Кассандра Клэр - Город небесного огня
Саймон выглядел напряженным. Он сказал: — Но если ты заберешь мои воспоминания, кем я тогда буду? Я не… — В общем, — сказал Асмодеус. — Я мог бы взять все твои воспоминания, которые есть у тебя и оставить слюнявым идиотом, но на самом деле, кому нужны воспоминания малыша? Скучно, скучно. Вопрос в том, что будет намного веселее? Воспоминания вкусны, но они болезненны.
Что вызвало бы самую сильную боль у твоих друзей? Что напомнило бы им бояться силы и остроумия демонов? — он сцепил руки за спиной. Каждая из запонок его белого костюма была вырезана в форме мухи.
— Я обещал мое бессмертие, — сказал Саймон, — Но не мои воспоминания. Ты сказал «дарованное»…
— Боже, какая банальность, — сказал Асмодеус и переместился так быстро, как язык пламени, чтобы схватить Саймона на предплечье.
Изабель бросилась вперед, чтобы зацепиться за Саймона, а затем, резко выдохнув, отшатнулась. Поперек её щеки появился красный рубец. Она положила на него руку, выглядя потрясенной.
— Оставьте ее в покое, — отрезал Саймон, и вырвал руку из хватки демона.
— Житель нижнего мира, — выдохнул демон и дотронулся своими длинными, паучьими пальцами до щеки Саймона, — У тебя, должно быть, было сердце, которое решительно билось внутри тебя, когда оно все еще билось.
— Оставь его, — сказал Джейс, обнажая меч. — Он наш, не твой; Нефилимы защищают всё что принадлежит нам.
— Нет! — сказал Саймон. Он дрожал всем телом, но его спина оставалась прямой.
— Джейс, не надо. Это единственный путь.
— Действительно, — сказал Асмодеус. — Ни один из вас не может бороться с Принцем Ада в месте его власти. Даже ты, Джейс Эрондейл, дитя ангелов, или ты, Кларисса Фэйрчайлд, со своими трюками и рунами.
Он слегка пошевелил пальцами. Меч Джейса с грохотом упал на землю, и Джейс отдернул руку, морщась от боли, словно он обжегся.
Асмодеус уделил ему только беглый взгляд, прежде чем поднять руку снова.
«Это ворота. Смотрите». Он указал на стену, которая переливалась и прояснялась. Через него Клэри могла видеть туманные очертания Зала Соглашений. Там лежали тела Очерненных, лежащие на земле алыми кучами, там были и Сумеречные охотники, бегущие, спотыкающиеся, обнимавшиеся, поддерживающие друг друга — победа после битвы.
И была ее мать и Люк, оглядываясь в замешательстве. Они были все еще в том же положении, в котором находились на помосте: Люк, стоящий, Джослин, стоящая на колени с телом ее сына в руках. Другие сумеречные охотники только заметили их, смотря с удивлением, как будто они появились из ниоткуда — так и было.
— Это все что ты хочешь, сказал Асмодеус, ворота мерцали и надвигался мрак. — И в ответ я возьму бессмертие Светоча, и наряду с ним, его воспоминания о Сумеречном Мире — все его воспоминания обо всех Вас, обо всем, что он изучил, все чем он был. Это — мое желание.
Глаза Саймона расширились. Клэри почувствовала, как её сердце накренилось от ужаса. Магнус посмотрел так, как будто кто-то ударил его ножом.
— Вот оно, — прошептал он, — Уловка в основе игры. Она всегда есть, если есть демоны.
Изабель посмотрела с недоверием: «Вы говорите, что вы хотите, чтобы он забыл нас?»
— Все о тебе, и что он когда-либо знал тебя, — сказал Асмодеус, — Я предлагаю вам этот обмен. Он будет жить. У него будет жизнь обычного примитивного. Он получит обратно свою семью; его мать и его сестру. Друзей, школу, все атрибуты нормальной человеческой жизни.
Клэри с отчаянием посмотрела на Саймона. Он дрожал, сжимая и разжимая руки. Он не сказал ничего.
— Определенно нет, — сказал Джейс.
— Отлично. Тогда все вы погибните здесь. Тебе действительно не нужно прилагать особых усилий, маленький Сумеречный охотник. Что такое воспоминания в сравнении с великой ценностью жизни?
— Вы говорите о том, кто такой Саймон, — сказала Клэри. — Вы говорите о том, чтобы забрать его у нас навсегда.
— Да. Разве это не восхитительно? — улыбнулся Асмодеус.
— Это смешно, — сказала Изабель. — Скажем, вы действительно заберете его воспоминания. Что помешает нам найти его и рассказать о Сумеречном мире? Создать его представление о магии? Мы сделали это раньше, мы можем сделать это снова.
— Раньше он знал вас и доверял Клэри, — сказал Асмодеус. — Теперь он не будет знать никого из вас. Вы будете для него незнакомцами, а почему он должен общаться с незнакомцами? И, к тому же, вы знаете законы Соглашения не хуже меня. Вы нарушите его, рассказывая ему о Сумеречном мире без какого-либо основания, подвергая его жизнь опасности. до этого были определенные обстоятельства. Сейчас их не будет. Конклав сотрет все ваши руны, если вы сделаете это.
— Говоря о Конклаве, — сказал Джейс. — Они будут не в восторге, если ты вышвырнешь примитивного обратно в жизнь, где все, кто его знает, думают, что он вампир. Все друзья Саймона знают! Его семья знает! Его сестра. его мать. Они скажут ему. даже если мы не скажем.
— Я вижу, — Асмодеус выглядел недовольно, — Но это все усложняет. Возможно, я должен забрать бессмертие Магнуса, ведь…
— Нет, — сказал Саймон. Он выглядел потрясенным, его ноги подкашивались, но голос был уверенным. Асмодеус посмотрел на него жадными глазами.
— Саймон, заткнись, — сказал Магнус отчаянно. — Возьми меня вместо него, отец…
— Мне нужен Светоч, — сказал Асмодеус. — Магнус, Магнус. Ты никогда не понимал, что такое на самом деле быть демоном, не так ли? Не питался болью? Но что тогда такое боль?
Физические мучения-это так скучно; любой заурядный демон может это сделать. Чтобы быть художником боли, чтобы создать агонию, чтобы очернить душу, превратить чистые побуждения в грязь, любовь-в вожделение, а затем-в ненависть, чтобы превратить источник радости в источник пыток, вот для чего мы существуем!
Раздался его голос: «Я должен пройти по миру примитивных. Я заберу память у всех, кто близок к Светочу. Они будут помнить его только как смертного. Они не будут помнить Клэри вообще».
— Нет! — закричала Клэри, а Асмодей запрокинул голову и засмеялся, и его ослепительный смех напомнил ей, что когда-то он был ангелом.
— Вы не можете забрать наши воспоминания, — сказала Изабель с яростью. — Мы нефилимы. Это будет равносильно нападению. Конклав…
— Свои воспоминания вы можете оставить, — сказал Асмодеус. — Ничего от ваших воспоминаний о Саймоне не создаст мне проблем с Конклавом, кроме того, это мучения для вас, что доставит мне двойное удовольствие, — он ухмыльнулся.
— Я прорву дыру в сердце вашего мира, и, когда вы это почувствуете, вы подумаете обо мне и вспомните меня.
