Нора Робертс - Обманутое время
— Послушай, детка, ведь ты и сама этого хотела, а не только я!
— Ты первый начал.
— Я только поцеловал тебя. А ты… — Ему стало чуть легче, когда он заметил, как она вспыхнула. — Либби, я ни к чему тебя не принуждал. Ты и сама все прекрасно понимаешь. Но если хочешь притворяться, что у тебя в жилах лед, пожалуйста, я не против.
Она побледнела и прижала руку ко рту. Глаза у нее сделались темные, огромные. Разглядев в них потрясение и боль, Кэл выругал себя за черствость.
— Извини. — Он шагнул к ней.
Она переступила с ноги на ногу, ответила невозмутимо:
— Можешь не извиняться. Главное — не мешай мне.
Он прищурился.
— Охотно.
— У меня много дел. Если хочешь, перенеси телевизор к себе в комнату. На каминной полке есть книги. Буду очень тебе признательна, если ты до вечера не будешь путаться у меня под ногами.
— Отлично! — Она упрямая, но и он тоже. Либби стояла, скрестив руки на груди, и ждала, пока он выйдет из кухни. Ужасно хотелось чем-нибудь в него швырнуть — желательно бьющимся. Он не имеет права говорить ей такое после того, что заставил пережить!
У нее в жилах лед? Нет, ничего подобного. Наоборот, она слишком бурно на все реагирует и слишком многого хочет. Наверное, именно поэтому ее отношения с мужчинами до сих пор не доходили до постели… Она преданная дочь, любящая сестра, верный друг. Но она никого не любит. Она никогда не испытывала страстного желания физической близости. Хотя временами казалось, что именно этого ей недостает.
С помощью единственного поцелуя Кэл заставил ее желать того, от чего она инстинктивно отстранялась — по крайней мере, она так себя убедила. У нее есть работа, есть честолюбивые замыслы, и она уверена, что так или иначе оставит след в истории. У нее есть родные, друзья, коллеги. Черт побери, до сих пор она была счастлива! Ей вовсе не нужен какой-то чокнутый летчик, который летает по ночам в грозу. Он, можно сказать, рухнул прямо ей на голову, словно с луны свалился, и все сразу запуталось. И все же… никогда еще она не чувствовала себя такой живой. Либби задумчиво провела кончиком языка по верхней губе. Она даже не знала, какие бездны страсти в ней кроются, пока он ее не поцеловал.
Глупо, нелепо, смешно! Досадуя на себя, она вскочила и налила себе еще кофе. Он просто напомнил ей о том, о чем она не желала думать. Она молодая, нормальная, здоровая женщина. Женщина, которая только что вернулась с далекого острова в Тихом океане, где провела несколько месяцев. Ей нужно дописать диссертацию и вернуться в Портленд. Чаще бывать в обществе, смотреть новые фильмы, ходить в гости. Но самое главное, ей нужно поскорее доставить Калеба Хорнблауэра на место — туда, откуда он, черт его побери, явился!
Взяв чашку, она зашагала вверх по лестнице. Проходя мимо его комнаты, не удержалась и прислушалась. Он включил телевизор на полную громкость — судя по звукам, там шло какое-то ток-шоу. Либби повернула к себе, подумав: а его легко отвлечь.
Глава 4
Кэл восполнял пробелы в своем образовании. Несколько часов подряд он смотрел все дневные передачи, каждые десять — пятнадцать минут переключая каналы, переходя от телеигры к мыльной опере, от ток-шоу к рекламе.
Особый интерес у него вызвали рекламные ролики — яркие, броские, выразительные. Больше всего понравились музыкальные клипы с бодрыми мелодиями и заразительным весельем. Другие ролики вызвали удивление.
Что за люди, что за время! Похоже, в двадцатом веке замученные женщины только и делают, что борются с грязными пятнами и лишним весом. Кэл не мог себе представить, чтобы его мать — как, впрочем, и любая другая нормальная женщина — волновалась из-за того, какой стиральный порошок лучше отстирывает белье. И все же реклама оказалась приятным развлечением.
Смешно было смотреть, как красивые мужчины и женщины разрешали все проблемы, выпив газировку или кофе. Похоже, в двадцатом веке все вынуждены заниматься неприятной работой, поэтому в конце дня многие заходят в бар с друзьями и пьют пиво. А уж костюмы…
Кэл посмотрел кусок сериала: девица объявляет приятелю о своей беременности — и заскучал. Переключился на другой канал и стал свидетелем того, как какой-то толстяк в клетчатой куртке выиграл неделю отдыха на Гавайях. Судя по бурной радости счастливчика, в двадцатом веке поездка на Гавайи считалась чем-то из ряда вон выдающимся.
Посмотрев «Вести в полдень», он удивился, как человечеству удалось пережить двадцатый век. Очевидно, что самое распространенное развлечение в двадцатом веке — это убийства. Да, и еще переговоры о разоружении. «Судя по всему, политики не слишком изменились», — подумал он, сидя по-турецки и жуя прихваченное с кухни печенье. По-прежнему многословны, по-прежнему ходят вокруг да около и по-прежнему много улыбаются. И все же… Неужели они могут всерьез договариваться о том, сколько ядерных ракет произведет каждое государство? Интересно, какое их количество считается необходимым?
Мыльные оперы его развлекли. Хотя картинка то и дело дергалась, а звук временами плыл, ему нравилось смотреть, как люди ссорятся, мирятся, страдают, женятся, разводятся и изменяют друг другу. Очевидно, личные взаимоотношения в двадцатом веке стоят на одном из первых мест по значимости.
Пышнотелая блондинка со слезами на глазах бросилась в объятия полуобнаженного красавца, и они слились в долгом, страстном поцелуе, сопровождаемом тихой музыкой. Значит, поцелуи в двадцатом веке — вполне распространенное явление. Почему же Либби так разволновалась?
Не в силах усидеть на месте, Кэл встал и подошел к окну. Ведь и сам он отреагировал па поцелуй совершенно неожиданным для себя образом. А теперь злится. Он стал каким-то уязвимым. Раньше с ним ничего подобного не случалось. У него было много женщин, но ни с одной он не испытывал того, что испытал сегодня с Либби.
Ему захотелось узнать о Либерти Стоун все, что только можно. О чем она думает, что чувствует, к чему стремится, чего терпеть не может. Он хотел задать ей миллион вопросов, и при этом знал, что, едва дотронется до нее, глаза у нее потемнеют и сделаются бездонными. Без малейших усилий он представлял, какая у нее нежная, шелковистая кожа…
Надо забыть о ней. Он не имеет права отвлекаться! Перед ним стоит одна задача: вернуться домой.
Время, проведенное с Либби, — всего лишь приключение. Как ни мало ему известно о женщинах двадцатого века, Либерти Стоун явно не из тех, кого можно легко бросить. Достаточно взглянуть ей в глаза, пылающие страстью и силой.
Кэл привык думать, что не скоро остепенится и обзаведется семьей. Правда, его родители начали встречаться и поженились довольно рано — в тридцать лет. У него пока нет никакого желания обзаводиться постоянной спутницей жизни. А когда он все же женится, напомнил себе Кэл, то женится в своем времени. А о Либби будет вспоминать только как о приятной передышке в трудной и щекотливой ситуации.
