Невинная для Альфы - Тоня Рождественская
— Так вот в качестве доброй воли, я прошу отдать девушку мне…
Чувствую, как рука Данте собственнически прижимает меня к себе еще сильнее. Так, что я едва могу взять дыхание.
— Guère! — злобно шипит он на другом языке. — Она останется здесь. Она моя.
Марк являет поистине звериный оскал, но тут же выдыхает и продолжает уже спокойнее.
— Эта девушка тебе не принадлежит…
Напряжение достигло критической точки. Вокруг мужчины снова начинает сгущаться красный туман. Не знаю, почему я вижу это, и видит ли его кто-то еще. Однако, ни у кого другого подобного нет.
Хотя, и без него очевидно, что терпение «байкеров» на исходе. Они буквально ждут знака, чтобы закончить переговоры и перейти к более понятному им способу общения. Мне кажется, что я вижу, как их лица настолько искажаются злобой, что начинают принимать странные черты.
— Кому же она принадлежит? — спрашивает Малькольм холодно, но деликатно.
Он напряженно оглядывает толку здоровенных мужланов перед собой, словно ждет, когда точка невозврата будет пройдена. Мне кажется, что где-то внутри ему даже хочется, чтобы это произошло. Но деловые отношения требуют смирения.
— Мне, — отвечает Марк, строго чеканя слова. — Она моя.
— На ней нет клейма, волк, — возражает его собеседник. — Будь она чьей-то избранной, мы бы знали.
— Она не избранная, верно. Но она моя.
— Собираешься убить ее собственноручно? — интересуется Малькольм, продолжая вглядываться в него холодными темными глазами.
— Нет… — отвечает Марк, и добавляет то, отчего толпа начинает изумленно перешептываться. — Собираюсь сделать ее своей женой…
Глава 16. Домой-домой
Повисает тяжелое молчание.
Похоже, последние слова Марка повергли в шок не только членов другой банды, но и его собственных подчиненных. Вижу смятение, написанное на их лицах, и лишь очевидное желание не создавать своему боссу лишних проблем заставляет их молчать.
Я словно игрушка, которую перетягивают великовозрастные дети.
Плохо воспринимаю происходящее, воспаленный рассудок отказывается продуктивно работать, но фразу «собираюсь сделать ее своей женой» расслышала четко. Даже, возможно, слишком четко. Потому, что кроме этих слов в моей голове больше ничего и не осталось. Они крутятся там безостановочной каруселью, пока остальные спорят, говорят, возмущаются и что-то обсуждают.
Они крутятся там пока меня отрывают от весьма недовольного Данте, пока передают в руки Марка, как безвольный мешок, пока тот усаживает меня на свой огромный байк и мы не начинаем нестись куда-то вдаль.
И лишь когда территория завода остается позади и вокруг нас снова сгущается зелено-черное месиво леса, я начинаю осознавать, что произошло.
Смотрю на сильное мужское тело перед собой, и с необъяснимым удовольствием вдыхаю аромат сандала и дерева, прижимаясь к нему сильнее. После ледяных объятий Данте, эта могучая, теплая даже через куртку спина успокаивает. Я, наверное, окончательно чокнулась, если чувствую нечто подобное, несясь в неизвестность с человеком, которого не просто не знаю, а познакомилась при весьма ненормальных обстоятельствах.
И все-таки Марк не пугал меня так, как тот даже в самом начале нашего знакомства. Или воспоминания, постоянно подпитываемые новыми ужасами, уже просто начинают забываться?
— Куда мы едем?! — кричу как можно ближе к его уху, опасаясь, что ветер унесет все мои слова прочь.
— Домой, — отвечает тот кратко, продолжая мчать вперед.
Можно было и догадаться…
— Подожди! Подожди! Подожди! — причитаю я, только теперь осознавая все происходящее.
Марк быстро, но не резко тормозит, каким-то трюковым движением паркуясь на обочине, заставляя меня с сиплым визгом вцепиться в него еще сильнее.
— Послушай, — начинает он недовольно, явно полагая, что я снова начну с ним спорить, но я только тихо прошу.
— Можешь сначала отвезти ко мне домой?
Он смотрит на меня с удивлением.
— Пожалуйста, — добавляю я как можно более проникновенно. — Я только возьму свои вещи, а потом сделаю так, как ты попросишь. Честно.
Он не отвечает, а лишь делает легкий кивок. И вот мы снова несемся вперед, однако на сей раз — к городу.
Мое сознание настолько переполнено всеми событиями, что я совершенно не думаю о брате, и вспоминаю о нем только когда оказываюсь у дома. Несмотря на все, что произошло с нами в последнее время, несмотря на его поступок, мысль о его гибели причиняет мне сильную боль. Но я старательно задвигаю ее подальше. Сейчас не время предаваться горю. У меня будет его еще предостаточно… там… куда меня снова поместят.
Пленница. Я пленница человека, которого совершенно не знаю… И все-таки пока что это лучшее, на что я могу рассчитывать.
Захожу внутрь, в то время как Марк остается снаружи. Ирины нет, не знаю, где шляется эта женщина. Не то, чтобы я хотела ее видеть, но было бы неплохо хоть кому-то сообщить о том, где искать Сергея. Если у меня нет возможности похоронить его как следует, пусть хоть она сделает это. Дрожащими руками оставляю записку, в надежде, что она воспримет все правильно…
Пробегает пленительная мысль сбежать прямо сейчас, чемодан у меня уже собран. Я ведь могу вылезти через окно, пробраться дворами на другую улицу. Насколько скоро Марк обнаружит это?!
Но что потом?!
Как быстро меня найдут? И кто сделает это? Чем я поплачусь за этот необдуманный поступок? Я совсем не уверена, что смогу выбраться из города, в то время как повсюду ОНИ…
Мне страшно осознавать это, но все эти люди — не совсем люди. Или даже совсем не люди. Возможно, я окончательно спятила, но я практически уверена в этом.
Мир вдруг стал совершенно другим. Будто его перевернули с ног на голову. И все во что я верила — любовь, семейные узы, благородство и доброта — перестало существовать. А все, во что я не верила и считала выдумкой окружило ужасающей реальностью.
Вздрагиваю от звонка, но иду открывать. Наверное, Марку надоело ждать.
Но на пороге совсем другой человек. Человек, о котором я практически забыла в суматохе происходящего.
— Ника! — восклицает
