Екатерина Оленева - Красный цветок

Легкие торопливые шаги за дверью, ни давали помедлить лишней секунды, торопя вон.

Дверь тряхнули. Ручка крутанулась, затем замерла.

— Гиэн*Сэтэ! Всё в порядке? — Встревожено спросил мелодичный голос.

Сорвав браслет с руки убитой, я метнулась к окну.

Увертываясь от острых колючек, от пронзительного цепкого взгляда, услужливо нарисованного воображением, я бежала не в сторону подъездных ворот, через которые шансов выбраться точно не было, а в глубину парка. Бежала до тех пор, пока воздух, превращенный в лезвие, не ободрал горло.

Браслет, зажатый в руке, вспыхнул, будто внутри камня загорелось недоброе пламя. Туман, поднимавшийся между деревьями, заставлял светиться обожженную морозом траву, мохнатый мох на деревьях. Густея, он принимал очертания женской фигуры, в которой легко угадывались черты убитой.

По мучнистому, искаженному судорогой лицу покойницы пробегали зеленые всполохи. Волосы струились за спиной, сплетаясь с ветвями раскачивающихся ив. Призрак Гиэн*сэтэ, воспарив в воздух, коршуном ринулся вниз. Лицо упырицы, с запавшими щеками, выпяченными безобразными клыками приблизилось вплотную. Я, словно щит, инстинктивно выставила перед собой руку, в которой зажимала роковой браслет.

Камень полыхнул.

Призрак, визжа, отлетел в сторону. Но это не заставило тварь отступить. Припав к земле, жуткое существо, перебирая конечностями, словно паук, с небывалой скоростью понеслось на меня. Настигнув, сбило с ног.

Попытки отбиваться оказались безуспешными. Когти мгновенно прочертили по ногам глубокие борозды, клыки вонзились в плечо, разрывая мышцы и сухожилия. Обожгла боль, растекаясь холодом, проникающим до самого сердца.

"Это конец", — отстраненно подумала я, будто размышляла о ком-то другом, постороннем. Пока разум пытался смириться с приближающимся концом, тело, задавшись целью выжить, само приняло решение.

Пальцы почти привычно вонзились в горящие зеленым ядом глаза ведьмы. Привидение взвыло и отлетело, отчаянно мотая головой из стороны в стороны, то ли в попытке обрести утраченное зрение, то ли стремясь избавиться от боли.

Воспользовавшись ситуацией, на четвереньках, из последних сил я поползла к арке, сплетённой из ив. Отчего-то казалось, если доползу, — выживу.

Каждый шаг давался с трудом. Ноги не слушались, руки дрожали, соскальзывали, липкие от росы и крови. В голове шумело.

Ветви ив уже колыхались над макушкой, когда за спиной раздался очередной отчаянный визг.

Браслет полыхнул зеленым.

Под саднящими ладонями вместо размякшей земли чувствовалась холодная твердость камня. Приподняв ресницы, я поняла, что артефакт перенес меня из южного предместья на одну из улиц Бэртон-Рив. Вокруг колыхались цветные полотнища Квартала Развлечений. Благо ещё, угораздило очутиться не на центре улицы, где почти каждое мгновение проносились кареты.

Без всякого удивления я наблюдала за стремительно-летящей походкой приближающегося Миа*рона. Черный узкий силуэт отчетливо выделяется на алом рассветном небе.

— Проклятая ведьма! — Прорычал оборотень, подхватывая под локти и яростно встряхивая. В ответ на подобное бесцеремонное обращение тело взорвалось очередными искрами боли. — Как ты посмела сюда явиться!? — Шипел кот, точно змей.

Я не отвечала. Не могла. Мне было плевать на ярость Черной Пантеры. Все стало не важным, кроме располосованных тварью ног и плеча, саднящих сильнее с каждым новым вздохом.

Заметив, как кровь хлещет их ран, точно из недорезанного поросенка, что только темнота препятствует распространению паники у случайных прохожих, Миа*рон поспешил укрыть меня плащом.

Словно через воду, видела я реальность: охваченные пьяным оживлением улицы, третьеразрядный бордель, перекошенные лица, узкую лестницу, кружащуюся вереницу комнат.

Швырнув на стол, Миа*рон сдернул с меня плащ:

— Ого! С драконом все-таки подралась?

— С нежитью, — прохрипела я.

— Только-то?

— Разожги огонь в очаге, — распорядился Миа*рон, отдавая кому-то невидимому властные приказания. — Принеси стерильные бинты.

Меня опаляло жаром, окатывало ознобом. Плечо ломило, будто злобный зверь впился острыми зубами и не хотел отпускать. Воздух застревал в гортани.

Миа*рон что-то говорил, но я не понимала, к кому он обращается. Мне хотелось, чтобы меня пожалели или оставили, наконец, в покое, — я сама не знала.

Я горела. Снова горела.

"Ведьме — пламя! Гори огнем!!!".

Черные птицы с острыми крыльями многочисленной стаей кружились над головой.

Блеск глаз оборотня завораживал. То, как вытягивались в струнку зрачки, становясь похожими на клыки, внушало трепет.

Раскаленный металл прижался к коже, заставляя её шипеть и ежиться. Боль казалось далекой и одновременно пронзительно-острой. Мир взорвался миллионом игл.

Чьи-то руки волокли меня. Мертвецы протягивали трясущиеся в струпьях руки под кровавые струи и жадно пили. Пепел, черным смерчем кружился в воздухе, затрудняя дыхание.

— Одиффэ, не надо. Не убивай моего сына! Вы выросли вместе! Пощади!

"Ведьме пламя! Гори — огнем!"

— Сегодня я люблю тебя, — говорил красивый зеленоглазый мальчик, протягивая руки, чтобы нежно обнять. — Я люблю тебя!

Он говорил это страстно. Но не мне.

Гиэн*Сэтэ раскачивалась над моей головой на истлевших веревках. С лоснящегося жуткого лица стекали слезы.

Зачем мне был нужен проклятый браслет? Я не могу вспомнить. Не могу!

А теперь красивый мальчик возненавидит меня за то, что я убила танцовщицу. Не хочу, чтобы меня ненавидели. Хочу, чтобы меня любили.

Черные птицы кружились, не спеша улетать. Они чуяли добычу — новый кусок падали. Очередной труп с черными волосами. Это не Миа*рон. Это зеленоглазый мальчик. Когда я успела его убить?! Я не могла вспомнить. Сердце разрывалось от боли; я задыхалась от слез.

Хотелось бежать, но крепкие веревки накрепко привязали к одиноко стоящему на выжженном пустыре столбу.

Пожиратель Плоти смеялся всеми зверинами ликами. Смех, как плеть, истязал душу.

"Ведьме — пламя. Гори — огнем!".

И я горела.

Самые злобные твари живучи. Я выжила. Темные Боги по-прежнему меня хранили.

Глава 6

Начало охоты

"В третий день недели первого осеннего месяца в поместье Нэйро*Окари, нашли тело известной, дорогостоящей куртизанки Бэртон-Рив, блистательной Гиэн*Сэтэ, хорошо известной публике. Слава молодой женщины больше основывается на многочисленных скандальных связях, чем не на таланте. Имя танцовщицы связывают со столь высокопоставленными персонами, что те не берут на себя труда скрывать порочащие их страсти.