Песня русалки - Кольт Ольга

Бросилась к двери, Анкер что-то крикнул вслед, пытаясь остановить, но я уже выбежала и неслась по коридору, слыша только стук бешено бьющегося сердца. Бежала так быстро, как могла, не зная, преследует ли он меня или нет. Пролетела по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньку и ворвалась в комнату, громко хлопнув дверью. Чтобы в следующий момент сползти по ней спиной, пряча в коленях мокрое от слез лицо.

И тут в дверь заколотили с другой стороны.

— Уходи! — крикнула я, не в силах разговаривать сейчас с Анкером.

— Селина, это я, пусти… — неожиданно раздался голос Ирмы.

Я отползла и приоткрыла дверь, пропуская ее внутрь. Она вошла и ахнула, схватившись ладонями за лицо.

— Хорошая моя, что же стряслось?! — воскликнула девушка.

У меня не было слов, изнутри продолжали рваться рыдания. Я ревела, как в детстве, всласть, взахлеб, до соплей, прижимаясь к ее груди. А она только гладила меня по голове и приговаривала «Бедная моя, бедная, ничего, выплачешься, и пройдет. Это всегда проходит».

И именно в этот момент в комнату решил ворваться Анкер. Распахнул, сделал два стремительных шага и замер, будто напоровшись на невидимую стену. Побледнел.

— Нам нужно поговорить.

Его взволнованный вид, наверное, должен был меня успокоить, но меня только затрясло сильнее. Душа не справлялась со всеми потрясениями, которые ей сегодня пришлось пережить.

— Нечего тут говорить. — разъяренной кошкой накинулась на него Ирма. — Уходи, оставь девочку в покое.

— Я должен объясниться. — настаивал Анкер, хмуря густые брови.

— Раз должен, объяснишься. Завтра. Иди отсюда, не позорь ни себя, ни ее.

Он сжал кулаки так, что побелели костяшки, но развернулся и молча вышел.

Только под утро мне удалось успокоиться и провалиться в сон. Спала тяжело, урывками, как будто плавая в серой полудреме. И тем не менее даже это мутное забытье помогло стряхнуть остроту вчерашних переживаний. Я успокоилась и смирилась. Смогла наконец-то думать.

Признала — как бы больно ни было вчера, то, что мы не дошли до конца, только к лучшему. Не знаю, какие причины были у Анкера, надеюсь, не моего волшебного голоса пожалел, чтобы на нем заработать. Потому что я твердо решила — нет, никаких больше вечеров утех. Я не буду больше петь, разжигая чужую страсть и пылая сама изнутри. Слишком дорого это обходится потом.

Мысли об Анкере и чувствах к нему я гнала прочь. Слишком болезненно сжималось сердце. Не о чем здесь думать. Говорят, у каждой русалки бывает три любви: первая, болезненная и настоящая — та, что до конца дней.

Я надеялась, что у меня первая и станет настоящей, а болезненной удастся избежать. Но судьба распорядилась иначе. Моя первая любовь обернулась трагедией. Каждый раз, когда я пытаюсь вспомнить улыбку Гаркона, перед глазами тут же встает спина с торчащей стрелой.

Не знаю, как назвать тягу к Анкеру. Все-таки я была одурманена песней и происходящим. А даже если он и вправду мне симпатичен, это не значит, что я должна поддаваться мимолетному влечению. Он — управляющий дома утех. Я — пленница, которой нужно из него сбежать. Стоит думать только о своем будущем. Которое будет незавидным, если я буду глупой и слабой. Нужно сделать все возможное, чтобы поскорее отсюда выбраться.

Нужно отпроситься в город. Мои планы остаются в силе, что бы вчера не произошло. Буду пытаться отыскать родича. А не удастся, поищу другие возможности для побега…

В дверь постучали. Я вздрогнула всем телом, зная, кто стоит за дверью.

— Войдите. — голос не дрожит, и хорошо.

Это действительно был он. С зачесанными назад мокрыми после душа волосами. В белой рубашке, закатанной на локтях.

— Селина, я знаю, что ты вряд ли рада меня видеть. — он сразу перешел к делу. — Но я прошу тебя попробовать простить меня.

— За что?

Я думала, он опустит глаза, но он выдержал мой взгляд. А вот мне было тяжело смотреть в его озерные омуты и оставаться хладнокровной. Пришлось сдать позиции и отвести взгляд самой.

— Ты знаешь, за что. За то что, не сдержался и позволил себе так обойтись с тобой, Селина. — на его скулах заиграли желваки. — Я не должен был набрасываться на тебя. Радует только то, что сумел в последний момент остановиться…

Его слова привели меня в недоумение.

— Ты? Набрасываться? — с губ сорвался истеричный смешок. — Это после того, как я схватила тебя за камзол и втащила в комнату? Кто на кого бросился, Анкер? Давай разберемся хоть с этим.

— Неважно, кто проявил инициативу. — позиция Анкера была тверда. — Я не должен был пользоваться моментом. И за это буду просить прощения.

— Хорошо, ты прощен. — я взмахнула рукой. — Это все, что ты хотел обсудить?

Он прищурился и наклонил голову вбок, вглядываясь в мое лицо:

— Ты все равно обижена. И крепко.

— Я не обижена. Я расстроена. И не тобой, а собой. Я поступила неосмотрительно. И мне стыдно. Стыдно, что это произошло, стыдно, что ты смог сдержаться, стыдно, что я не хотела, чтобы ты останавливался. — слова срывались с языка сами, прежде чем я успевала обдумать их.

Думала, моя вспышка только напугает и оттолкнет его. Вместо этого он преодолел разделяющие нас пространство одним широким шагом, приблизившись вплотную.

— Нечего стыдиться. Если кто-то и должен стыдиться, то это я. Я. Воспользовался. Положением. — голубые глаза обжигали, а рот чеканил фразы, будто он пытался вбить их мне в голову — Тебе не повезло сюда попасть и не повезло понравиться мне. И я прошу прощения за произошедшее. За все, кроме того, что мне удалось взять себя в руки. Видит бог, Селина, я остановился, не потому что ты нежеланна. А потому что нашел в себе последние остатки совести. Понимаешь?

Я кивнула. А он разжал руки и сделал шаг назад.

— Извини, я опять давлю. Пытаюсь заставить понять меня.

— Все нормально, — я быстро перебила его, слабо улыбнувшись, — давай помиримся и забудем об этом. Сделаем вид, что ничего не было.

В его глазах не было радости, но он согласно качнул головой.

— Хорошо, давай поступим так. Сейчас меня ждут дела, но, надеюсь, нам сегодня еще удастся увидеться.

Он обернулся, чтобы уйти, но я остановила его.

— Подожди! Я хотела кое о чем попросить…

— Да?

— Можно ли мне выйти в город? Мне не хватает некоторых мелочей, да и неприятно чувствовать себя в доме, будто запертой.

Он задумался.

— Думаю, это можно устроить. Я скажу Конраду, чтобы он после обеда взял тебя на прогулку и выдам небольшую сумму на расходы. Можешь позвать с собой Ирму, если хочешь, она все тут знает.

— Хорошо, — радость от первой маленькой победы заставила меня широко улыбнуться.

Его взгляд потеплел в ответ, и мы расстались на доброй ноте. Я пригладила волосы у зеркала и пошла к комнате Ирмы, чтобы позвать ее на завтрак и обсудить планы на день.

— То есть, ты вчера ревела белугой, потому что сама на него бросилась? А он тебя трогать не стал? Я думала тебе вчера пришлось с невинностью расстаться… Сама так по первой плакала. — Ирма покачала головой и подула на горячую чашку с бодрящим настоем. — Ну, Анкер…. Когда все в такой момент срывается, конечно, неприятно. Но он молодец, что смог своего жеребца удержать и тебя не попортил.

Я рассказала подруге обо всех вчерашних событиях без утайки. Пересказала и утренний разговор. Ирма с радостью согласилась пойти со мной в город. Сказала, первым делом надо прогуляться на рынок, потом зайти в пару лавок с диковинками для горожан побогаче и иноземных гостей. А напоследок посетить самую большую ресторацию.

— Туда ходят самые знатные и богатые господа, иноземцы тоже заглядывают. Обычных девиц для утех туда не пускают, но Орлан водит дружбу с владельцем ресторации, поэтому нас примут вежливо и посадят где-нибудь в уголке. — объяснила девушка.

Мы быстро позавтракали, собрались и пошли к Конраду. Седовласый слуга уже был предупрежден Анкером о намечающейся прогулке, освободив для нее время. Поэтому мы накинули длинные цветные плащи и вышли из дома.