Все потерянные дочери - Паула Гальего
— Что ты делаешь? — шепчет он. — Пытаюсь тебя поцеловать, — отвечает тот так же тихо.
И что-то разжимается внутри Арлана, который внезапно чувствует это слишком реально, слишком неизбежно, и думает, что совершенно к этому не готов.
— Я никогда… — Он запинается. — Ты же знаешь, что я… — Что? — Что я не…
Он замолкает, потому что не знает, как продолжить, и ждет, что тот заполнит паузы, но он этого не делает. Лишь смотрит на него, терпеливо, не меняя выражения лица.
— Возможно, мой скудный опыт не сможет оправдать твоих ожиданий насчет этой ночи.
Девин пытается сдержаться, но не может не рассмеяться, и этот звук заставляет воина покраснеть так сильно, что это заметно даже в темноте. Поэтому король кладет руку ему на затылок и приближает свое лицо к его лицу, чтобы сказать:
— Сдается мне, и я много об этом думал, что ты довольно неплохо знаешь, как нужно целовать того, кто тебя желает.
Теперь их губы на расстоянии вздоха от поцелуя, но принц Эреи всё еще не знает, правильно ли он понял. — Девин… — Один поцелуй, а там посмотрим, идет? — заключает король.
И когда он преодолевает расстояние между ними, когда его губы ловят губы Арлана в поцелуе куда более умеренном, обдуманном и сладком, чем тот, который воин украл у него после последней битвы, тот наконец верит и сдается его губам.
Он позволяет силе течения унести себя и на этот раз наслаждается каждым движением, каким бы тонким оно ни было. Наслаждается тем, как их губы подходят друг другу, жаром, который пробуждает язык Девина на его языке, мягкостью, с которой его пальцы оглаживают его подбородок… пока король не прерывает поцелуй.
— Арлан… — Что? — спрашивает он, и беспокойство сквозит в каждом звуке. — Можешь уже бросить меч.
Арлан делает то, чего никогда раньше не делал, и бросает свое оружие, чтобы полностью отдаться поцелую. Теперь его руки свободны, и смелость, которую он сумел собрать в прошлый раз, возвращается мало-помалу с каждым мгновением, пока они просто целуются.
Поэтому он осмеливается запустить пальцы в светлые волосы короля. Поэтому он осмеливается потом расстегнуть пуговицу на его рубашке, не переставая целовать его, а потом еще одну, и еще… пока Девин немного не отстраняется, чтобы прочесть выражение его лица, и видит пожар в его зеленых глазах.
Расстегивая следующую пуговицу, Арлан смотрит ему в глаза, словно спрашивая разрешения, и он позволяет ему это делать. Он стоит неподвижно, пока тот не заканчивает, и потом, когда тот проводит рукой по его груди. Он не двигается, пока Арлан не требует его еще одним поцелуем, немного более отчаянным, немного более страстным.
На этот раз их останавливает воин, только чтобы сказать ему в губы: — Пойдем в спальню.
Глава 46
Кириан
Боевой рог возвещает начало новой битвы и кладет конец нежному и мягкому моменту, который разбивается вдребезги. Когда я слышу его, мир меняется. Мои пальцы замирают на обнаженном плече Одетт, и я понимаю, что пути назад нет.
Наши взгляды встречаются; она лежит на спине, я слегка нависаю над ней, пытаясь продлить мгновение покоя, и меня удивляет то, что я вижу в её глазах то же самое, что и в моей груди.
Страх галопом несется по моей гортани, сметая всё на своем пути, пока Одетт не поднимает руку и не касается моей щеки. Она нежно сжимает её.
И я целую её, прежде чем мы выступаем.
Прощаний нет, потому что мы с Ниридой всегда верили, что они приносят несчастье, но сегодня мне трудно оставить моих сестер.
Когда мы собираемся садиться в седло, я протягиваю поводья своего коня Одетт, и она смотрит на него с удивлением, но я не объясняю почему. — Я хочу, чтобы ты взяла этого, — шепчу я ей в висок, и она уступает мне. Когда она узнает, она будет в бешенстве.
На ней нет доспехов; они ей не нужны, но её вид более воинственный, чем обычно. Она одета в штаны для верховой езды, кожаный жилет, к ремням которого пристегнут кинжал, ставший вчера частью церемонии, и кулон с эгузкилоре поверх одежды.
Ева одета похоже, она садится на лошадь и встает рядом с Одетт.
Было много совещаний, на которых мы пытались определить лучший способ сразиться со Львами. Эгеон причалит к берегу с минуты на минуту, и мы получим его поддержку; легионы, оставшиеся в Сирии, также движутся, чтобы отрезать путь к отступлению, а войска, отправленные из Сулеги в Ликаон, не дадут нас окружить.
Но было много сомнений, что делать с Дочерьми Мари, прибывшими для битвы. В конце концов все они рассредоточились на передовой, готовые защищать нас, если всё пойдет наперекосяк, а Ева отказалась отходить от Одетт. Мне тоже нравится, что они вместе.
Девин подходит к нам, прежде чем занять свою позицию рядом с Арланом. Мало что осталось от Принца Скандала в нем, сидящем верхом, в доспехах и шлеме, с тем мечом, которым он доказал свое умение владеть в Сирии.
— Пусть битва будет славной, а ваши деяния — героическими, — говорит он нам всем. — И пусть она будет последней, черт возьми. Я сыт по горло этой войной.
Нирида слегка улыбается, насколько позволяет ситуация. — Ты можешь подождать в тылу, — предлагает Арлан.
Дерзко, но король не обижается. Не слишком сильно. — Тебе бы этого хотелось, Арлан? Хочешь забрать всю славу перед моей собственной армией?
На этот раз он не возражает. Позволяет Девину пожелать нам удачи, а потом делает это сам. — Увидимся позже, — просто говорит он.
Между ним и Одетт чувствуется напряжение. Я знаю, что они хотят сказать друг другу больше, знаю, что, вероятно, хотят обняться. Но не делают этого. Они тоже не хотят накликать беду.
Так что мы выходим на поле битвы, не зная толком, что там найдем и что сможем сделать, смогут ли Дочери Мари остановить это, и придется ли тогда вмешиваться смертной армии, или к тому времени это уже не будет иметь значения.
И когда мы наконец видим войска Львов и снова звучат боевые рога, ощущение совсем иное, чем то, что я испытывал в любом другом бою. Одного взгляда на Нириду, скачущую рядом со мной, достаточно, чтобы понять: моя подруга думает о том же. На этот раз всё иначе.
Однако есть кое-что, похожее на битву в Сирии. Когда я смотрю на Одетт, ветер снова приносит имя, как в ту ночь. Это шепот звездного света, напев колыбельной.
Арик.
На этот раз
