Переинкарнация (СИ) - Сергеева Александра Александровна

Летевшая прямо подо мной Рух фыркнула, одобряя ход и направление божественной мысли. Фааф-хар что-то нафырчал, напирая на пренебрежение к мнению бестелесной пакости, не имеющей мозгов. Мои лежащие в саркофаге мозги он в расчёт не брал: то ли не верил в нашу связь на расстоянии, то ли в дееспособность самих мозгов. Гра-ара глухо буркнула, подтверждая второе, и сменила эшелон, поднявшись ближе ко мне. Лето, жара. А высоко в небе всяким чудикам со встроенной в печёнки системой отопления какая-никакая, а всё ж система охлаждения. Эби с Анэром вон и вовсе забрались на самую верхотуру, где дышится трудней, а терморегулироваться сподручней.

– Чего сказать-то хотела? – предотвратила я затяжное сопение, стрельбу глазками и прочие прелюдии очередной попытки меня запрячь.

Гра-ара вздохнула и задумчиво потянулась взглядом за горизонт, мерно работая гигантскими крыльями.

– А зачем мне лететь вперёд? – искренно не поняла я. – Подготовить вам торжественную встречу? Пустые хлопоты. Кэм и так вылижет вас сверху донизу, лишь бы выклянчить дружбу навек.

Подруга одарила меня взглядом няньки, разочаровавшейся дожить до просветления в моей башке. Вторым взглядом эта пава демонстративно ощупала моё изображение, давая понять, что в этаком неконкретном виде мне будут рады не везде. Во всяком случае, не с наскока – требуется предварительная подготовка нервов. Положим, за нервы Кэм я спокойна: самосвалами не разорвать. А вот тан может и скукситься – он у нас на религиозной почве более впечатлителен.

– Ты права, – признала я, привычно усевшись на нос подруги. – Пожалуй, мне стоит рвануть вперёд. Сэкономим время. К вашему прилёту Кэм как раз закончит ржать и требовать фокусов. А Раутмар пытаться устроить всеобщий молебен в честь Кишагнин.

Гра-ара строго грохнула сведёнными бровями и подпустила в глаза серебристой пыльцы.

– Да я же не против! Хотят считать меня богиней, так на здоровьице. Только дистанционно. Ты же не рассчитываешь, что я погружусь в религиозную жизнь Руфеса хотя бы по коленки? Пусть молятся, как и прежде, статуям. Будем считать, что я их проинспектировала и утвердила общую концепцию. А что до претензий на чудеса и всякие там блага, так это они перетопчутся. Им только дай повод.

Подруга одобрительно качнула башкой и пошла вверх, а то на её раскалившейся броне скоро начнут расцветать миражи оазисов.

Глава 6

В которой я убедилась, что смерть подруги…

Может рассмешить

Марлен Дитрих права: только женщина способна разглядеть другую женщину с микроскопической точностью. Я нисколечко не сомневалась, что каждая из моих подруг разглядит меня даже за туманным обликом какой-нибудь кофеварки – проверено на Шарли. А та вовсе не самая близкая подруга – просто самый близкий к телу экспериментатор. Все мои девки унюхают правду обо мне по единственному намёку, по единственной дурацкой выходке или одному из моих мудрых изречений. Так что я могу являться к ним в любом облике вплоть до приведения Сталина. Хотя именно этот выбор, пожалуй, укажет на меня, даже если приведение будет молчать, как рыба.

Я сконцентрировалась и оказалась во дворце тана Руфеса. В покоях танаи, куда уже тайком заглядывала, дабы застолбить точку привязки к местности для мгновенного переноса. Материализовалась за огромным гобеленом, предусмотрительно облюбованным во избежание дамских визгов и суеверных обмороков. Пошпионив пару минут за служанками, прибиравшими покои, выяснила, что Кэм торчит в кабинете супруга: то ли обновляет отношения прямо на рабочем столе, то ли по делу. Там я тоже побывала. А потому совершила безукоризненный прыжок за огромную картину, где покойные родители Раутмарчика гордо являли народу их Девятнадцатого в белых колготках и распашонке. Но уже в короне.

Хотелось поболтать тет-а-тет, но королевская чета, к сожалению, занималась не сексом, а политикой. Состроив честные убедительные рожи, они как раз старались облапошить каких-то четырёх незнакомых мне танагратов. Разводили их на что-то «дополнительное», пытаясь внушить опасливым губернаторам, будто инициатива происходящего целиком на их совести.

Я слыхала, что Раутмар до женитьбы слыл вполне сговорчивым мальчиком. То, что предстало перед моим взором, лишний раз подтверждало: женитьба не всем на пользу. Нынешний выросший из колготок Девятнадцатый являл собой законченного прохиндея и кукловода, чем Кэм страшно гордилась. Она терпеть не могла слюнтяев – в эту категорию у неё мог попасть кто угодно от беспомощного младенца до старенького принципиального интеллигента.

При розыгрыше призов королевского лохотрона присутствовали ещё несколько напыщенных государственных деятелей с умными мордами. Они активно поддакивали своему тану, опасливо косясь на Кэм. Та была не в духе. Я не стала вникать в суть проблемы: и так понятно. На повестке дня одна проблема: безмозглые. Раутмар готовился к полномасштабной войне. Спокойное прошлое прошло – гласила официальная государственная политика – и не гарантирует повторений в будущем.

Тут в глубине сознания зашевелился Сли. Глашатай моего здравого смысла неожиданно заделался реформаторам: принялся подзуживать меня решительно поддержать тана во имя мира во всём мире. А у меня под его одобрительное зудение как раз лопнуло терпение.

– Доброго тебе дня, мой танаграт! – ласково и бодренько пропела я, материализуясь прямо над столом перед его носом.

За основу взяла конфетно-патриотический образ феи-крёстной из любимого советского фильма «Золушка». С какой стати? Да просто в голову взбрело. Наверно впопыхах зацепилась за рог того внушительного месяца, что красовался на лбу тётки буйволиными рогами. К тому же её лицо весьма располагало, а вздыбленная фата прибавляла таинственности.

– Кишагнин? – неуверенно прозаикался Раутмар, медленно поднимаясь со своего тронного кресла.

При этом он пытался оттереть за спину оторопевшую Кэм. Та оттираться не желала, и увиливала.

– Доброго тебе дня, Внимающая именем Камилла, – проворковала я, благожелательно качнув месяцем и картинно разведя руками. – Твои деяния достойны памяти потомков в веках.

– Правда?.. Я рада, – брякнула та, и тут же полезла из ступора наружу, где так интересно: – Мои деяния, Пресветлая мать?

Её откляченные под маской губёшки обрели привычную подтянутую жёсткую форму. Кэм меня не разочаровала: не кинулась истерить, а сразу же заработала характером. Вот сейчас одыбает и заработает мозгами – обрадовалась я. Покосилась на задранные в коленоприклонении задницы, и выдала любимую цитату Кэм из её домонаршей жизни – естественно, на английском.

– Нет тяжелее труда, чем стараться выглядеть красивой с утра до полуночи. А ты с успехом справляешься с этой задачей, твоё величество.

– Ты знаешь Брижит Бардо? – вовсе даже не изумилась она.

И мигом приняла стойку служебно-розыскной собаки.

– Обещай, что не станешь вопить, ругаться и делать резких движений, – потребовала я сквозь растянутые в улыбке губы. – Я должна тебе кое-что сказать. А прочие зрители не должны понять, насколько ты потрясена. Или в ярости. Клянёшься? Ты готова?

– Ну, вроде, – мобилизовалась Кэм.

Она шагнула к столу, волоча за собой вцепившегося в руку супруга. Я тоже подплыла чуть ближе и опустилась на столешницу:

 – Кэм, я, конечно, засранка и законченная дрянь. Но, честное слово, это не я. В смысле, не я всё придумала. Так получилось. Это всё Тармени. Он так хотел довести до конца свой эксперимент…

– А причём здесь Тармени? – подозрительно поджала она подбородок. – И что, в конце концов, ты хотела сказать? – указали богине, что её блеяние никак не добавляет ясности в туманность момента.

Услыхав имя Тармени, Раутмар ни с того ни с сего поклонился – сбил с мысли и без того бултыхающуюся в раздрае богиню.