Попаданка для ледяного дракона (СИ) - Алиса Князева
Я не могу сопротивляться, двинуться, мне нечем дышать. Алишер пропихивает язык чуть ли не в горло. От металлического привкуса мутит.
В коридоре раздался какой-то шум. Алишер вскакивает и в пару шагов оказывается у окна. Распахивает его и… просто прыгает.
В следующий же миг в комнату входит Кристер и, заметив меня лежащую на полу, в неприличной позе, да ещё и совершенно обнажённую, замирает.
— Что произошло?
Сперва я закрываю лицо руками, а потом отворачиваюсь от него и сжимаюсь. Где-то под кроватью испуганно мяукает котёнок, но сейчас я не могу его успокоить. Мне холодно, больно и очень-очень страшно. Я совсем ничего не понимаю. Чувствую тошноту, голова кружится. Обнимаю себя за плечи и, не сдержавшись, плачу.
Кристер пересекает комнату, излучая угрозу, которую можно кожей ощутить. Выглядывает из окна, но, видимо не замечает убегающего Алишера и закрывает створки. А затем происходит первое новогоднее чудо, а не кошмар — Кристер прижимает меня к себе. Снова чувствую кольцо его рук, скрытые одеждой мышцы. Даже когда он выволок меня на поле боя, было… не страшно. Среди монстров рядом с ним было спокойно. Слёзы рвутся с новой силой, а добивает он, гораздо мягче повторяя:
— Катя, в чём дело? Ты упала? Вызвать лекаря? — голос низкий, бархатистый. Он обнимает меня словами и становится ещё больнее. Я готова простить ему непристойные предложения.
А потом вспоминаю, что сказал Алишер и дёргаюсь:
— Пусти, пусти! — я пытаюсь вырваться. — Тебе нельзя! Не трогай!
Мои брыкания ему неудобства будто и не доставляют. Спасибо хоть усмешки во взгляде нет. Только непонимание и беспокойство.
— Головой ударилась? — цокает он языком, но сразу хмурится. — След на лице. Кто посмел?
Он тянется, чтобы коснуться саднящей брови.
— Нет! — я всё же умудряюсь спрыгнуть с его рук и отскочить.
Поздно соображаю, что стою перед князем голышом. Прикрываюсь руками, но этого мало, он уже оценивающе мазнуть по мне взглядом. Простонав, убегаю в ванную и захлопываю дверь, молясь всему на свете, чтобы Кристер не вломился.
Перед глазами плывёт, но первое, что я вижу — валяющийся у ванны тюбик с отравленной помадой. Боже, какая же я дура! Надо было согласиться, накрасить губы, а потом всё рассказать Кристеру! А я просто устроила истерику. Снова! За что меня избили и отравили?!
Я умру. Я точно здесь умру.
— Катя, — в дверь немедленно стучится Кристер, голос пугающе низкий и хриплый. — Я нашёл кровь на полу. Не успел, да? Кто-то посмел тебя… принудить? Назови имя. Разматывание покажется ему лаской матери, — рычит он, а после говорит спокойнее. — Не бойся. Никто больше угрожать не посмеет. Даю слово.
— Это Алишер. Он хочет тебя убить, — мне кажется, из-за плача голос звучит как невнятное нытьё, в котором ничего не разобрать. — Заразить Хаосом, что бы это ни значило, — я сползаю на холодный пол и обнимаю колени. — Не подходи. Я не знаю, как это передаётся. Он… меня поцеловал!
За дверью тихо. На миг кажется, что Кристер ушёл, а после я слышу совсем уж мягкий голос князя.
— Катя, открой. Это очень важно, особенно теперь. Я всё равно зайду, ты же знаешь, но не хочу тебя пугать.
Я лишь всхлипнула в ответ, не двигаясь, я даже говорить я не могла. Не было ни сил, ни желания. Пугать меня? Пф! Не думаю, что меня ещё чем-то можно напугать после всего, что я пережила за эти полтора дня.
Снова пауза, а после дверь с грохотом распахивается, заставив меня подпрыгнуть на месте от неожиданности и часто заморгать. Хорошо, что додумалась не под дверью сидеть.
— Я предупреждал, — поднял указательный палец Кристер, останавливая любые мои попытки возмутиться.
После он притягивает меня к себе. Не спрашивая, обнимает, снова окружая защитой и теплом, и садится прямо на пол, так что я оказываюсь у него на коленях.
— Чистый хаос будет пожирать и тебя, Катя. Это надо вылечить.
— Я не хочу. Какая разница? Я всё равно здесь умру. Либо от этого, либо ты размотаешь, либо ещё что-то!
— Ещё чего. Я князь и тот, кто призвал тебя, — Кристер касается моего подбородка и заставляет на себя посмотреть. — Только я решаю, когда тебе умирать. Не какой-то жрец, и даже не ты. Нет, Катя, мы излечим тебя, хоть мне и придётся совершить нечто ужасное и отвратительное, — он поджимает губы.
Чувству собственной важности Кристера можно только позавидовать. Я нервно усмехаюсь. Правда смеюсь!
Кажется, я тут ещё и с ума сойду.
— И какое же?
— Попросить помощи, — на полном серьёзе выдаёт он, а лицо его принимает выражение вселенской скорби. — Мне, князю Северного предела и тому единственному, кто ограждает Айсгард от Вечной Зимы, придётся обратиться к другим. Лично. Лучше бы ты меня всё же заразила, — мрачно шутит он.
— Какой ужас, — я снова хихикаю. — Как же ты справишься с этим непосильным испытанием?
— Это не смешно, женщина, — щурится Кристер, но уголки губ всё же подрагивают в ухмылке. — Ценила б, на какие я ради тебя жертвы иду. Ещё ни одна наложница не стоила таких усилий.
— Я бы пала ниц в знак признательности, но пол холодный. Да и боюсь оскорбить князя неподобающим видом, — кажется, я совсем поехала головушкой, раз шучу с маньяком, который может меня в сосульку превратить.
— Ты и так на полу, это не считается, — продолжал ухмыляться Кристер. — И к виду своему ты очень несправедлива. Это самый из подобающих видов, — он прикрыл глаза и поднял подбородок. — Но из-за него с просьбой о помощи придётся поспешить.
Ну да. Дракон он или нет, а реагирует на голую девицу, сидящую на его коленях, как и любой живой здоровый мужчина.
Я краснею и пытаюсь слезть, но Кристер не пускает. Сама ору и возмущаюсь, что я не такая, и тут же флиртую в столь интересном положении. Ладно, это почти очевидная провокация, но в предыдущие-то разы! Или я и там как-то вызывающе себя вела?
— А может, ты простишь мне наказание, а? — с надеждой хлопаю ресницами. — Я травить тебя отказалась. Смотри, вон тюбик валяется. Мне предлагали губы накрасить и идти целоваться.
— И ты хочешь сказать, что отказалась исключительно, чтоб не навредить мне? — Кристер покивал, не открывая глаз. — Ну да, ну да.
— Нет, конечно, — честно признаю. — Мне стало жалко людей империи. Что с ними будет, если ты помрёшь? Догадываюсь, что ничего хорошего.
— В любом случае к милосердию по отношению ко мне и речи быть не может, — Кристер открыл глаза и необычайно
