Дворецкий для попаданки - Ульяна Гринь
— Энни? Я сейчас её позову, миледи!
— Зови.
Запахнув халат поплотнее, я проследила за Лизбет, которая юркнула в дверь и убежала куда-то. Снова вернулся озноб. Господи, как я могла вляпаться в такую историю?! Убийство, кража, чужое тело, какие-то чужие люди… И Клауса моего усыпили, а я даже не знаю, проснётся он или нет…
Поёжилась. Всё из-за раковины этой идиотской, куда засосало мячик. Если бы не это, никогда бы мы сюда не попали… Какой-то странный портал — раковина. Почему? Не было ничего другого под рукой?
Кто были эти люди, чьи голоса я слышала в забытье, когда провалилась в раковину вслед за Клаусом?
Зачем меня засунули в это тело? И где теперь настоящая его хозяйка?
Одни вопросы без ответов…
Я думала, что быстро пойму, но пока ничего путного не вырисовывалось. Чужой мир, чужие люди вокруг, чужая эпоха. И я — игрушка в руках кукольника, который хочет, чтобы я делала то, что ему надо.
А вот фигу.
Я буду делать то, что сама захочу. Сломаю матрицу, сделаю так, чтобы кукольник разозлился и отправил меня обратно!
Если, конечно, ему не проще будет меня убить…
Нет, не думаю. Всё же процесс переноса сознание в другое тело должен быть слишком сложным, чтобы разбрасываться попаданками направо и налево. Я им, этим кукольникам, нужна живая и здоровая. Впрочем, исключать нельзя ни одной версии. Пока.
Вернулась Лизбет, подталкивая перед собой другую младшую горничную — чуть постарше и чуть потолще. Энни была некрасивой и негармоничной. У неё на лице сидел большой мясистый нос, а губы под ним то и дело сжимались в тонкую полоску. Румянец на щеках выдавал в девушке деревенскую жительницу, обветренные красные руки подтверждали этот факт. Энни присела неуклюже, а Лизбет сказала:
— Вот, миледи, привела.
— Энни, скажите мне, пожалуйста, вы знали, что Берта была замужем?
Девушка наморщила лоб, отчего её брови сошлись на переносице, и выпятила нижнюю губу. Ответила грубоватым голосом:
— Точно чтоб — не знаю. А вот однажды Берта обмолвилась, что муж-пьяница лучше, чем муж-картёжник, да что она не понаслышке знает об этом. Значит, уж точно была замужем, и муж её проматывал деньги в карты.
Логично.
Я кивнула ей, сказала:
— Спасибо. Можете идти обе.
Лизбет помялась и спросила:
— Миледи, простите, пока нет мисс Брайтон, быть может, я могу вам помочь?
— В чём? — удивилась я. Поквохтать и посуетиться надо мной?
— Ну как же, снять корсет, расчесать волосы… Я умею, вы не сомневайтесь!
— Корсет, — пробормотала я. — Да, корсет… Конечно, да, помогите мне, Лизбет.
— С удовольствием, — просияла она. — Миледи позвонит, и я прибегу тотчас!
— Хорошо, хорошо, идите, — криво улыбнулась я.
Корсет! Как я могла забыть об этом орудии пыток? Да и не чувствовала совсем на себе. Но это от памяти тела, оно-то привыкло с детства к корсету, поэтому теперь… А что теперь? А теперь я, свободная женщина, отказываюсь носить корсет.
Вот так вот.
С завтрашнего дня займусь шитьём. Сошью себе трусы и лифчик, потому что ходить в панталонах с разрезом на попе мне совсем не нравится.
А между тем вернулись Лейстрейд с Ноксом, причём инспектор снова с довольным видом потирал руки и приговаривал:
— Так-так… Всё понятно, всё понятно!
Я глянула на Нокса. Он закатил глаза. Стало понятно, что понятно Лестрейду.
— Вы знаете, кто убил мою бедную горничную? — спросила я дрожащим голосом. Лейстрейд подбоченился и выдал:
— Разумеется, леди Маргарет, место преступления для меня — открытая книга, которую я прочитал без труда. Берта Эванс украла драгоценности и решила скрыться с ними через потайной ход, а на выходе её ждал бандит, рожу которого вы изволили видеть в окне! Он ударил женщину ножом и выхватил сумку с краденым, после чего скрылся. А Берта Эванс упала обратно в потайной ход и умерла от потери крови.
— И кто же этот бандит? — спросила я, удивлённая такими выводами. Инспектор слегка замялся, но вполне жизнерадостно продолжил:
— Я телеграфирую в Ландрен коллегам из Айриш-Ярда, они начнут шерстить продавцов артефактов и ломбарды, так что мы очень быстро схватим этого выродка, поверьте моему опыту, леди Маргарет!
— Что ж, — пробормотала я. — Благодарю вас за то, что раскрыли преступление…
— Рад служить вам, леди Маргарет, и, разумеется, королеве!
— Виктории, — добавила я, а Лейстрейд вылупился на меня своими круглыми глазами:
— Вы оговорились, леди Маргарет! Элизабет!
— Да, да, конечно, — поспешно согласилась я. Чёрт бы побрал этот мир! Теперь и эпоха не викторианская, а элизабетинская?
Лейстрейд подождал, пока два констебля унесут тело Берты из тайного хода в экипаж, и раскланялся. Я ответила ему лёгким кивком, потому что не должна графиня тепло прощаться с простым инспектором полиции.
А когда за ним закрылась входная дверь, я осела на ближайший диванчик, благо мебели в холле хватало. Мне резко стало дурно. Нокс бросился ко мне и принялся обмахивать чем-то, вроде газетой. Я отмахнулась от опахала и сказала сердито:
— Да уберите вы это! — потом спросила тревожно: — Что он ещё сказал?
— Ничего особенного, кроме своих теорий, — откликнулся невозмутимый Нокс. — Всё в порядке, миледи, вы вне подозрений.
— Слава богу, — пробормотала. — Всё, я больше не могу. Сплошные переживания целый день!
— Вам нужно лечь, леди Маргарет.
Вот сейчас я была с ним совершенно согласна. Мне абсолютно необходимо лечь. И поспать. И поесть нормально. И чтобы больше никаких потрясений!
— Да, я пойду наверх, — слабо сказала я и встала. Но ноги отчего-то стали ватными, и я повалилась обратно на диванчик. Нокс вздохнул и протянул мне руку:
— Я вас провожу, миледи.
С облегчением я оперлась на его сильное предплечье и снова поднялась. С поддержкой стало легче идти, даже если ноги слушались примерно процентов на тридцать. Но мы кое-как преодолели ступеньки до второго этажа, и Нокс хотел было отпустить меня. Я вцепилась в его руку, взмолившись:
— Нет,
