Волаглион. Мой господин. Том 1 - Софи Баунт
Детский сад.
Чем я занимаюсь?
Я беру дюжину карточек, сажусь на бордюр и корябаю на каждой действие или вопрос. Действия особо не интересуют. Вряд ли Сара захочет их брать. А вот вопросы тщательно обдумываю.
— Правила такие: по очереди выбираем у другого карточку правды или действия, но три раза подряд из одной стопки брать запрещено, — с важным видом наставляет Иларий.
Сара наконец касается своей колоды бумажек. Ее губы беззвучно двигаются. Так ничего и не написав, ведьма делит карты на две стопки.
— Ты подписывать их собираешься? — ворчу я.
В ответ вижу обворожительный оскал.
— А яуже.
Уже?
То есть она создала надписи без помощи ручек? Удобно. Боюсь представить, сколько магических умений таится в арсенале ведьмы.
Мы рассаживаемся треугольником на увядающей траве. Я, конечно же, вляпываюсь в птичье добро. Громко ругаясь, вытираю руку об опавшие листья дуба. Затем кидаю их в Сару. После минуты взаимных оскорблений и удара женской пяткой в мое бедро, все кладут карты перед собой тыльной стороной вверх.
— Новички вперед, — подначивает Сара.
Я протягиваю руку. Выбираю правду.
— Что сделаешь, если увидишь, как твоя любимая девушка обхаживает сразу двух мужчин? — читаю вслух, потом скалюсь, бросаю карточку в Сару и рявкаю: — Ты адекватная?
— Обычный вопрос, — пожимая плечами, Сара строит невинность.
— Перережу им глотки.
— Какой ты жестокий, — лопочет ведьма детским голосом. — Мстительный, злой человечек.
— Я-то?! Сказала девушка, убивающая за деньги!
— Иногда глаза и уши нас обманывают, — философствует Сара. В ее позе, речи и манерах столько самолюбия и гордости, что дальше некуда. — Тем более, в любом зле есть добро. А в любом добре — зло. Скажем, убивая маньяка, ты оставляешь его детей сиротами. Храня верность одному человеку, разбиваешь сердце другому. И так до бесконечности…
— И какое же благо в моей смерти, о, великий гуру?
Сара игнорирует и берет карточку действия у Илария, а я борюсь с пульсирующей веной на своем же лбу, сдерживаюсь, боюсь не стерпеть и накинуться на ведьму, впечатать в траву, сжать ее прелестное горло и орать, заливая всех слюнями, пока не узнаю всю правду об этом поганом доме. Нервы у меня ни к черту, честное слово.
— Сварить зелье, — бормочет Сара с гримасой средней между скепсисом и забавой. — Это то, которое ты клянчишь уже неделю? А если бы бумажка попала к Рексу? Сейчас угадаю, ты на всех эту фразу написал?
— Нет, я просто слишком хорошо тебя знаю. Был уверен, что ее возьмешь именно ты, — отвечает Иларий, пристально следя за моим ботинком.
Смотри так Рон, я бы напрягся. Иларий же так обаятелен, что хочется снять обувь и подарить ему. Хотя разговор меня смущает. Дело тут темное — без сомнений. От зелий и наркотиков добра не жди.
— О чем речь? — спрашиваю, почесывая висок.
— Сара знает.
— Идет. Но потом не ной.
Я решаю не вдумываться в их зашифрованный диалог. Воодушевленный триумфом Иларий тянется к карточке действия. А я хочу воткнуться головой в землю, вспоминая, что не одного нормального действия я-то, придурок, и не написал.
— Поцеловать тебя в зад? — сдавленно смеется парень.
Сара фыркает.
— Твой уровень интеллекта прямо зашкаливает, Рекси.
Затем она всерьез требует выполнения, но в итоге я уговариваю пропустить ход. И почему я делаю, а потом думаю? Даже смерть разуму не научила.
Я тотчас беру карточку Илария.
— Неделю носить кофе тебе в постель?
— Надеялся, что ее возьмет Сара, — объясняет он, — но ты тоже сойдешь.
Закатив глаза, я киваю. В глубине души — рыдаю. Очень уж не рад предстоящему бремени. Пораздумав, Сара берет у меня карточку правды и замолкает, поэтому я задаю вопрос сам:
— Зачем ты держишь мое тело в подвале?
— У меня на него планы.
— Какие? Ты каннибал?
— А тебе не кажется, что это второй вопрос?
— Не кажется. Ты червем увильнула от ответа, значит, отвечай на дополнительный.
— Я ответила на вопрос, но так и быть… буду оштрафована и возьму у тебя действие.
Вытянув обещанную картонку, она игриво выдает:
— Меня подводит зрение, или здесь написано «отсоси»?
Иларий прикрывает глаза. Тоже оценил мой уровень IQ, видать… На самом деле я написал всю эту чушь не случайно, а чтобы Сара не брала у меня действия, узнав, какой бред там написан; но, во-первых, я не учел, что их будет брать Иларий, а во-вторых, вряд ли кто-то понял мой гениальный план, и теперь я выгляжу кретином. Ладно, раз уж опозорился, то надо идти до конца. Как там говорят? Если кто-то тебя высмеял, посмейся вместе с ним.
— Все верно, — подтверждаю с абсолютно серьезным видом и разваливаюсь поудобнее. — Приступай.
Сара кидает взгляд на осоловевшего Илария. Тонкая душевная организация окрашивает лицо парня в клубничный цвет его же брюк и кроссовок. Такой вот он у нас модник. Вчера рассказывал, что этой осенью золото и клубника в моде, я, правда, в тот момент старался не вырвать от его девчачьих замашек. Сам-то Иларий просто клад с драгоценностями, а не человек.
— Чуть позже, — усмехается ведьма.
Я злорадно заявляю:
— На ближайшие триста лет запомнишь.
Сара откидывается назад, ныряя ногтями в шуршащую траву, и вытягивает ногу к моему носу, раскачивает замшевой балеткой на кончиках пальцев.
— Ты переоцениваешь свои габариты, Рекси. Там нечего запоминать.
— Тебе хватит, чтобы задохнуться.
Между мной и ведьмой застывает долгий промозглый взгляд. Иларий о чем-то задумывается, затем берет у Сары карточку с правдой:
— Как Рекс попал в мою комнату? — читает он и отговаривается: — Я не отвечу на то, чего не знаю.
Интересно, он всегда бледнеет, когда лжет? Наш Очкарик итак светлый, а сейчас буквально цвета зефира.
— Я по глазам вижу, что брешешь, Лари.
Парень никнет и цокает языком.
— Ладно… ему помог Олифер.
— Что? Он, правда, здесь? — изумляется Сара, обнимая колени.
Вид у нее взволнованный. Глаза заслоняют мысли. Сара тонет в них глубже и глубже, пока не исчезает за пределами двора и этого мира, будто не может избавиться от образа белого мальчика с гетерохромией, будто его появление — тайна мироздания. Вместе с Сарой немеет дом. Когда Иларий окликает ее, какое-то
