Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу) - Вызов (ЛП)
Класс! Я оказалась в ловушке, в душевой кабине, в чем мать родила, и весь пар, поднимающийся из ванн, начинал выглядеть как красные чернила в воде, только жидкость пузырилась и становилась плотной. Ближайшая к двери ванна была действительно красной, остальные две — слегка розоватые. Тем не менее, моя кожа огрубела от мурашек.
Я только что сидела там! Желчь поднялась к горлу. Но это не принесло пользы. Что это за вещь? Наверняка бестелесная, по крайней мере, на данный момент, что означало, это мог быть плохой дух или ведьма. Но, возможно, эта вещь собиралась слиться и превратиться во что-то еще. Я пробежала по всем странностям, которые помнила — все, что мы с папой когда-либо видели, все, о чем бабушка рассказывала мне, все, что я откопала в разлагающихся книгах в кожаном переплете, все, о чем я слышала истории, пока мы передвигались по шестнадцатиштатной одиссее всего странного и опасного.
Ничего даже отдаленно близкого не приходило в голову.
Легкий вкус восковых апельсинов задержался на языке. Странно. Обычно аура — первая вещь, которая предупреждала меня относительно подозрительного движения, но теперь она не была сильной. Я крепче ухватилась за складной нож, серебро вспыхнуло, когда я ткнула им вперед.
Темно-красный туман немного съежился, уплотняясь. Мамин медальон стал ледяным; он подпрыгнул, когда я снова отступила. Я поднялась, откручивая кран свободной рукой: проточная вода — барьер для многих вещей. А он не помешает.
Потом меня поразил запах. Соль и что-то разлагающееся, вонь прошла вниз по горлу, и меня стошнило, горячая вода хлынула в глаза. Я снова ткнула вперед, когда завитки тумана скользнули в кабинку, и лезвие, вспыхивая, прошлось сквозь них. И тонкие брызги красной жидкости капнули на пол, смываясь устойчивыми брызгами душа. Оно пахло как что-то умирающее в темном, сыром углу, и меня снова стошнило, дыхание все еще выходило облачками, даже при том что вода была обжигающе горячей, иглы брызг падали на бедро.
Я видела такое прежде в Истинном мире. Твари, которые должны забрать всю энергию из воздуха, чтобы удержаться вместе. Они делали так, что температура постоянно менялась. Бабушкин совет — «разрушить» их: найти ту тварь, которая сплачивает всю энергию, и замкнуть ее связь с беспорядочной, спутанной материей из плоти. Это как чувствовать, что ванна полна корчащихся личинок, и надеяться, что когда вы дернете затычку, то все они смоются.
Хорошо. Так вот, я была обнаженной, с маминым медальоном, моим складным ножом, горячей водой и остроумием. Черт, не говоря уже о гордости Лефевров. Почему Бенжамин не сломал дверь? Может ли быть так, что он не слышал, что здесь происходит? Он думал, что звук сломанного стекла — это странный девичий ритуал или что-то типа этого?
Или он вообще не слышал меня? Это было наиболее вероятно. В любом случае, я сама по себе.
Ну, это не было удручающей повседневностью.
Туман стал ближе. Он был настолько плотным, что я не видела остальную часть раздевалки — твердая стена развевающегося темно-красного. Горячая вода удерживала туман на месте, и я снова ткнула вперед, когда его щупальца скользнули в душевую кабинку. В этот раз появилось сопротивление, серебро точно вспыхнуло, и щупальца действительно шлепнулись вниз, прежде чем раствориться в воде.
Супер! Я взяла нож правой рукой, лезвие легло вдоль предплечья и прошлось по влажной, сморщившейся коже левой руки. «Разрежь их там, где они стягиваются слишком туго, — сказала бы бабушка. — Ты увидишь это, если не будешь всматриваться».
Хотите верьте, хотите нет, но это была не самая сбивающая с толку вещь, которую она мне когда-либо говорила. Даже близко не стояла.
Отчасти трудно сконцентрироваться, когда стена красного тумана устремляется вперед, пытаясь вползти в душевую. Я опустилась на корточки, ребра вздымались, когда я изо всех сил пыталась не дышать интенсивно или блевать, пытаясь удержать так много брызг между мной и той вещью, насколько это вообще возможно. Она также вздымалась, пытаясь скользить над голубой плиткой под кабинкой.
Наверное именно так оно могло добраться до насадки для душа и сделать что-нибудь противное. Не спрашивайте, откуда я знала это.
Я пыталась дышать медленнее. Сердце колотилось, и темные, маленькие точки мчались в моем поле зрении. Смотри, Дрю. Смотри туда, куда ты не смотрела.
Это своего рода боковое зрение, только нужно не совсем сосредотачиваться на вещи, которую вы хотите найти. Вы должны расслабить глаза и смотреть не глядя, не ожидая. А это чертовски трудно делать. Все же с моей стороны находилось две вещи. Бабушка была строгим учителем, который верил, что практика составляет совершенство. И папа, я привыкла играть с огнем — то есть, когда что-то из Истинного мира пыталось добраться до нас — все время.
Зубы дрожали. Под льющейся водой и странным, мягким звуком, который издавал туман, я услышала тихий, бесстрастный крик совы. Маленькие перышки погладили мою влажную, обнаженную кожу, и дыхание превращалось во вспыхивающие, ледяные кристаллы, как только покидало мой рот. Вода ощутимо охладилась. Эта вещь крала тепло из воды, что означало, что она становилась сильнее. И она решительно превратилась в корчащуюся массу толстых щупальцев, некоторые из них злобно цеплялись за верхушку.
Левая рука ткнула вперед, ведьма летала, как плоская синяя звезда, не совсем видимые искры лились из ее местоположения. Как будто я стряхивала игральные карты, то, как я училась в Кармеле с охотником, который каждый день бегал заниматься серфингом. Он действительно нравился папе; он не был и наполовину плохим. У Реми Ганьона было много странных тиков, но он мог стоять у передней двери, подкидывая карты из коридора его лачуги, и ударить по задней двери так сильно, что слышался трескающий звук. Пока он это проделывал, иногда даже клялся каджунами[12], особенно если у него был плохой день.
Его мысли о плохом дне? Они включают гнезда кровососов, огнеметы, поддержку лишь слегка тяжелой артиллерии и обычно много криков. Или, например, воскресенье, одиннадцать часов, отдел здоровой еды, когда выходит церковная толпа, а он ищет коллоидное серебро.
Я не ругалась. Я закричала, когда ведьма выстрелила, перья превратились в выскабливающие, маленькие проводки, которые располагались по всему телу. Вода разбрызгивалась во всех направлениях, и я услышала крики. Голоса парней, странно приглушенные и отдаленные.
Значит, кто-то заметил, что меня съедали щупальца и что здесь был красный туман. Это хорошо. Но я была голой!
Туман кружился. Ведьма выстрелила, отрывая небольшой кусок этой штуки — я точно не видела. Она выглядела как тромб, размером с кулак, поворачиваясь и разбрызгиваясь в воздухе. Более теплая вода полилась во всех направлениях, в том числе и мне в лицо. Пальцы метнулись назад, в последний момент дергая ведьму, это как стянуть влажное полотенце, чтобы схватиться за чью-то ничего не подозревающую задницу, и сгусток энергично метнулся в сторону. Она закричала, когда разорвалась, как кролик под когтями ястреба, и этот звук просверлил мне голову, пока я не подумала, что мои зубы могут сломаться.
Колени ударились о плитку. Вода была несколько дюймов глубиной и поднималась, небольшие части тумана посыпались с отвратительными влажными ударами. Щупальца свободно шлепнулись, истекая туманом и тонкой красной жидкостью. Звук был похож на тот, который издает металлический лист, когда шлепается на металл, и пахло, как самая худшая свалка в мире. Когда я упала в углу, то думала, что меня на самом деле вырвет. Насадка для душа распылялась, искривляясь и разъедаясь, как будто распрыскивала кислоту и пламя.
Маленькие частички тумана были более существенными, чем должны были быть. Зубы цвета слоновой кости упали вниз вместе с щупальцами, которых я не увидела. Слава Богу, я ударила их вовремя.
Я ютилась там с ножом, трясясь, и ждала того, что будет дальше.
Глава 9
— Дрбарнак, — голос Хиро странно отражался от плитки. — Скрытая форма могла находиться здесь целый месяц, собирая силы. Наверное, прощальный подарок от нашей Красной Королевы?
Красная Королева. Он имел в виду Анну. Хотя это не было в ее стиле.
— Возможно, — Кристоф переместил вес. Я видела его ботинки, когда он прислонился к двери кабинки, в раздевалке для девочек. Они через дверь кабинки вручили мне сухую одежду, пока очищали там все. Я слышала бормотания, кто-то резко отдал приказ. — Или оппортунист. Невозможно сказать.
У Хиро было столько же вопросов, сколько у меня.
— Как она отбилась?
— Я пока не знаю, — сказал он так, будто держал нетерпение на поводке. Я знала Кристофа достаточно хорошо, чтобы услышать это, если не в его тоне, то по тому, как он двигался возле двери кабинки. — Она была... расстроена.
