Надежда Феникса - Марина Индиви
— Хорошо, — смирилась я, чем явно сэкономила себе и девушкам уйму времени. — Что у нас тут?
«У нас тут» оказалось платье для алой сирин — алое. Утреннее было красное, а это — алое, если вспомнить про мои волосы, то полыхать я буду, как маяк в ночи. Если не как костер. К счастью, красивых женщин в этом мире на костре не сжигали, их только употребляли по назначению. У–у–у-у, Феникс!
Помимо роскошного наряда, украшенного золотыми вкраплениями–искрами, и золотого пояса, обнаружились еще и золотые украшения с камнями, напоминающими рубины. Возможно, это рубины и были, а может быть, что–то другое, но разбираться в местных полезных ископаемых у меня сейчас не было ни времени, ни желания. У меня вообще больше не было желания глазеть на наряды, я, наверное, за всю свою жизнь столько не переодевалась в разные платья. Вернусь домой — буду ходить в джинсах и футболке! Даже на свидания!
— О–о–о нет. Нет. Только не это, — сказала я, увидев туфли.
С узкими носами, на каблуке, инкрустированные драгоценными камнями (подозреваю, теми же самыми условно рубинами), и такие жесткие, что испанские сапоги[1] по сравнению с ними могли показаться легкой щекоткой. Те туфельки, которые мне приносили изначально, больше напоминали не очень удобные мюли из нашего мира, но в них хотя бы можно было ходить. А в этом ходить как? Я же не андерсеновская Русалочка (хотя за диснеевскую сейчас сойду из–за цвета волос), чтобы при каждом шаге испытывать боль.
— Как — нет? — искренне ужаснулась одна из служанок, с вьющимися волосами, собравшимися тугими колечками. Настолько тугими, что они как пружинки выскакивали даже из строгой прически стянутых на затылке прядей.
— Вот так, — пресекла все дальнейшие возражения я. — Мне еще в другом мире жить, и не калекой. Поэтому я пойду в этом.
И торжествующе подхватила свои кроссовки.
По ощущениям, девушки были близки к обмороку, положение спасла внезапно проснувшаяся Люба:
— А что? С такой длинной платья все равно никто ничего не увидит, так что это вариант. Главное, сильно вперед не шагай, а то наступишь на подол и улетишь.
«Они сумасшедшие», — в глазах служанок эта мысль загорелась неоновой вывеской. Но, как говорится, лучше быть сумасшедшей в глазах окружающих, чем хромать под ручку с Фениксом. Судя по тому, что мне принесли, и как все объявили, намечалось нечто грандиозное и явно не на полчаса. Тем более что вряд ли местные выходы в свет напоминают коктейльные вечеринки у бассейна, где можно упасть в шезлонг, скинуть туфли и кайфовать.
К счастью, служанки видимо рассудили в точности так же, как я с императором, только с переводом на меня: объяснять что–либо иномирянкам, а тем более их перевоспитывать — неблагодарное это занятие, пусть лучше их мужья таким занимаются — и занялись сборами.
В компании с Любой дело пошло быстрее и веселее: она разряжала обстановку привычными для нее шуточками, над которыми девушки хохотали, и даже я улыбалась. Спасибо младшей сестре, она всегда умела находить правильные слова в правильное время, потому что, несмотря на мое внешнее спокойствие, внутри меня стягивалась тугая пружина напряжения. Гораздо более тугая, чем волосы у одной из служанок, я просто чувствовала, как грядущий вечер скручивает внутренности в узел.
Во–первых, меня никогда не представляли ко двору императора спутницей императора. Во–вторых… да, вот это «во–вторых» волновало меня очень и очень сильно. Как бы я ни пыталась мысленно отшутиться, как бы ни думала, что мне все равно. Все равно мне не было.
Я всегда представляла свой первый раз особенным. Романтичным. С мужчиной, которого я буду любить всем сердцем, и который будет любить меня, а на выходе что? Алая сирин, Феникс и операция «Спаси Веру».
Наверное, это благородно.
Наверное, много женщин захотели бы, чтобы их первый раз случился с императором (даже если он из другого мира), не говоря уже о том, что этим первым разом они могли бы еще и спасти сестру. Но меня все равно потряхивало, особенно потряхивало при мысли о том, что это случится уже сегодня.
Сегодня!
С ума сойти.
Сглотнув, посмотрела в зеркало и увидела отступивших служанок и Любу, которая меня обняла за плечи.
— Надюха! Какая же ты у нас красивая, — искренне выдала она, а я закусила губу.
Показывать свои чувства сестре было нельзя, поэтому я тут же улыбнулась. Пусть спишет алеющие щеки на предвкушение, тем более что они отлично сочетаются с цветом платья, с волосами, текущими по спине, уложенными по бокам в два красивых валика. Да и вообще, все во мне сочетается. Абсолютно все.
— Вы прекрасны, Надежда.
У них, у фениксов, в роду такое правило: входить без стука?! Или как в том стишке: «Я войду к тебе без стука, с миной безразличия, замечательная штука — мания величия!»
Император о моих мыслях даже не подозревал, поэтому беззастенчиво оттеснил Любу и встал на ее место. Напрочь игнорируя присевших в поклонах служанок, положил ладони на мои плечи. Едва коснулся, но через это прикосновение в меня ударила его властная, мощная сила. Не такая уж исцеляющая, как писали в книгах. Скорее, воспламеняющая и присваивающая.
Почему–то на краткий миг мне хочется воспламениться и присвоиться, но я тут же даю себе мысленного пинка. Не забывай о том, кто перед тобой, Надя! А заодно не забывай, зачем ты ему нужна.
Делаю вид, что все в порядке, чтобы Люба ни о чем не догадалась, она у нас умнее Илона Маска, и цепляю на лицо маску а-ля мне все без разницы. После чего поспешно прячу кроссовки под ткань платья и, когда Феникс отстраняется и протягивает мне руку, грациозно ее принимаю. Ни дать ни взять, как всю жизнь тут жила.
И в кроссовках на балы ходила.
Не знаю, с чего я решила, что это бал, но когда мы под любопытствующими взглядами служанок и ехидненьким прищуром Любы проплываем к дверям, я еле слышно интересуюсь:
— Там танцевать надо будет?
— Нет. Не надо, — император качает головой. — С чего вдруг такой вопрос, Надежда?
От того, как он произносит мое имя, по коже бегут мурашки. Вроде бы Надежда и Надежда, что тут такого, но это «что тут такого» странным созвучием отзывается внутри меня. Как будто
