Мечты о полете - Келли Сент-Клэр
Мы ухмыляемся друг другу.
Он летит на меня, и мы сталкиваемся. Я блокирую его выпады и удары, принимая удары на свои предплечья. Позже они будут чёрно-синими. Сейчас я их совсем не чувствую. Один из его ударов отскакивает от моей челюсти. Я зацепляюсь ногой за его ногу, но Грех отходит раньше, чем я успеваю завершить комбинацию. Вместо этого я наношу апперкот.
Мы расходимся и снова кружим. Я уже собираюсь сменить направление, когда он делает то же самое. Затем я вспоминаю слова Шквала. Я позволяю своему взгляду упасть туда, куда собираюсь двигаться, прежде чем делаю шаг. Грех предугадывает мои движения.
Я проверяю, права ли я, переводя взгляд влево. Он смещается вправо, чтобы парировать моё предполагаемое движение. Я сохраняю спокойное выражение лица, но внутри я смеюсь. Попался.
Пока я ликую, концентрация на секунду ослабевает. Этого достаточно, чтобы он бросился на меня. У меня нет времени на раздумья. Моё тело реагирует инстинктивно. Я уворачиваюсь от его длинной руки и взлетаю ему на плечи, обхватывая ногами его шею. Я бросаю свой вес, и Грех падает на землю. Я перекатываюсь, намереваясь вырваться, но он хватает меня за ногу, и в мгновение ока я оказываюсь прижатой. Он ухмыляется, глядя на меня сверху, пока я пытаюсь вырваться из захвата.
— Теперь ты там, где я хочу, маленький Морозец.
Я перестаю бороться.
— Правда?
Его хватка несокрушима для человека моей комплекции, но я не проиграю этот бой. Я бросаю на него взгляд, который видела у шлюхи, и поднимаю голову, решив поцеловать его. Мои губы касаются его губ. У меня нет времени анализировать это, но на каком-то уровне я знаю, что это не те ощущения, которые были с Кедриком. Приятно, но в поцелуе нет ничего, кроме влечения.
Грех моргает и ослабляет хватку. Я представляю, что никто ещё не пытался сделать это с ним в яме. Толпа кричит. Я бью ладонью под его нос и слышу удовлетворительный хруст. Когда Грех пытается увернуться в сторону пустого пространства, моё колено соприкасается с чувствительной зоной между его ног.
Он падает на землю, и мужчины на трибунах сочувственно стонут. Я жду, пока он встанет. Когда встаёт, он не ухмыляется.
А я — да.
Я бросаю взгляд на его левую ногу, затем бросаюсь на него, намеренно снова устремляя взгляд влево. Конечно, в последнюю секунду перед ударом он поворачивается так, что его левый бок оказывается в стороне от меня.
Я отбиваю его правую ногу, и он падает на землю, раскинув ноги. Я наношу ему удар правой, пока он сидит, сопровождая удар полным весом своего тела, поворачивая заднюю ногу так, чтобы увеличить силу удара.
Гнев ухмыляется мне, когда я прохожу мимо него. Полагаю, он счастлив, что он больше не единственный мужчина в казармах Трюкача, избитый женщиной. Остальные, думаю, немного шокированы. По правде говоря, я тоже. Поединок был сложный. Он бы не попался дважды на мой обман. Тем не менее, я подмигиваю мужчинам, проходя мимо. Пусть думают, что я более умелая.
Осколок хлопает меня по спине, когда я бросаюсь на скамейку. Остальные громко аплодируют и свистят. Лавина приносит чистые тряпки и воду. Очевидно, моё лицо в крови. Я не помню этого удара.
— Ты только что побила одного из лучших бойцов в соревнованиях! — пропевает Вьюга, наклоняясь и ухмыляясь мне прямо в лицо.
Он буквально пропел это. И это придаёт ему нелепый вид. Полностью разрушает его имидж. Его ухмылка только усиливается, когда я говорю ему об этом.
Алзона будет в восторге. Мы выиграли все матчи. Вьюга вышел второй раз в яму, поскольку уложил своего первого оппонента за рекордное время. Он жаловался на счёт дополнительной работы, но я согласна с Осколком. Если мы не измотаны в первом раунде, имеет смысл продолжать. Но я волнуюсь, что сделает Алзона, если узнает, что он дрался дважды. Я бы не возражала, чтобы она начала ставить нас дважды каждую неделю, вне зависимости от сложности первого боя.
Осколок — прирожденный организатор наших матчей, как я и думала. Его личный опыт в яме даёт ему преимущество, которое Алзона никогда не сможет достичь. Шквал говорит, что все остальные владельцы казарм это бывшие бойцы из ямы. Если бы Алзона почаще использовала Осколка, наши победные показатели резко бы выросли.
Мы начинаем свой обратный путь в Первый Сектор вместе с Трюкачом и его группой. Мы проходим мимо многих путешественников, направляющихся обратно. Кажется, никого не волнует, что увидят Дозорные, когда веселье закончится. Я думаю, это может быть способом дать им понять, что ямы всё ещё работают, несмотря на их усилия по их закрытию. Тихий бунт.
Грех оправился от нашего боя и продолжает касаться множества синяков на своём лице, вздыхая. Он говорит всем, что влюбился. Наш поединок был обращён в его пользу. Мужчины считают, что он отлично справился с поцелуем в яме. Как будто это была его идея. Втайне я рада, что Грех подшучивал над всей этой ситуацией. Возможно, мы могли быть друзьями, раз он понял, что я не собираюсь делать с ним детей.
— Там упряжка. Смотрите! Она едет сюда! — кричит Лёд в начале нашей группы.
Я выглядываю из-за Лавины, мои глаза напряжены. Я обнаружила, что непрерывное ношение вуали на протяжении всей жизни повлияло на моё зрение. Другие, похоже, видят гораздо дальше. Однако я замечаю упряжку, которая меняет курс, направляясь в сторону нашей группы. Я прищуриваюсь и различаю в упряжке две фигуры. Моё сердце учащенно бьётся, когда я вижу их размеры. Знакомых таких больших людей у меня немного. Только трое. И один из них, Лавина, стоит прямо передо мной.
Этого не может быть. Насколько распространены собачьи упряжки?
Когда я вижу Рона, стоящего на задней части упряжки, из моего рта вырывается писк. Лавина поворачивается ко мне. Я качаю головой и оглядываюсь через плечо.
Мы находимся меж двух заснеженных подъёмов. Закругленный угол одного из них находится всего в нескольких метрах позади меня. Другой массивный,
