Сердце пополам (СИ) - Красовская Марианна
Это, пожалуй, разрушало его теорию про благородное происхождение. Кажется, Том раньше работал руками, причем довольно продуктивно.
Весь следующий день Томас бессовестно провалялся в постели, ссылаясь на головную боль. Жози он видел в окно, она сидела все утро в беседке с другой книгой.
— Красивая девушка, только очень пугливая, — заметил он, когда медсестра принесла ему обед. — Она выглядит давним пациентом.
— Будьте с ней осторожны, — посоветовала сестра. — Она пыталась убить своего мужа, ей это едва не удалось. Но лорд Ирленг слишком любит и жалеет свою жену, чтобы отдать ее под суд. Он оплатил ее лечение.
— Она здесь тоже пыталась кого-то убить?
— Вначале ее даже приходилось связывать, такая она была буйная, — охотно сообщила медсестра. — Она визжала, непотребно ругалась и дралась. А сейчас смотрите — лечение дало результаты, она спокойна, как мышка. Скорее всего, муж скоро заберет ее обратно. Ей даже позволяют гулять в одиночестве. С ней можно разговаривать, но прикасаться ни в коем случае нельзя, она может впасть от этого в истерику.
Томас кивнул и придвинул к себе тарелку, невольно думая, как же муж ее заберет и что будет с ней делать, если прикасаться нельзя.
Ему нравилась Жозефина. Несмотря на ее откровенно беззащитный вид, Том чувствовал в ней какую-то скрытую силу. Она не казалась ему сумасшедшей. Если она действительно пыталась убить мужа — значит, было, за что. Интересно, главврач расскажет?
Главврач отчего-то проникся к своему пациенту почти отеческой любовью и часто приглашал Томаса на вечернюю прогулку. Возможно, это было частью терапии, но Тому казалось, что врач просто любит поболтать, а здесь, в лечебнице, не так много подходящих собеседников. Кроме самого врача, еще одна женщина-лекарь — для истеричных барышень, старенький врач, который сам скоро станет пациентом — во всяком случае, он заговаривался уже, да с десяток медицинских сестер, дам в основном, крупных, могучих и громогласных.
Пациентов же было, по рассказам главврача, не более двух десятков, из них несколько буйных, трое лежачих, безобидный дядечка, воображавший себя барашком, барышня с разумом пятилетнего ребенка, юноша-поэт, Жозефина и он, Томас.
— По правде говоря, вы и не больны вовсе, — мягко журчал врач, подхватывая Тома под локоть. — Душевно не больны. Потеря памяти ваша происходит от физической травмы, поврежден мозг. Науке такие случаи известны. Да взять хотя бы нашу милейшую Жози. Она ведь почти ничего не помнит о том, что было до ее помещения в лечебницу. Кстати, вы ее видели. Как вы нашли эту барышню?
— Нашел? — недоуменно переспросил Томас. — Она сидела в беседке…
— Нет, я не об этом. Она показалась вам красивой?
— Нет, — честно признался Том. — Она слишком худая, слишком слабая. Правду говорят, что она едва не прирезала мужа? С ее-то телосложением!
— Представьте, да. У девочки, между нами говоря, синдром Святой Елизаветы. Она страшно боится близости с мужчиной.
— Почему святой Елизаветы? — удивился Том.
— Так называется… всем известно, что Святая Елизавета умерла девственницей. Вот и тут… ее привезли через несколько месяцев после свадьбы. Супруг не торопил девочку с супружеским долгом, но все же настоял на своем… возможно, немного грубо… И ее нежная психика не выдержала.
Томас цинично подумал, что психика доктора тоже бы не выдержала, если бы его попытались взять силой, но вслух, конечно, ничего говорить не стал. Пока док считает его нормальным — вот пусть и дальше так считает. Жаль только, что про самого Томаса он не хочет сообщать никакой информации.
Одолженную книгу Томас проглотил за ночь. Интересно, на самом деле, хоть и дамское чтиво. Не столько даже скандально, хотя и не без этого, сколько познавательно. Детали быта, нравы, характеры, поведение людей — это было именно то, чего ему сейчас не хватало.
Книгу он оставил в беседке, а потом нашел там еще одну. Ночью полистал, невольно подумав, а не намек ли это со стороны прекрасной незнакомки. Потому что это был вульгарный роман со всяким скабрезностями вроде жарких поцелуев под луной и наглых мужских пальцев под дамской юбкой. Тоже, вообще-то, познавательно. Особенно для человека, который понятия не имеет, что делать с женщиной. Некоторые вещи его откровенно удивили, некоторые заставили задуматься, а кое-какие описания даже возбудили. Немного подумав, Томас счел, что познание реакций собственного тела — в его положении вещь совершенно необходимая, а то, что он при этом представлял таинственную Жозефину — ну так не медсестер же ему представлять, на самом деле!
3.2. Информация
Позднее они с Жози не раз встречались, и даже, краснея, обсуждали книги.
— Доктор уверен, что вот это, — она небрежно тыкала пальчиком в томик, лежащий на перилах. — Должно возбудить мое естественное любопытство. Но пока оно возбуждает только отвращение. Мне кажется, что это совсем не нужная вещь, только, быть может, для рождения детей.
— Возможно, — пожимал плечами Томас. — Я из этих книг понял, что мужчина практически всегда испытывает определенные потребности… Но мне это, видимо, недоступно. Или тут здорово преувеличено значение интимной близости.
— Разумеется, преувеличено! — горячо воскликнула Жози. — Это же литература, а там так много всего — выдумка!
— Согласен с вами. Давайте оставим это непотребство и просто погуляем по саду? В самом деле, здесь такая красота, надо пользоваться моментом.
Они гуляли по дорожкам и аллеям, делясь впечатлениями. Здесь, действительно, было очень красиво. Эта лечебница явно была очень дорогая. Пациенты, которым не требовался круглосуточный присмотр, жили в отдельных домиках, могли ходить на обед или ужин в общий зал, а могли заказать еду в свой домик. К их услугам был небольшой открытый бассейн (который пока был пуст — все же не лето на дворе), качели, для мужчин — силовые тренажёры. Не было лишь библиотеки, очевидно, считалось, что душевнобольным людям она ни к чему.
Кроме Жози, Томасу пару раз удалось поболтать с безумным поэтом, но тот был по-настоящему болен: говорил только стихами и то бессмысленную ерунду. Неудивительно, что с Жозефиной они подружились: главное, было ее совсем не трогать — и она была тогда совершенно нормальной.
В один из дней она примчалась к нему в беседку, ломая руки.
— Томас, доктор сегодня сказал, что мое лечение очень прогрессирует, — выпалила она, едва не плача. — Он сказал, что через пару недель отпишет моему мужу и пригласит его сюда, а потом, если все сложится — выпишет меня домой!
— Так это же прекрасно! — радостно воскликнул Грин. — Свобода!
Но Жози отчаянно разрыдалась.
— Ты не понимаешь, мне нельзя домой. Я потенциальная убийца! Что, если я все-таки убью его, и меня тогда арестуют, а может быть, даже казнят! Ах нет, женщин не казнят…
— Полно реветь, — вздохнул Том, привлекая девушку к себе и укачивая в своих объятиях. — Рано паниковать. Может быть, ты увидишь мужа и полюбишь его всей душой.
— А может быть, я вспомню, что он изощренно измывался надо мной и довел до сумасшествия, — сердито пробурчала Жози ему в плечо.
Том замер, вдруг понимая, что она совершенно спокойно переносит его объятия, а значит, решение доктора вполне объективно. Отчего-то от этой мысли стало горько во рту, и он ревниво прижал ее к себе чуть сильнее. Нет, он не хотел бы ее отпускать.
— Ты меня задушишь, — недовольно пробурчала Жози, ворочаясь в его руках, но не вырываясь. — Том, как думаешь, у дока должны быть записи? Ну, о нашем лечении, о прогрессе, о диагнозе…
— Однозначно, — кивнул Томас. — Предлагаешь взломать кабинет дока?
— Одна бы я ни за что не решилась, — покраснела Жози. — Но с тобой… мне не страшно. Я ведь была у него в кабинете, видела все эти ящики…
— Я вижу в темноте не хуже, чем днем, — сообщил ей Том. — Но кабинет заперт. Жози, у тебя ведь есть шпильки?
— Ну конечно!
Она вынула из гладко убранных пепельно-русых волос тоненькую металлическую шпильку, а Томас, повертев ее в руках, неожиданно для себя свернул из нее какой-то странный крючок.
