Морозный рассвет - Кира Купер
– Спасибо огромное!
– Это мой долг. Однако вам повезло, что вы не высказываете никаких симптомов, что есть у ваших опекунов. Признаться, я слегка обескуражен.
– А что с ними такое? – я забыла, что нужно играть роль, и чуть не выдала нас всех. – То есть удалось поставить диагноз?
– В том и дело, что я не вполне уверен, – пробормотал пожилой лекарь. – Присутствует кашель, довольно серьезный, но обязательные в таком случае хрипы не прослушиваются. И это странно! Не будь уважаемые сеньоры в столь почтенном возрасте, я бы сказал, что они, прошу меня извинить, притворяются. При этом цвет лица и явная удушливость, которую сложно изобразить, сие умозаключение тоже опровергают.
Озадаченность и даже растерянность опытного Сомали была понятна, я-то знаю, что ни о каком опасном вирусе речи быть не может. Вернее, опасность-то как раз существует, но лучше ему о ней не знать.
Так и не дождавшись какой-то вразумительной реакции от меня, лекарь поднялся.
– Я бы посоветовал пройти полное обследование, – задумчиво пробормотал он. – Но ручаться, что они не заразны… необходимо следить за всеми, кто был в вашем доме, хм, их состоянием. Надеюсь, это не нечто новое, я о болезни… У тебя совсем никаких симптомов?
– Нет, со мной все в порядке, – заверила я.
– Возможно, дело в том, что вы молоды, организм крепкий.
– Да-да, наверняка так и есть, – тут же ухватилась я за предложенный им вариант.
– В любом случае я собрал кое-какие анализы, и, как только откроется лаборатория, обязательно все узнаем! – добавил сеньор лекарь с энтузиазмом, собирая саквояж, но тут же остановился и пробормотал озадаченно: – Лишь бы не было поздно.
– О, уверена, не будет, – заверила я его, и в этот раз даже не обманула.
Наша беда воздушно-капельным путем не передается.
Глава 8. Откровенный разговор
Когда он ушел, пообещав покопаться в книгах и разобраться с необычным недугом Мерлинов, я все еще не понимала, правильно ли поступила. Ведь это был реальный шанс передать кому бы то ни было, что мы тут в заложниках… Или все же нет? Я пока не представляла степень тяжести нашего положения. Вроде шаман нас не держит, вернее, меня, и в любой момент я могу отправиться куда угодно. Разве что вновь в сугробе погрязну… Главное, я ни за что не буду ему прислуживать!
– Можно? – в дверь робко поскреблась Хельга.
– Конечно, тетушка, – сказала я, подумав.
Я сидела на подоконнике, бездумно глядя сквозь идеально чистое стекло на улицу. Там было так ясно, что видневшиеся вдали шапки гор можно было разглядеть как на картине. Но приближающиеся с востока облака говорили, что это продлится недолго.
На миг захотелось распахнуть отремонтированные кем-то рамы, пострадавшие от рук – вернее, сил – шамана, и вдохнуть полной грудью морозный воздух, будто урвать частичку свободы…
– Девочка моя, я знаю, что ты не можешь больше смотреть на нас как прежде, – вздохнула опекунша, присаживаясь на стул возле кресла, в котором сидела я.
– Просто мне тяжело это осознать, – ответила тихо. – Вы не могли отказаться, я знаю. И сильно рисковали бы, если попытались потом рассказать. Теперь я это понимаю.
– Да ты бы и не поверила, детка.
– Возможно… – скорее всего даже.
Кто в своем уме поверит в то, что со мной происходит?
– Но я не буду оправдываться. Знай, мы любим тебя всей душой!
– И я вас люблю, – я бросилась на пол, уткнувшись в ее колени, и разревелась, чувствуя, как мягкая родная ладонь осторожно касается распущенных волос и проводит по ним в такой знакомой ласке.
Я обнимала ее ноги, слушая, как она успокаивает меня, обещая, что все будет хорошо, только стоит чуть потерпеть. И судьба рано или поздно обязательно устанет ставить нам подножки, одумавшись и вернув отобранное счастье многократно. И порой нужно просто не мешать ей своими необдуманными действиями. Это был не намек, а почти прямая просьба не мыслить ничего против нашего страшного гостя. Она боялась, и, в том числе, за меня, а я не могла ничего обещать, и лишь молча слушала, изредка всхлипывая.
Когда она замолчала, мы еще некоторое время так посидели, думая каждая о своем, но вместе с тем кое о чем общем.
– Ты голодна? – спросила тетушка. – После завтрака ничего не ела.
– Не особенно, аппетита нет, – призналась я и неожиданно прыснула, вспомнив, как ночью лазила в кладовую за продуктами.
Рассказ о моем ночном походе развеселил женщину настолько, что она, совсем как раньше, откинула голову назад и в голос расхохоталась. Не выдержав, я присоединилась, хоть настроение этому все еще не способствовало.
– Что хочешь на ужин? – отсмеявшись, взяла меня за руку.
Совсем как пару дней назад, когда в моей жизни еще не было шамана, страха за братьев, обиды из-за лжи. А кажется, словно это было вообще не со мной.
– Что угодно, тетушка, – я пожала плечами.
– Ну уж нет, давай назови что-нибудь, чтобы больше не бродить по особняку ночами.
– Ты же знаешь, почему я это сделала.
– Знаю, детка. Не будем об это больше, хорошо? Просто… Просто не нужно, поверь.
Она поднялась, я за ней.
– Дядюшка просил передать, что тоже очень тебя любит.
– А почему сам не пришел?
– Милая, ты слишком плохо знаешь мужчин. Больше всего они боятся показаться неправыми, признать, что ошиблись, для них это равносильно слабости.
– Странно. В таком случае достаточно не совершать дурных поступков, разве нет?
– Жизнь сложнее, чем кажется.
– Все равно, вы сами меня учили, что вовремя признаться в чем-то – для этого нужно иметь силу!
– Согласна, и от своих слов не отказываюсь. Но мы с тобой говорим о мужчинах. Ледяной Богине было угодно сотворить их сильнее телесно, но слабее духовно, – произнесла Хельга с долей горечи. – Подумай об этом прежде, чем винить кого-то.
Казалось, она говорит вовсе не о своем супруге, но я не стала переспрашивать. Возможно, непостижимая пока мудрость придет и ко мне, если, конечно, доживу…
– Я принесу ужин, – поцеловав меня в щеку напоследок, пообещала сеньора, и покинула комнату, оставив меня в смятении.
Метель опять разыгралась, как я и думала. А я так и не смогла покинуть особняк. Была даже мысль: а не зря ли не отправилась в Кодильеру с лекарем, но, боюсь, это вызвало бы еще больше подозрений и смятения, чем неизвестная болезнь, «напавшая» на Мерлинов. К тому же он мог воспротивиться, испугавшись, что я стану распространять заразу в
