Злая королева (СИ) - Ахметова Елена

Нил, который, судя по всему, как раз об этом и фантазировал, вздрогнул от неожиданности и снова уставился мне в глаза — с таким видом, будто я обманом отослала его дуэнью и сделала непристойное предложение в самом темном алькове, какой только нашла.

— Простите?

Я неблаговоспитанно фыркнула и тут же порадовалась, что ром закончился. Кажется, мне и так хватило.

— Бросьте, будто они не сплетничали об этом с первого дня, когда я зашла в вашу каюту без фрейлин, а вы вдруг решили оставить меня в живых!

Капитан бездумно потянулся вниз, к ящикам стола, но оттуда больше не звенело и не булькало. Увы.

— И вы… — он кашлянул. — Вы очень спокойны.

Я была так далеко от спокойствия, насколько это вообще возможно, но признаваться не стала. Тем более что потряхивало меня вовсе не из-за сплетен.

— О, вы просто не слышали, что обо мне говорят во дворце, — произнесла я с кривой усмешкой. — Видите ли, мачеха — всегда женщина злая. Особенно когда она королева-регент, а юный король еще не встретил свой шестнадцатый день рождения, но уже лишился отца… — я осеклась.

Это было не его дело. И в жалости я не нуждалась точно так же, как и мальчишка, и его погибшая невеста, и старый король.

Жалость ничего не исправит. А я — могу.

— Марисоль… — как-то даже немного удивленно выдохнул Нил и протянул руку через стол — ладонью вверх.

Я скользнула по ней взглядом и тут же отвела глаза, не позволив себе задуматься о том, как, должно быть, остро ощущалось бы прикосновение загрубевших пальцев к обнаженной коже.

Это тоже ничего не исправило бы. Только усложнило.

— Скажите, Нил, — произнесла я и заставила себя сдержанно улыбнуться, — что вы думаете об игре в фанты?..

Ампаро стояла под навесом из парусины и с непроницаемым выражением лица держала в вытянутой вверх руке — чтобы все видели — самодельную серьгу из деревянных бусинок и грубо отшлифованных опалов. Каталина уже успела освоиться и больше не тянулась ежеминутно поправлять повязку на глазах, но напряженную спину не скрывал даже слишком большой для нее камзол.

— Этому фанту… — младшая фрейлина помедлила, и ее старшая подруга нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Чужие башмаки глухо отстучали по два удара об палубу. — Сделать комплимент человеку справа от него!

Рассевшиеся кружком матросы отреагировали истерическим хохотом, переходящим в восторженный рев. Серьга принадлежала юнге, а справа от него сидел Билли, и комплиментов своему ремеслу он точно не дождался бы.

Для столь непринужденной атмосферы понадобилось полтора часа времени и половина бочки рома. На розливе поначалу сидел помощник кока, но наблюдать со стороны за чужим весельем ему надоело, и он первым разбавил тесный кружок из приближенных к капитану моряков. Следом за ним постепенно подтягивалась остальная часть команды — не поучаствовать, так хоть посмотреть и развлечься за чужой счет, а в идеале — еще и урвать кружку неразбавленного рома, раз уж за ним так удачно никто не следит.

Верхняя палуба потихоньку преображалась. Маловатый для такой компании навес постепенно расширялся, под него стаскивались тюфяки и бухты каната; кто-то догадался прихватить солонину, и посиделки стали еще уютнее. Из своей каюты наконец-то выглянул Нил и скептически уставился на красного не то от смущения, не то от едва сдерживаемого хохота юнгу, который как раз натужно хвалил Билли за шрамы самой необычной формы, что ему доводилось видеть. Особенно — так часто.

Билли залился краской не хуже юнги и затянул шнуровку на вечно распахнутом вороте рубахи, пряча и шрамы, и причудливую поросль, пробившуюся между ними. Капитан одобрительно ухмыльнулся (поросль была одним из длинного списка препятствий, отделявших Билли от звания приличного повара) и перевел взгляд на меня.

Я восседала на самой высокой бухте каната чуть в стороне от матросов, возвышаясь надо всеми: последним повелением Каталины для меня было изобразить орла, и меня совершенно не тянуло слезать с «гнезда». Отсюда были прекрасно видны и игроки, и наблюдатели, включая крайне недовольного Чара. Его подручные присоединились к кругу последними, бросив секретаря дуться невесть на что в гордом одиночестве, но терять их из виду я все еще опасалась — зато приглашающим жестом похлопала по бухте рядом с собой.

Капитан неопределенно хмыкнул и вышел из каюты, резко ускорившись на открытом пространстве и снова перейдя на шаг в тени навеса. Он явно старался свести к минимуму время, проведенное на солнце, но вблизи все равно казался не слишком здоровым. Действие крови Родриго подходило к концу, но заговаривать о том, чтобы Нил укусил своего корабельного секретаря, я не стала — хотя это однозначно разрядило бы атмосферу.

— Не ожидал, что у вас действительно получится, — с приятным удивлением признался капитан, усевшись рядом и склонившись ко мне, чтобы не делиться своими наблюдениями во весь голос.

Я снисходительно улыбнулась.

— Знаете, что самое главное в салонных играх? — шепотом поинтересовалась я, замерев буквально в волоске от его плеча, чтобы можно было говорить как можно тише.

Капитан поощрительно выгнул бровь.

— Умение в них жульничать, — сообщила я и, поймав взгляд Ампаро, невзначай заправила за левое ухо выбившуюся из прически прядь.

Фрейлина опустила руку в мешок, многоопытно выудила оттуда ярко-алый шелковый лоскуток и пропустила сквозь пальцы, демонстрируя его игрокам. Круг выжидательно притих, давя смешки, и Каталина едва заметно склонила голову к плечу.

— Итак, что сделать этому фанту? — спросила у нее Ампаро и нетерпеливо хлопнула себя по правому бедру, когда младшая фрейлина задумалась.

— Этому фанту… — Каталина в глубокой задумчивости постучала пальцем по щеке. — Обменяться камзолом с игроком слева от него!

Матросы из тесного кружка обернулись, одинаково нахмурившись, и тут же бессовестно заржали, обнаружив, что я на бухте уже не одна… а на капитане — только свободная белая рубаха с закатанными рукавами да узкие бриджи.

— Благодарю, Каталина, я уже отчаялся вернуть свою одежду, — невозмутимо произнес Нил и с издевательской услужливостью помог мне избавиться от камзола.

И его, и остальных матросов, даже подавшихся вперед от нетерпения, ждало изрядное разочарование. Корзинку для рукоделия мне все еще не вернули, но ходить в рваной капитанской рубахе я, разумеется, не стала.

— Это… — капитан потянул меня за рукав, но дорогая ткань испытание выдержала с честью.

— Рубаха Родриго, — прохладно подтвердила я с натянутой улыбкой.

Нил выпрямился и скользнул взглядом по кругу игроков. Родриго предсказуемо обнаружился прямо напротив меня и вампирское внимание встретил стоически, с вызовом вскинув подбородок. На рыцаре капитанская рубаха смотрелась вполне гармонично: разорванный ворот скомпенсировал разницу в ширине плеч — только разошелся еще дальше, — а по росту они почти не отличались.

Кажется, это наблюдение не доставило Нилу никакого удовольствия. Родриго, напротив, преисполнился злорадства и гордо отвернулся, но долго его торжество не продлилось.

Ампаро держала в руке шейный платок. Он все еще стоял колом от крови, и капитан задумчиво потер подбородок — да так и замер, задумавшись и смяв пальцами собственные губы. Чар высунулся из-за бизань-мачты и с надеждой уставился наверх, будто пылкий поклонник под балконом неприступной дамы, но Нил не обратил на него внимания.

— …схватиться за голову и трижды прокричать: «Я в порядке!», — велела Каталина, не получив от Ампаро никаких зашифрованных посланий.

Как нельзя вовремя. Родриго и так не выглядел самым уравновешенным членом экипажа — перемазанный маслом, со следами укуса на шее и кое-как перевязанной рукой, пострадавшей в ходе уборки каюты; когда он еще и заорал, матросы подавились нервными смешками — таким контрастом оказались его слова по сравнению с видом. Соседи справа и слева от рыцаря зажмурились и демонстративно заткнули себе уши, вызвав гораздо больше веселья, уже изрядно нетрезвого, но куда более искреннего.