Дом неистовых клятв (ЛП) - Вильденштейн Оливия
Мириам пристально изучает свои обездвиженные ноги, закованные в золото — её наказание за предательство своего народа.
— После того, как «К» умер, отец «Ю» стал моим тюремщиком. Он был жестоким человеком, как и его жена. И только после того, как он покинул этот мир, мать «Ю» перевела меня из его подземелья в темницу на Исолакуори. Она хотела, чтобы я исчезла. Она приставила ко мне «Ю». Он приносил мне еду и воду, хотя моему проклятому телу это не требовалось. В одну особенно суровую зиму он принёс мне шерстяное одеяло.
Её взгляд смягчился, когда она посмотрела на мужчину за моей спиной. Он же не мог ей на самом деле нравиться?
— Не пойми меня неправильно, этот мужчина презирал меня, как и всё, что я олицетворяла, но он боялся шаббианцев и беспокоился о том, что если я умру от простуды, то магический барьер исчезнет вместе со мной.
Она вздыхает.
— Мы провели долгие десятилетия, не доверяя друг другу. Как-то раз меня нашёл «А» ради одного заклинания. Я притворилась, что моё проклятие лишило меня магии. «Ю» понял, что я лгу, но не выдал меня. К счастью, у «А» были настолько ужасные отношения с его отцом, что он так и не научился рисовать наши магические знаки, иначе он мог заставить меня это сделать. Или попробовать сделать это самостоятельно.
Она добавляет ещё один завиток и ещё одну линию. Её кровь капает на мой бюстгальтер и пачкает шёлковую ткань. Я, наверное, в шоке, а может быть, моё тело распознало её кровь и понимает, что это магия, потому что меня даже не мутит.
— Множество раз я пыталась покончить с собой, но моим наказанием было то, что я оставалась в живых. Я начала думать, что как только всё моё тело сделается золотым, Котёл позволит мне перенестись в другой мир, поэтому я пожелала, чтобы моя трансформация прошла быстрее. В ту ночь мне приснился Великий Котёл. Во сне он сказал мне, что пока Регио живы, моё проклятие не будет снято. На следующий день судьба преподнесла мне «М». Точнее он появился в моём подземелье. Парень задавал мне множество вопросов, в основном о деде, перед которым он преклонялся, в отличие от отца, которого он считал недостойным. Несмотря на то, что он не говорил прямо о его свержении, я поняла, что он отчаянно желает заполучить трон. И я предоставила его ему, раскрыв местоположение магического камня. Я сказала ему, что тот, кто владел этим камнем, получал полную власть над магическим барьером.
Несмотря на то, что её радужки не белеют, её взгляд затуманивается, как у Бронвен, зрением которой завладели шаббинцы. Но в отличие от неё Мириам перенеслась в свои воспоминания из прошлого.
— Будучи в отчаянном положении, он согласился на сделку со мной и перенёс меня под Исолакуори. На камне не было никаких отметин, но я нашла его. Разве я могла забыть свою вторую самую большую ошибку? Я сказала ему вытащить камень из стены, и поскольку он жаждал власти, он это сделал. Когда он выдолбил его из стены, земля начала сотрясаться. Землетрясение оказалось таким сильным, что камень выскользнул из его рук и раскололся. Я так обрадовалась, Фэллон. Я думала, что мой магический барьер наконец-то исчез.
Её глаза отрешенно блестят, словно она перенеслась под Исолакуори с Марко Регио.
— «М» пытался отменить нашу сделку, утверждая, что камень раскололся. Но это он его уронил, поэтому я потребовала от него выполнить свою часть сделки. И поскольку моё требование — убить его отца — совпадало с его амбициями, его это устроило.
Я резко вдыхаю, что заставляет Юстуса прижать ладонь к моим губам.
— «М» бросил меня в сырые катакомбы под Исолакуори. И поскольку я была прикована к трону, он не боялся, что я сбегу. Я находилась недалеко от стены, поэтому смогла нарисовать на ней магический знак, который позволял мне слышать всё, что происходило в замке. Я узнала, что моя дочь освободила твою пару, и нарисовала знак, который заблокировал Люс. Я узнала об её беременности, а затем о том, что «А» пал.
Она сглатывает.
— Я думала, что золото расплавится и стечёт к моим ногам, так как последний Регио умер.
Я в замешательстве морщу лоб, так как Марко ведь тоже был Регио.
— Я думала, что встану с этого ненавистного трона и свободно преодолею камень и воду. Я поплыву на Шаббе и упаду на колени перед Котлом и своим народом, вымаливая у них прощение.
Эмоции наполняют её голос, который в итоге превращается в тихое бормотание, поэтому мне приходится напрячься, чтобы его разобрать.
— Какой же я была наивной, Фэллон.
Да уж, твою мать, сумасшедшая, ты, ведьма. Я пытаюсь сделать шаг назад, но Юстус не даёт мне сдвинуться с места.
— Я узнала о том, что у «А» был наследник, только после того, как «М» пришёл за мной со сверкающей короной на голове и нахальной улыбкой на лице.
Когда она переводит взгляд на принца, которого я сделала королём, и который в свою очередь сделал меня своей пленницей, мой лоб хмурится. Она хочет сказать, что «М» не был родным сыном «А»?
— У нас не так много времени, Мириам.
Юстус заставляет её снова перевести взгляд в нашу сторону.
Не сводя с него глаз довольно продолжительное время, она опускает взгляд на кровавые узоры, которые она нарисовала у меня на груди.
— Пожалуйста, отпусти её и сделай шаг назад, генерали, или ты нарушишь мой магический ритуал.
Она, должно быть, поняла, что я попытаюсь сбежать, потому что, как только Юстус меня отпускает, она говорит:
— Если ты отойдёшь от меня, дорогая Фэллон, ты не только не получишь свою магию, но и не узнаешь о своей матери. Разве ты не хочешь узнать, что с ней стало?
Как это низко, Мириам. Конечно, я хочу узнать, что случилось с Зендайей.
— Я слышала, как стражники, приставленные ко мне, болтали о том, что в Люсе стало неспокойно. И о том, как вороны твоей пары падают налево и направо. Я знала, что моя дочь захочет скрыться на Шаббе, но чтобы это сделать, ей нужно было вернуться в Священный Храм и стереть свой знак. И тогда я заключила новую сделку, на этот раз с «Ю».
Она оставляет кровавые точки вдоль моих ключиц, и я не могу не задаться вопросом: она рисует всякую ерунду, или этот магический знак действительно настолько сложный?
— Я рассказала ему о том, где он сможет найти твою мать и попросила взамен отнести меня в Священный Храм и посадить среди тех золотых идолов, которым поклоняются фейри.
Моя кожа покрывается мурашками. А я-то считала Юстуса и Данте коварными, но по сравнению с Мириам, эти двое — мальчики из церковного хора.
— Я не хотела заманивать свою дочь в ловушку, я хотела ей помочь.
Я фыркаю. Она действительно ожидает, что я поверю в эту кучу змеиного дерьма? Должно быть, золото проникло ей в мозг.
— Я понимаю, что ты мне не веришь. Ведь я изолировала от мира свой собственный народ, бросила дочь, отдала магию, которую не должна была отдавать, и рассказала секреты, которые положили конец правлению великого короля и посадили на трон подлеца.
В её ярко-розовых глазах, оттенок которых безумно похож на цвет чешуи Минимуса, освещённой солнцем, отражается решимость, и это кажется мне тревожным, а не обнадёживающим знаком.
— Меня наказали за это, но то же случилось со всем остальным миром. Лично я заслужила своё проклятие, но твоя пара, твоя мать, твой отец, шаббианцы — никто из них не заслужил того горя, что я на них навлекла.
Её речь такая страстная, что заставляет Данте нахмуриться.
— Двадцать три года назад я не смогла всё исправить. Не оставила своей дочери шанса покончить со мной. Мне надоело терпеть неудачи, Фэллон, но для того, чтобы у меня всё получилось, мне нужна ты.
Неужели она просит меня… неужели она просит меня убить её? Может быть, в этом всём есть какая-то лазейка, и если я покончу с ней с помощью магии, моя жизнь не прервётся? Она поэтому решила разблокировать мою магию? Чтобы я лишила её жизни? Ну, я абсолютно не против того, чтобы она умерла. Это решило бы множество проблем.
Я слышу, как Данте говорит Юстусу что-то насчёт того, что всё длится очень долго. Я решаю воспользоваться тем, что его внимание обращено к генералу и бормочу:
