Бей или беги - Рита Лурье
— Почему? — обронила она, на что он лишь пожал плечами.
— Вырастешь — узнаешь, — сказал он.
От Зака девушка узнала о существовании такой мудреной игры, как шахматы. Игра ей не понравилась, но общие принципы она усвоила. Теперь она применяла их и к отношениям с людьми, углядев в них много параллелей с шахматными правилами. Она анализировала тот разговор в лесу и пришла к выводу, что слова Малкольм были его ходом. До того он осадил ее, удерживая от участия в гонке возрастом, но, стоило ей сделать свой, приняв эту меру условности, он тут же выстроил новую линию обороны. Потому Томасин стала искать подтверждение или опровержение своим догадкам. Повзрослеть она могла, а сменить половую принадлежность — нет. Хотя и слышала, что в прежние времена, до краха мира, чудеса медицины позволяли подобные превращения.
За ответом она пошла к Гвен, женщине медику, что выхаживала ее после прибытия в лагерь. Они не сильно ладили, но весной сблизились из-за одного неловкого инцидента, вынудившего хмурую бритоголовую особу проникнуться к мелкой охотнице если не сочувствием, то хотя бы неким чувством женской солидарности. Тогда у Томасин начались месячные, и она, по незнанию, решила, что умирает от неизвестной смертельной болезни. Она заперлась в комнате и готовилась проститься с жизнью, вспоминая немногочисленные счастливые моменты. Она решала, что ей теперь делать — уйти испускать дух в лес, как это делают животные, или все же попросить кого-то пустить ей пулю промеж глаз, чтобы не превратиться в беспокойного мертвеца. Малкольм, бессильный помочь своей подопечной, прислал к ней Гвен. Женщина долго смеялась, выявив истинную причину недуга девчонки, а потом сжалилась.
— Ты правда не знаешь, что с тобой происходит? — спросила она, утирая с глаз слезы от сильного смеха. Слушая сбивчивый лепет Томасин, блондинка почему-то погрустнела. Конечно, отец не рассказывал дочери о таких вещах и переменах, что с возрастом происходят в организме. Женском организме. Она-то всегда воспринимала себя как существо бесполое, хотя и боялась посягательств на свое тощее, андрогинное тельце. К несчастью, Томасин знала — такой угрозе подвергаются в равной степени и мужчины, и женщины.
Гвен взяла на себя ответственность просветить растерянную девчонку и, заговорчески подмигнув в конце, разрешила, если что подходить к ней с такими вопросами. Уж точно не к Малкольму или Заку, если Томасин не хочет поставить себя в неудобное положение. Гвен так расщедрилась, что даже подарила девчонке безделушку на память — простой браслет из кожи, что носила на запястье. В честь ее инициации. Томасин решила, что после такого может в каком-то смысле считать грубую медичку своим другом. И пошла к ней за советом, правда не о пользовании дефицитными средствами личной гигиены.
— А ты когда-нибудь участвовала в «Гонке»?
Ей пришлось повторить свой вопрос, потому что Гвен прикинулась глухой и очень занятой. Она всегда разворачивала бурную деятельность в присутствии посторонних, чтобы никто не забыл, какой она бесценный член лагерного общества. Она сделала вид, что перебирает и описывает запасы медикаментов, хотя в последнее время за помощью к ней никто не обращался, и их количество не должно было уменьшиться. Помимо списка лучших в Цитадели, была еще одна общедоступная таблица: туда вносилось количество дней без происшествий. Томасин поглядывала на неё, оттого имела представление, что за последние два месяца небо над лагерем было относительно ясным.
— А я думала, ты попросишь у меня контрацептивы, — усмехнулась Гвен, не отвлекаясь от тетрадки, испещренной ее крупным почерком.
— А?
Блондинка лукаво посмотрела на замявшуюся Томасин.
— И о чем это я, — махнула она рукой и похлопала по койке рядом с собой, — ты же так и не освоилась с тем, что делать с этой дырой между ног. А наш Государь не торопится тебя просвещать.
Томасин собиралась огрызнуться, но догадалась, что Гвен пытается переключить ее внимание. Пошлые шутки относительно ее положения в лагере постепенно сошли на нет. Возможно, людям надоело судачить и выдумывать небылицы без повода. Возможно, исчезновение той красноречивой девицы приструнило остальных и отбило желание замахиваться на подопечную лидера. Гвен была умна. Она не просто так ступила на опасную территорию.
— Гонка, — повторила Томасин, — ты была на ней?
— Нет, — быстро ответила Гвен, и взгляд ее из насмешливого стал испытующим. Тема ей не понравилась. Томасин напряглась — похоже, она сильно переоценила градус доверия в их отношениях. Выходит, это касалось только всяких «женских штучек». А Малкольм дал ей понять, что «гонка» в их число никак не входит.
— Но у тебя хорошая позиция в списке, — осторожно пояснила Томасин. Она решила прикидываться дурочкой и сделать вид, что не понимает, в чем проблема. Какой с нее спрос? Она фактически росла в лесу, у нее нет представления об огромном количестве вещей, очевидных для нормальных людей. Людей, которых всегда окружали другие люди, а не деревья.
— Женщины не участвуют в гонке, — повторила Гвен слова Малкольма, но спешно добавила, — да и мне это не нужно. Я не захлебываюсь в своем тестостероне.
— В чем?
— Пусть его величество тебе и объяснит, окей? — ощерилась блондинка. Она нервно захлопнула тетрадку и отодвинула в сторону. Она так сильно стиснула челюсти, что на ее впалых щеках заходили желваки. В такие моменты из-за бритой почти наголо головы, плоской груди и огромного роста она и сама вполне походила на мужчину. Не трудно было представить ее одной из участников. Она смотрелась бы среди них органично.
— Но он сказал, что я узнаю, только когда вырасту… — пробормотала Томасин.
— Вот и наберись терпения, — отрезала Гвен и указала на дверь, — если это все, то не мешай. Мне нужно работать.
Томасин послушно двинулась к выходу, хотя и догадывалась, что Гвен лишь отмахивается от неприятного разговора, прикрываясь выдуманной работой. У людей после краха мира было куда более чем достаточно свободного времени. Лагерь не предоставлял большого ассортимента развлечений и разнообразных занятий. Уж минутку на разговор Гвен улучила бы с легкостью. Если бы хотела. Ее слова нагнали Томасин у двери.
— Зачем ты в это лезешь, малявка? — голос Гвен стал мягче, в нем снова проступили покровительственные, заботливые нотки, как когда она объясняла Томасин особенности ее физиологии, — ты же не глупая девчонка. Проблемы сами тебя найдут. Не нарывайся.
— Спасибо за совет, — кивнула Томасин, вспомнив наставления Зака. Вежливость не пластырь, которым можно подлатать брешь в отношениях, но обязательная их часть. Если она огрызнется в ответ, то надежды на помощь Гвен можно оставить. А ее пальцы лежали на тетради со списком медикаментов, как напоминание о ее важности и
