Крылья (СИ) - Рыжков Игорь

— Вот только откуда он знал, что спина чешется, если у него ни разу Крылья не росли? Врал? А может и не врал! Может — мечтал… Нам Изгоям только мечтать и остается.

— Разве Землерою Крылья могут целью жизни стать? Да никакому!

— Смеются они только над нами. Смеются и жалеют. А нам жалости не нужно. Совсем не нужно. И смеяться над нами нельзя. Мы же тоже люди.

— Стыдно нам, когда над нами смеются! А еще хуже, когда куском грибов попрекают. Это, уже совсем ни в какие ворота не лезет. Не должно быть так!

— Совсем не должно! Вот был бы у меня свой Город — я бы в нем совсем по — другому, порядки навел, совсем по — другому!

— Как вот только еще не знаю. Придумывать надо. Тоже задача не простая.

— А действительно. Вот был бы у нас свой Город? Чтобы мы тогда делали?

— Ой! — Вера, танцуя, сделала несколько кругов вокруг нар, присела мне на колени, обвила тонкими руками шею и прильнула горячими сладкими губами к моей чумазой роже.

— Ты такой славный, Самсончик… — Шептала она мне в ухо. А я сижу дурак дураком, только ком кислый в горле стоит, и плакать хочется.

— Я тебя увидела, когда еще совсем маленькая была. Ты уже тогда на других не походил. Не только от остальных отличался, но даже среди Изгоев был особняком. Все думал о чем то. Все сам да сам. Все по себе да по себе. И никого рядом с тобой не было. Совсем не было. — Я нерешительно обнял девушку за талию.

— Вера… — Прохрипел я.

— Не получилось обычного голоса. Нет, не получилось.

— Ты больна еще, девочка… Это болезнь… Не надо так…

— Как не надо? — Вскинулась Вера. Вскочила с моих колен. Сломала гневно брови.

— Как?

— Так… — Сухо прошептал я. — Я… Я, не готов Вера. Не готов… м… м…

— Ну, скажи… — Сложила она руки перед собой.

— Моя, Вера — Прошептал я, совершенно не понимая ни, что говорю, ни что делаю.

— Вот! — Захлопала Вера в ладоши. — Вот-вот-вот! Я им говорила! — Она погрозила куда — то своим маленьким кулачком.

— Я им всем говорила! Самсон не ничей! Самсон мой! А они мне не верили…

— Смеялись только… А ты мой, Самсончик. Только мой! Правда?

— Вера — Попытался я ее остановить.

— Вера. Я всегда был один. Всегда был один одинешенек. — Вера насторожилась. Присела рядышком. Посмотрела мне в лицо раскосыми черными глазами Изгоя.

— Мне на себя надеяться лучше, Вера. Ты пойми. — Я придвинулся ближе.

Она придвинулась ближе. Взяла меня за руку, а я и не воспротивился.

Продолжал нести всякий бред. Вроде и мои это мысли и слова, а вроде уже и не мои. Верил в них всегда. На себя только надеялся, а тут Вера.

— Для меня Дорога важнее всего, Верунь. Ты пойми. Не могу я в Городе оставаться. Не могу больше. Не хочу!

— Есть где то и другой мир. Он большой и светлый.

— А может он и смертельно опасный. Может быть, там черви с меня величиной и с зубами. Может быть, они человечиной питаются.

— Может быть за Крышей ни неба, ни воздуха нет. Все может быть. А для меня, Вера, только это и осталось. Иду я к Крыше, уже в который раз иду, и все равно ведь приду. И, хотя и не верю я в Крылья, но, по другому, то ведь, нельзя?

— Не могу я как Гаст палкой железной трясти да про жизнь свою рассказывать. Тошно мне будет, если я ни разу не попробую на Крышу подняться… — Я замолчал. Только пальцы дрожали. А потом сказал главное.

— И Город свой построить хочу. Понимаешь, Вера? Город! Это же не просто за Крыльями на Крышу лезть. Это… Это…

— А возьми меня с собой, Самсончик. А? — Я скосил глаза.

— Думал, что напугается, а она ничего. Только глаза блестят

— Крамольные слова я ей сказал. Страшные. Только Династы могут Города строить. Их это дело и ничье больше. Услышал бы меня сейчас Уиллисис сразу бы к Химикам отволок.

— Даже может быть и сам. Даже, может быть и Солдат бы не стал звать. И подперло у меня дыхание. Слова больше сказать не могу. Только глазами хлопаю.

— Было пусто рядом всю жизнь. Было пусто годы и годы. Привык я к этой пустоте, и уже и не плохо мне было. А вот села Вера рядом. Посмотрела мне в глаза, и стало мне уже не одиноко.

— Стало мне почти хорошо. Тревожно, но хорошо.

— Верунчик… — Шепнул я. — А ты не боишься?

— Не боюсь, Самсон. — Она забралась мне руками под локоть. Прижалась крепко — Правда не боюсь. Ты мне только иногда ласковые слова говори. Ладно?

— Ладно. Не, трудно тебе ласковые слова говорить. Просто теперь совсем.

— А, давай, мы прямо сейчас на Крышу пойдем? Давай? — Я взял ее лицо в ладони и немного отодвинул от себя. Проговорил внятно и веско.

Теперь я имел на это право. Хотя может и не имел, но все равно сказал серьезно и важно.

— Мы завтра на Крышу пойдем, Верунь. Ладно? Если дойдем — и они вырастут — сообразим, что с ними делать. А если не вырастут — вернемся в Город и всем расскажем, что не бывает никаких Крыльев! Враки!

— Ладно?

— Ладно. С тобой Самсончик — все ладно.

— Только нам поесть и поспать надо, а то и десять уровней не пройдем. Хорошо?

— А сахар у нас еще остался, Самсончик? — Вера смотрел мне в лицо упокоенно, словно долго думала о чем то и, вдруг, все для себя решила.

— Остался, Верунь, конечно же, остался. — Я полез в рюкзак и вытащил прозрачную баночку.

— Давай, я тебе водички согрею, и ты еще две таблетки Тимошиного лекарства съешь. Сахар — вкусно, конечно, и для головы хорошо и для желудка, но все равно это не еда.

— Мы, Самсончик, мы… — Остановила меня, Вера.

— Что, мы? Верунь?

— Мы, Самсончик. Была я. Был ты. А теперь — мы, понял?

— Мы, лекарство съедим, и воды попьем с сахаром, понял?

— И поедим, мы и на Крышу пойдем, мы. — Я пожал плечами. Нахмурился.

— Неловко как то, а вроде и правильно. Теперь не я и не она. Теперь — мы.

Я быстро согрел воды. Высыпал остатки сахару и пили ее теперь мы, вдвоем. Один глоток я пью, другой — она пьет. И хорошо обоим. И мне хорошо и ей хорошо и нам хорошо.

Вера начала клевать носом. Взяла меня под руку и привалилась к плечу.

— Набоялись мы с тобой, Самсон. Наговорились. Теперь как старики старые — только не седые, да зубы целые. — Я вздохнул.

— Много всего передумалось — Это правда.

— Давай спать. Завтра будем на Крышу собираться. Ничего не забыть надо и чтобы голова работала и, чтобы ноги ходили. Далеко идти.

Вера собрала с пола тряпье. Одежду. Вытряхнула из них пыль. Расстелила аккуратно на нарах. Мою куртку скатала в тугой валик и положила в изголовье. Я с завистью посмотрел на ее постель, и стал устраиваться на своем жестком, лежаке.

Запахнулся рубашкой потуже. Засунул руки в подмышки и свернулся калачиком. Была мысль еще одну шашку в реактор бросить, но потом передумал. Будет жарко — не выспимся.

— Светляков пригаси. — Прошептала Вера. Я, не поворачиваясь, положил фонарик со светляками себе за пазуху. Теплее им там будет. Тоже твари живые — тепла им надо.

— Самсон. — Снова позвала Вера. Я развернулся к ней лицом.

— А ты ведь совсем все неправильно делаешь? — Я сел на своем лежаке.

— Как это совсем все неправильно? — Вера вздохнула, словно был я дите неразумное.

— Решили же, что вместе. Значит все вместе. — Она отбросила в сторону легкое покрывало.

— Иди, давай сюда. И слов мне не сказал ласковых. Светлякам, наверное, сказал, а мне — нет.

Я не успел додумать, до чего сладко в груди сделалось, от того, что позвала. Да так легко. Да так просто.

Отложил светляков в сторону. Лег рядом с Верой, обнял, прижался, и стал целовать ее в губы неумело.

# # #

Ландгрувер хохотал как сумасшедший, прыгая на одной ножке вокруг круглого пузыря со Светляками. Тонкий высокий в начинающих отрастать складках, гибкий и неуклюжий одновременно, почти голый, в одной набедренной повязке, он ломался в поясе, закидывал руки за голову, прыгал и дрыгался, кувыркался через голову и рубил пальцами воздух вокруг себя.

— Вот здесь ровнее… — Услышал он из угла в густой тени ровный низкий голос. — Стал двигаться ровнее. Движения перестали быть ломанными и скорыми.