Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
— Ну, дойдешь ты до деревни, а дальше что?
— Поищу дом, где нужна учительница. Я могу обучать игре на бюдаре…
— Единственный на всю деревню бюдар стоит в храме.
— А если я там пристроюсь и буду играть на службах?
— Старик Гержик сожрет тебя с потрохами. Это его способ заработать монету на выпивку.
Я потупила взгляд. Нет, страждущего выпить мне не победить.
— Что тебя не устраивает в Драконьем замке? Тут тепло, сытно и, как я поняла, постелью неволить не собираются.
— Это унизительно…
— Вот это да! То говорила, без любви никак, а теперь, когда твое место заняла другая, почувствовала себя униженной?
— Я не о постели, — я даже топнула ногой. И как Велица могла подумать такое? — Я не хочу чувствовать себя нахлебницей. Вы все при деле, так или иначе зарабатываете свой кусок, а я…
— Пойдешь на кухню в помощь Марице? Будешь свиньям корм задавать? Или полезешь в курятник яйца собирать? Что ты можешь? — она взяла мою ладонь и поднесла к моему же лицу. Я рассмотрела на запястье след от краски. — Кожа нежная. В первый же день до кровавых волдырей сотрешь.
— Что же мне делать? — отчаяние переполняло меня. На кровати зашевелились. Велица досадой цыкнула: — Разбудила-таки!
Полог раздвинулся, и я зажмурилась. Мало приятного видеть голого мужика.
— К-хм! — кашлянул Вокан. — Я тут намедни в деревню сходил…
— Угу, опять со стариком Гержиком набрался…
— Молчи, женщина. Так вот… Ты, Милена, глаза открой-то. Не такая у меня морда страшная, чтобы щуриться.
Я открыла. Вокан лишь слегка раздвинул полог, сунув в образовавшуюся щель голову. Слава богам, остальное великолепие медведя от моих глаз было целомудренно скрыто.
— Так вот, я захватил с собой твои мазульки…
— Что?
— Он про рисунки говорит, — перевела Велица.
— Кухмиру они приглянулись.
— Кухмир — это хозяин корчмы, — опять включилась в беседу дракониха.
— Сказал нести еще. Он мало того, что по стенам их развесил, так еще с торговым обозом в столицу отправил. Говорит, непременно в лавке брата будут пользоваться спросом. Вель, ты там в моих штанах поковыряйся…
— Вот еще!
— Глупая женщина. Там предоплата за новые мазульки лежит. Будет нашей Милене подспорье. И бежать никуда не надо: она станет свой вклад за еду и кров вносить ежемесячно. Велица, прими.
— Пусть сначала платье себе новое купит, — буркнула дракониха. — А уж от лишней тарелки мясной похлебки Таллен не обнищает. Раз сам привез, пусть сам и кормит.
— Женщина, — голос Вокана сделался строгим, — ну как ты не понимаешь, что дело не в разорении короля, а в гордости?
— Ну, если гордость, тогда да, приму первый взнос. А когда торговый караван вернется? Все-таки надо бы девочке обнову справить.
— Дней через пять, — занавес захлопнулся, и пока мы с Велицей перетряхивали штаны Вокана, раздался густой храп. Денег оказалось предостаточно и на кров, и на еду, и на мелкие обновки. Никогда не думала, что мои «мазульки» будут в цене.
Глава 9. Тяжелый день
Воодушевленная открывшимся способом заработать, строя планы все-таки убраться из замка, пусть не сейчас, а весной, я не заметила, как влетела в купальни. Так назывались небольшие водоемы, где горячая вода переливалась из одного в другой, создавая каскад озер, разных по размеру и степени нагрева воды. Через них лежал самый короткий путь до моей комнаты. Еще полчаса назад эхо подхватывало лишь звуки моих шагов, но теперь к ним примешался чей-то протяжный стон.
Хорошо, что я не вышла на открытое пространство, иначе сгорела бы со стыда: на ступеньках одного из водоемов, наполовину погруженные в воду, сплелись два нагих тела. В глаза бросились мокрые пряди черных волос, темные соски большой груди, мерно подрагивающей в такт действиям мужчины. Оба любовника были так поглощены актом соития, что ничего вокруг не видели и не слышали.
— Поцелуй меня, мой король, — хриплым голосом произнесла женщина и потянулась к Таллену. Тот гибко наклонился и накрыл алые губы своими. Поцелуй был долгим. Руки короля отпустили бедра и переместились на грудь. Они мяли ее и поглаживали, и каждое их движение сопровождалось ответным постаныванием женщины.
— Прикуси сосок, я хочу…
Губы короля оставили цепочку следов на влажном теле и, достигнув груди, втянули сосок в рот.
— Ах…
Язык собрал влагу в ложбинке между полушариями, вновь вернулся к груди, но уже к другой, еще не обласканной. Звучные поцелуи, стоны и страстный шепот преумножало эхо, и вместе с капелью и плеском воды создавало чувственную музыку любви. Незнакомую мне, неиспытанную.
«Она стонет не от того, что ей больно. Ей приятно. Ей очень приятно», — я сделала осторожный шаг назад. Что я помнила из своего первого постельного опыта? Мне было больно и тошно. И я хотела, чтобы все быстро закончилось. Здесь же любовники не спешили, старались продлить удовольствие, умышленно не доводя его до накала.
Я зажмурилась, прогоняя видения моей, такой непохожей ночи, а когда открыла глаза, то встретилась с взглядом короля. Его улыбка была улыбкой охотника, выследившего добычу. Не отпуская меня, продолжая удерживать установившуюся связь, он приподнял фаворитку за бедра и вошел в нее. Порывисто, глубоко. И лишь когда она закричала от наслаждения, закрыл глаза, позволяя мне уйти.
Я вернулась к комнате Велицы. Потопталась, кусая ногти, у ее двери, а потом решилась: пойду через двор. И пусть на мне нет теплой одежды, лучше замерзнуть, чем бежать, сгорая от неловкости, через купальни.
* * *
На завтрак я не пошла. Велица все поняла без слов и прислала ко мне с подносом Палека. Хорошо, что пришел сын кухарки, иначе я так и изводила бы себя вопросами: зачем король это сделал? Почему не обругал, не прогнал прочь, а закончил то, что другой женщине принесло удовольствие, а мне лишь боль? К чему эта издевательская открытость?
Да и я чувствовала себя виноватой. Подглядывала, нет, чтобы уйти сразу. Почему осталась, почему позволила себя поймать? Я, наверное, больная. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как подрагивает грудь фаворитки. И стоны. Стоны, стоны, стоны…
— Велица прислала, — мальчишка бухнул на стол поднос. По-хозяйски переставил на расстеленную скатерть кувшин с молоком, краюху хлеба, кусок сыра. Развернув тряпицу,
