — я хочу сказать в «сейчас» — довольно допотопным способом. Вся штука в том, что назад пути нет. Все мои беды случились тридцать лет назад. Чтобы докопаться до истины, мне следовало бы вернуться туда… если бы способ путешествовать во времени существовал на самом деле.

Он посмотрел на меня.

— Он существует.

— Что?

Чак мгновенно протрезвел.

— Я не должен был говорить этого.

— Может быть, — кивнул я, — но ты уже сказал. А теперь — выкладывай все как есть, пока я не опорожнил кружку тебе на голову.

— Забудь это, Дэн. Я сболтнул лишнего.

— Говори!

— Я не