Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

– Сола, Мара и Аремо вместе с остальными ходят по знакомым и делятся новостями.

– А почему ты не пошёл?

Отец рассмеялся.

– Я сейчас больше похож на Баруфа, чем он сам, правда? Даже он отправился по старым приятелям посудачить о происходящем. А мне всё это внушает какое-то беспокойство. Ну и помочь надо было. Ты приготовила поесть? Я поем позже.

– Да, похлёбку и лепёшки. И есть каша.

– Умница моя. Я пойду займусь Пачу.

– Похлебка остыла, – сказала Аяна, когда Воло и Конда закончили разгружать мешки и подошли к очагу. – Я поставила её на угли, и питьё тоже. Давайте я пока покажу вам комнату. Пока мамы нет, я буду за хозяйку дома, – улыбнулась она, снимая с крюка большой фонарь.

Она провела их к крыльцу.

– У нас три входа в дом. Один позади нас, у ворот, и там лестница в спальню моих старших братьев, вот этот – основной, и ещё один у летнего очага. Смотрите, тут лестница. Она соединяет все три этажа.

– Но тут их два, – сказал Воло.

– Их три, – показала Аяна пальцем на окна зимних комнат. – Зимние спальни внизу, под землёй.

– Подвал? – глаза Воло расширились. – Мы будем жить в подвале? На нижнем этаже?

– Это не подвал. Пойдём, Воло, сначала я покажу тебе дом.

Она поднялась наверх и показала Воло большую мастерскую, пытаясь не обращать внимание на его нахмуренные брови.

– Вот тут моя комната, – сказала она, когда они спускались обратно. – Конда знает. Он помог мне с сундуком. А вот теперь мы в зимних комнатах.

На нижнем этаже они немного постояли, чтобы глаза привыкли к темноте коридора после дневного света.

– Пойдем сначала в вашу комнату, – сказала Аяна, зажигая фонарь. – Её окна выходят на восток, и с утра там гораздо светлее, чем сейчас.

– Вот это да, – сказал Воло, шагнув через порог. – Ничего себе «подвал».

Стены их просторной зимней спальни были дополнительно утеплены и покрыты светлой краской. Чисто вымытые стекла в двойных рамах пропускали гаснущий вечерний свет, хотя и искажали очертания вещей, и свежее бельё на кроватях, вынутое из полотняного шкафчика, пахло купресой и лойо. Аяна поставила фонарь на стол и одобрительно оглядела просторную и довольно уютную комнату, хоть и немного пустую.

– Вы можете подвинуть кровати, как захотите. Перегородки возьмите в кладовой, я сейчас покажу, где это. Если потребуются толстые ковры или дополнительные одеяла, обязательно сразу говорите.

– Кирья Аяна, я прошу прощения за свои слова, – сказал Воло. – Когда ты сказала, что наша комната под землёй, я имел несчастье вообразить, что нас поселят в каком-то подвале или на хозяйственном этаже. Но это действительно отличная спальня, ничем не хуже тех, что я видел наверху. Единственное, чего я не понимаю, – ты сказала про дополнительные одеяла. К чему они здесь? Я через подошву сапог чувствую тепло, идущее от пола.

– У нас бывает холодно, – сказала она, прямо посмотрев на него. – Идите за мной, я покажу вам купальню.

Она вышла из комнаты, унося фонарь, и они последовали за ней.

– Вот наша купальня. Та дверь рядом — это нужник. Не открывайте его без нужды, там две двери одна за другой, они останавливают нежелательные запахи. Идите сюда, я покажу вам, как в купальне всё устроено.

Она зашла внутрь и зажгла от своего фонаря светильники на стенах.

– Купальня у нас небольшая, но благодаря этому тут тепло. Здесь у стен деревянные сиденья, их можно откинуть, если потянуть вот так, – она показала. – Если вдруг петли начинают скрипеть, обязательно берите бутыль с маслом вот тут, в углу, и сразу смазывайте. Рядом комната деда Баруфа, он терпеть не может этот звук. Он будет долго браниться через дверь, если услышит. В колодце – тёплая вода.

Она достала ведро и дала им потрогать воду. Восторг на их лицах показался ей крайне забавным, и она рассмеялась.

– Конда дал мне слово рассказать, как всё устроено у вас дома, поэтому я не буду пока настаивать. Но помни, Конда, что я изнываю от любопытства.

– Хорошо, кирья, я буду иметь это в виду, – улыбнулся он.

– Вот тут, в середине, в полу решётка. Вода обычно сама утекает сквозь неё, но если вдруг расплескается слишком далеко, надо взять вон ту швабру и подогнать её к решётке. Это нужно делать, чтобы в купальне было сухо, и на стенах не появлялась плесень. Мы знаем тут всё на ощупь, но вы лучше зажигайте весь свет, чтобы лучше было видно. Пол не скользкий, но если мыло попадает на него, то можно и поскользнуться. Ну, в общем, здесь всё. Нужник вам показать?

– Нет-нет, – поспешил отказаться Конда. – Мы справимся сами. Там ведь, – всё-таки спросил он осторожно, – устроено...

– Там крупная решётка в полу. И поручни. Для удобства. Воду можно взять в купальне.

– Понял. Прости, кирья...

– Всё хорошо, – хихикнула Аяна. – Вот тут, рядом с купальней, шкаф для полотенец. Летом мы храним их в комнатах, там быстрее высыхают. Но зимой удобнее здесь. Думаю, еда согрелась, мы можем идти к очагу.

– Подожди, кирья Аяна. Наши сундуки остались снаружи. Покажи мне, где этот ваш очаг, мы отнесём сундуки вниз и придём, – сказал Воло.

Она провела их по лестнице и показала Воло на очаг. Он кивнул, и они с Кондой по очереди помогли друг другу оттащить вниз сундуки.

– Скоро мы станем пользоваться другим очагом, в закрытой комнате, – сказала Аяна, когда они, отдуваясь, подошли к ней. – Но нам предстоит всю зиму провести очень близко друг к другу, поэтому мы стараемся отодвинуть этот день.

– Перегородки, – вспомнил Воло. – Понимаю.

– Да. Воло, ты будешь кашу с рыбой или похлёбку?

– Можно мне ещё тарелку? – спросил Конда. – И лепёшку. Я голодный.

– Мне то же, что и ему, пожалуйста, – сказал Воло, гладя по голове Ошу, которая подошла, виляя хвостом, на запах еды.

Аяна налила две тарелки разогретой похлёбки и поставила на стол, пододвинула к ним корзинку с лепёшками, накрытую тряпицей, и дала ложки. Она наткнулась на хмурый взгляд Воло и сама было нахмурилась непонимающе, но увидела отца, который шёл через двор.

– Папа! Иди есть! – сказала она, снимая тарелку с полки.

– Аяна, я пойду к Даро. Я съел лепёшку. Всё хорошо, милая. Я зайду за мамой и приведу её домой.

Он ушёл. Аяна, пожав плечами, налила себе тарелку похлёбки, глядя, как Воло вылавливает из тарелки мясо и даёт его Оше, сидевшей с грустными глазами у его ног, потом села есть, но вдруг заметила, что Воло отложил ложку и напряжённо уставился на неё.

– Невкусно? – спросила она недоуменно.

– Воло, прекрати, – сказал Конда. – Мы не у себя дома.

– Что происходит? – разволновалась Аяна. – Что такое?

-Воло! – воскликнул Конда, но Воло поглядел на него, подняв бровь.

– Кирья сама спросила. Кирья Аяна, мы – кирио. Женщины и мужчины едят отдельно. Исключение составляют только недавно поженившиеся пары, которые по понятным причинам хотят проводить как можно больше времени вместе, и званые ужины несколько раз в год. То, что ты сидишь с нами за столом, у нас считается нарушением правил приличия. А на приличиях зиждется порядок этого мира.

Аяна смотрела на него вытаращенными глазами, потом не выдержала и расхохоталась. Конда, глядя на неё, с улыбкой покачал головой.

– Прости, Воло, я не могу сдержаться. Конда, почему ты не сказал мне об этом? Я вела себя, как твоя жена!

– Не знаю. Мне было забавно, – он смеялся. – Я хотел почувствовать себя как житель вашей необычной деревни, мне показалось, что это будет интересно.

– А недоеденная похлёбка — тоже традиция?

– Да. У нас считается неуважением съедать всё до конца в гостях, это значит, что тебе положили недостаточно, чтобы наесться, – кивнул Конда. – Это зовётся «кусочек вежливости».

– Традиции служат определённым целям, – сказал Воло. – они сохраняют порядок и стоят на защите нравственности. Над ними нельзя смеяться. Нужно чтить свои традиции и уважительно относиться к чужим.

Аяна вдруг вспомнила разговор с моряками, после которого на душе долго было тяжело и мерзко.