Шесть высочеств и одна ассара - Екатерина Александровна Боброва
И Аль поверил ей.
– Простите, – прошептал он на этот раз вполне искренне, отодвинулся, заглянул в лицо седьмой матери, и та подарила ему растроганную улыбку:
– Я больше не сержусь, правда. Главное, что ты нашелся. И я буду очень рада, если ты станешь забегать ко мне.
Она потрепала его по голове, на поцелуй не решилась, но предложила:
– Не хочешь глянуть новую книжку? Я оставила ее для тебя на кресле.
Совенок хотел. Да и скучно ему было сидеть за столом с двумя взрослыми тетями.
– Иди-иди, – кивнула Юля. Еще и Филь задал какие-то легенды… И вот какая учеба после такого дня?!
– У меня сейчас много времени, – словно извиняясь, сказала ее величество, глядя сквозь Юлю и добавляя с горечью: – Слишком много. Вы ведь не знаете наших обычаев? Я считаюсь матерью чужих детей, из которых только Альгар еще ребенок. Остальные уже взрослые или почти взрослые.
Юля сокрушенно соглашалась, подталкивая к откровенности.
– Не знаю, зачем я вам это рассказываю, – расстроенно удивлялась Седьмая, – я ведь ритуал два раза пыталась пройти. Не получается. Целители меня проверяли. Говорят, проблема не с телом, а с головой, мол, не готова носить ребенка, вот и сопротивляюсь. Но как же не готова, когда я этого так хочу!
На взгляд постороннего человека, ее величество панически боялась детей. Но когда это мешало беременности? – рассуждала Юля, сочувственно кивая. Здесь, однако, это не работало. Вынь да положь им готовность к беременности у той, кто ни разу не носил ребенка! Бред.
Впрочем, ее величество движется в правильном направлении. Аль – отзывчивый ребенок. Немного ласки, и он научит ее любить детей.
– Знаете, мне тут вспомнился один обычай. Примитивный, конечно, но и племя, в котором он существовал, тоже было примитивным. Женщины, которые не могли забеременеть, брали живого скорпиона – такое насекомое размером с ладонь, – помещали его в кожаный мешочек и носили под грудью на животе. Скорпион шевелился, и это шевеление под сердцем помогало телу привыкнуть к мысли о ребенке.
– Какой простой и одновременно глубокий обычай, – задумчиво проговорила ее величество. – Спасибо, я обязательно воспользуюсь вашим советом. Бесконечно рада была познакомиться.
И седьмая мать встала, явно торопясь прямо сейчас отправиться на собственноручный отлов скорпиона.
Юля прокляла свой длинный язык – источник информации сбегал.
– Буду рада, если поможет. И последний вопрос…
Ее величество удивленно развернулась – она явно не привыкла, чтобы ее останавливали, но сдержанно улыбнулась:
– Конечно.
– Кто такая ассара?
– Ах, это. – Эллиана выдержала паузу. – Точного слова в вашем языке нет. Самое близкое к нему понятие – наставница или учительница. Хотя нет, наставница – ближе. До вечера, ассара.
Хлопнула дверь, и Юля осталась в покоях с Совенком одна. Вот и поговорили…
Совенок, высунув кончик языка, сосредоточенно рассматривал книжку. Юля села рядом на подлокотник кресла, заглядывая ему через плечо. Видя ее интерес, деть начал вслух переводить историю о путешественнике, попавшем в череду штормов. Эдакий местный Конюхов – один и на утлом суденышке.
– Аль, а сколько тебе лет? – поинтересовалась Юля, поймав себя на ощущении, что слушает беглую речь отнюдь не пятилетнего малыша. Это же не просто читать, еще и переводить, пусть и своими словами, но с листа.
– Четырнадцать, – пожал плечами Совенок.
– Четырнадцать, – эхом повторила девушка, мозги офигели и запросили дополнительной информации.
– А до скольких здесь живут?
Оказалось, жизнь в этом мире отмерялась щедрее, чем на Земле – почти до двухсот лет, и совершеннолетие наступало в тридцать. Пятый его почти достиг, Совенку – еще ждать и ждать. Юля по местным законам считалась подростком – забавный казус, но вряд ли стоило рассчитывать на снисхождение и ограниченную ответственность. Для иномирцев, как и для животных, здесь явно существовал свой калькулятор – год за два.
– Мне пятьдесят два, – пробормотала потрясенно Юля.
– Сколько вам? – осведомились у нее из-за спины. Господин Четвертый обладал не только хорошим слухом, но еще и отвратительной способностью подкрадываться бесшумно, как ниндзя. Стука двери слышно не было или он прошел сквозь стену?
– Двадцать шесть, если вам это интересно, – огрызнулась Юля, расстроенная проблемами со слухом.
– Вижу, что это интересно вам, – парировал его высочество, усаживаясь на соседний подлокотник. Кресло угрожающе заскрипело, однако тройную нагрузку выдержало.
– Вы действительно так долго живете?
– Двести – это долго? – искренне удивился мужчина.
Юля не ответила. О чем можно говорить с тем, кто не знает, каково это – жить до семидесяти? Кто только в тридцать умнеет настолько, чтобы стать полноправным членом общества.
– А жениться у нас с двадцати шести можно, – зачем-то добавил Филь.
Умнеть в тридцать, а жениться без мозгов в двадцать шесть. «Прекрасное» общество: справедливое и гуманное», – думала Юля, пытаясь смириться с тем, что кто-то в двадцать шесть – еще ребенок, а не взрослая тетя. Жизнь несправедлива!
– Раз уж мы разобрались с возрастом, перейдем к делу. – Его высочество достал из кармана тряпочный мешочек, вытряхнул на ладонь мыслевик и шесть мелких камушков. – Присаживайтесь, Ю-лия, – махнул он на мягкий пуфик.
– Может, не стоит? – засомневалась девушка. Вживлять в себя иномирские технологии было… боязно.
– Забыли о нашей договоренности? – вскинул брови Фильярг.
– Забудешь тут, – проворчала Юля.
– Тогда могу предположить, что вы трусите? – издевательски вежливо осведомился мужчина.
– Я? – вспыхнула Юля. Она встала, гордо продефилировала до пуфика, уселась, не забыв выпрямить спину. Задержала дыхание, приготовившись к жуткой боли.
Фильярг не спешил. Он встал со спины, пробежался пальцами по виску, щеке, спустился ниже. Остановился в районе многострадального горла. Юля уже устала не дышать, а его высочество так и не приступил к вживлению.
– Что вы делаете? – спросила она сипло, потому как волна тепла окутала кожу, прошлась сотней тончайших иголочек, вызывая иррациональное желание замурчать.
– Убираю следы недоразумения, – невозмутимо ответил убийца-целитель.
Это он про следы пальцев на шее, догадалась Юля. Не стоило. Первые пять минут она еще пугалась своего отражения в зеркале – жертва маньяка, – потом привыкла.
– Мне не мешают, – запротестовала она.
– Зато мне – да, – не согласился мужчина. От шеи он перешел к голове, пропустил пряди между пальцев, похвалил: – У вас прекрасные волосы.
Волосы Юле от мамы достались шикарные: черные с шоколадным отливом на солнце, густые, волнистые, от дождя вившиеся мелким бесом. Девчонки завидовали – на выпускном Юля была нарасхват: точеная фигурка, симпатичное лицо, легкий нрав. И на свидание ее тогда позвали аж трое, только не до гулянок тогда было – экзамены, поступление, а потом и вовсе забыла о личной жизни. Можно сказать, последние полгода почувствовала себя женщиной – в салон сходила, сделала коррекцию бровей, пилинг и даже на массаж записалась. Но не дошла.
Чужие пальцы мягко прошлись по затылку, коснулись шишки, и Юля зашипела.
– И это тоже уберем.
Волна тепла окутала голову,
