Рыжий и черный - Татьяна Лаас
Третий раз он проснулся, когда под бок легла теплая после сна Вики. Она обняла его, укрыв своим одеялом, и прошептала: «Шшш! Спи!» — и он заснул.
А потом его вырвали из сна переборы гитары и красивый, легко узнаваемый голос:
— На крыльях любви мы к друг другу летим,
Пусть души пылают от счастья…
Эван простонал, все понимая, а Вики тревожно выскользнула из его объятий и замерла у окна. Она прижалась лбом к холодному стеклу, рассматривая поющего Брока, и Эван боялся, что она сейчас расплачется. Когда-то Брок предлагал свою помощь. Он сдержал свое слово и выполнил все, что обещал, только не успел спеть серенаду. Сперва, потому что это было ненужно, а потом, когда Эван в шутку напомнил о ней, у Брока был сорван голос, и вот сейчас…
Вики глухо сказала:
— Он прощается. — Она повернулась к Эвану, который со спины обнял её, закутывая в плед. Её глаза были сухи. — Я просила его не делать этого, а он все равно прощается… Зачем он так, он же не Брендон, который боится привязанностей.
Эван погладил её по голове и поцеловал в висок — отчаянно хотелось утешить его маленькую храбрую Вики, иногда еще терявшую свою смелость от выходок некоторых.
— Он не прощается. Он выполняет все свои обязательства. Он начинает жизнь с чистого листа.
Вик вздохнула, и Эван, вспомнив, что вчера ей сильно досталось в катакомбах, подхватил её на руки и отнес в кровать — Брок как раз по-шутовски раскланялся в саду, закончив серенаду. Эвану очень хотелось показать ему кулак в окно, но рыжий же старался, готовился, судя по нескладным рифмам еще, поди, и сам сочинял серенаду.
Эван сел на кровать, бережно прижимая Вики к себе — больше всего на свете он хотел защитить её от всех горестей мира и его несправедливостей, но как-то плохо у него получалось это в последние луны.
— Солнышко…
Вик вместо слов показала ему свою развернутую левую ладонь, где уже заросли шрамы от ритуала общего эфира. Эван снова поцеловал её и, ссадив с колен, направился за кинжалом. Надо будет нанести себе новые рунные цепочки — пока он слишком зависим от крови. Даже подлечить Вики не может, не пустив себе кровь. Теперь даже Ноа, обещавшая его научить чудесам мира, ему не помощница — она стала ребенком, и это к лучшему. Сам всему научится. Он проткнул себе указательный палец и, вернувшись к Вики, первым делом принялся рисовать кровью руны на её запястье: лечение, обновление, обезболивание. В мире и так слишком много боли, чтобы причинять лишнюю.
Вик облизала сухие губы и севшим голосом все же спросила:
— Рискнем?
Эван улыбнулся:
— Никакого риска. Я проштудировал записи Брендона, так что я в курсе ритуала. — Он быстро кинжалом вывел нужные руны на своей ладони. — Я никогда и ни за что не обижу тебя, если только по собственной глупости.
Она положила ладонь ему на заросшую щетиной щеку:
— Вот последнего ты никогда не допускаешь.
— Хочешь вечером серенаду? — тут же предложил Эван, отвлекая Вики от наложения руны уже на её ладони. Кончик кинжала быстро отставлял красные линии на коже. Линии, которые соединят их в одно.
Вик не сдержала смешок, стараясь не смотреть на ладонь — больно не было, только чуть-чуть страшно: как все получится, понравится ли она Эвану, будет он доверять ей свои чувства или будет прятаться, как часто делал Брок.
Последний длинный порез, и… Вик закрыла глаза, чтобы быстрее почувствовать Эвана — тогда в катакомбах, когда Брок проводил ритуал, она ничего не поняла — её выкручивала боль силового шторма. Сейчас же она могла прочувствовать все от начала и до конца. Эван сам приложил свою ладонь к её и переплел с ней пальцы.
Это было не передать словами. Словно желанный огонек в ночи замерцал перед ней, обещая защиту, словно возвращение домой после длинной поездки, словно она ворвалась в тепло и уют после холода зимы, словно проснулась в солнечных лучах, словно… Она была дома. Она была не одна. Она была с Эваном отныне и навсегда. Его чувства, сперва робкие и несмелые обрушились на неё волной, укрывая от невзгод и защищая, согревая и… Когда он позволил прорваться своей нежности и любви, Вики чуть не задохнулась от счастья и первой бросилась целовать его, пытавшего доказать, что он небритый, и грязный, и вообще… Все это было неважно. Важны были только он и она. Отныне вместе до конца.
Завтрак Поттер подал в Южной столовой — она была самая солнечная и теплая, отделанная светлыми обоями из шелка и деревянными панелями из выбеленного дуба. Огромные ондурские окна в пол закрывали только тонкие шторы, позволяя солнцу властвовать тут, растапливая тени и прогоняя мрак зимы. Многочисленная мебель вдоль стен тоже была светлой, а на стенах висели выцветшие пастели в простых рамках. Огромные напольные вазы были полны цветов — никаких сухостоев, только розы и ирисы из сада. На покрытом скатертью столе чего только не было: и пышный омлет, и несколько свежих салатов, и жареные грибы, и колбаски, и свежие пирожки — Вики подозревала, что и столько любимые Броком жаберы там тоже есть, — и блинчики из двух видов муки: пшеничной и гречневой. Впрочем, на столе не было ничего сладкого — Поттер помнил слова Эвана и строго их придерживался. Самое главное, что с удивлением заметила Вики, вместо кучи столовых приборов подали только один вид вилок и один вид ножей. Эван уважал своих гостей: Одли и Лео, — и не собирался унижать их случайными ошибками в этикете. Констебли и так замерли у окна, в своих простых, доставленных Броком, костюмах и старательно делали вид, что общаются. Брок уже устроился за столом с газетой в руках. Впрочем, он тут же её убрал, стоило Вики и Эвану войти в гостиную. За ними потянулись Николас и несколько смущенные Анна и Мегги — детективы из Олфинбурга. Вик уже точно решила — детективному агентству быть! Осталось дождаться возвращения Стивена — он сам выберет месторасположение детективного агентства с обязательными жилые комнатами для служащих на втором этаже.
Завтракали почти в тишине — светская беседа всегда давалась Вики с трудом, и поддерживать её она не умела. Эван, обычно помогавший ей, в этот раз был удивительно задумчив и неразговорчив. Было непривычно сидеть далеко от него
