Королевская кровь 11. Чужие боги - Ирина Владимировна Котова
– Умница, – согласилась свекровь. – Я поняла, что из него будет толк, еще когда он мне помогал организовывать первый герцогский бал Люка.
Мы болтали, а солнце клонилось к горизонту, и чем ниже оно опускалось, тем сильнее росла во мне тревога. Люк сказал «вернусь к ночи». До ночи было еще часа три, и, хотя он все это время прилетал очень поздно, я к концу каждого дня сходила с ума: слишком свежи еще были воспоминания о сгоревшем листолете, похоронах и бесцветной жизни после. Поэтому я попросила доктора Кастера ставить меня вечерами на процедуры, чтобы некогда было паниковать.
За окном раздались голоса, хлопанье дверей, и мы насторожились. Я подбежала к подоконнику, выглянула – на улицу спешно выносили носилки, выходили санитары. Неужели где-то уже начались бои?
Над лесом на фоне темного моря появился листолет, за ним еще один: большие, боевые, выкрашенные в оранжевые эмиратские цвета.
Мы переглянулись и, не говоря ни слова, бросились вниз.
По лестнице, обгоняя нас, в лазарет спускались драконы. Листолеты, приземлившись на поляну перед замком, открыли двери, вытянули трапы. К ним уже подбежали санитары с носилками – и начали выносить раненых, много раненых. На сортировку у обоих трапов встали наши виталисты, определяя характер ранений и срочность операций, рядом с ними медсестры заполняли карточки. Леди Лотта осталась у входа, а мы с Ритой, подбежав к листолетам, перехватили заполнение диагнозов: в операционных медсестры были нужнее, а меня доктор Кастер больше помогать не допускал.
– Откуда они? – спросила я у Росса, записав за ним результаты сканирования и прикрепляя листок к изголовью носилок. «Ожоги, перелом, огнестрельное ранение». Боец был в стазисе, и санитары аккуратно понесли его к Вейну.
Ольвер не ответил, вытянув руки к следующему: тоже в стазисе, молодой, но со страшными ожогами на лице, с маленькими стеклышками, торчащими из щеки под глазом, с вывернутой ногой. Я приготовилась записывать, когда из-за спины раздался изумленный возглас Риты. Оглянулась – она шагах в двадцати от нас, у трапа второго листолета прикрепляла карточку к изголовью своего пациента, да так и застыла, глядя на бойца, лежащего передо мной.
– Это же герцог Таммингтон! – крикнула она мне. – Таммингтон!
– Проникающая рана живота, сотрясение мозга… – говорил Росс, и я поспешно стала записывать, то косясь на молодого герцога, то оглядываясь на Риту. Она продолжала работать, но видно было, что прислушивается к нам изо всех сил и что ей хочется поменяться со мной местами.
– Роговицы обоих глаз и веки повреждены осколками стекла или пластика, ожог кожи лица и рук…
Таммингтон. Туда сегодня должен был добраться Люк. Страх бил по телу, сердце колотилось, сорвавшись в пляс, и я, заполняя карточку, поглядывала в большой трюм листолета – там, вокруг лежащих на полу раненых, тоже суетились санитары и помогающие им военные в форме объединенной эмиратской армии.
Расспрашивать не время. Потом. Потом.
Герцога унесли, а наш конвейер продолжал работать. Среди раненых было и несколько женщин, молодых и пожилых, не военных, но в основном из листолета появлялись мужчины. Кого-то из раненых выводили – этих можно было осмотреть позже, – кого-то грузили на носилки. Часть тяжелых находились в стазисе.
Мимо, успев улыбнуться мне и придерживая на плече сложенные носилки, скользнула в трюм Таисия, жена Энтери. Я, продолжая записывать, снова взглянула в потемневшее небо.
«Люк ведь должен был сначала лететь в Форштадт. И говорил, что попадет в Таммингтон самое раннее после обеда. А от герцогства до Дармоншира даже на листолете не меньше восьми часов… нет, больше, больше! Значит… значит… если он добрался до Таммингтона, герцога он в любом случае не застал…»
Мысли сбивались, и я сосредоточилась на работе, загоняя панику внутрь. Подошел Леймин с несколькими своими сотрудниками – они о чем-то беседовали с эмиратскими офицерами. Я улавливала только обрывки разговора – не до подслушивания было. Подходила и леди Лотта, предложив эмиратцам ужин: главный согласился, но решил подождать, когда закончится передача раненых. А пока попросил принести воды для мытья полов и антисептик.
Солнце село окончательно, с моря в темноте подул ветерок, охлаждая наши разгоряченные лица, и командиры листолетов приказали включить посадочные фары, чтобы мы могли продолжать работу.
Лежачие и тяжело раненые закончились, пришел черед легких. На втором этаже уже сияли окна операционных: отсюда можно было разглядеть только высоких драконов, ассистирующих нашим хирургам как виталисты. С первого этажа слышался шум, голоса: несложных раненых нужно было разместить, накормить, вымыть, обработать порезы, ожоги и ушибы.
– Последний! – гулко крикнул один из наших санитаров из большого трюма, выводя пожилого и крупного сержанта, который шагал грузно, но довольно уверенно. За их спинами эмиратцы вымывали трюм от крови, обрабатывали лавки антисептиком.
– Ожог кистей рук второй степени, обезвоживание, предынфарктное состояние… сердце я успокоил, но нужна терапия… – Росс говорил медленно: лицо его было бледным, глаза покрасневшими. Шутка ли – тридцать семь сканирований за… я, дописав карточку, приколола ее к кителю пациента и поглядела на часы. Полтора часа прошло. Всего полтора часа.
– Благодарю, – сержант с облегчением потянулся обожженной ладонью к сердцу, но тут же поморщился, опустил ее.
– Сейчас вам обработают руки, – пообещал виталист и взглянул на меня. – Ему бы сразу под капельницу. Регидрация, глюкоза…
Я посмотрела в небо, оглянулась к Рите – она еще заполняла карточки, и в ее листолете, по всей видимости, раненых было больше, чем у нас, – и кивнула.
– Я сейчас сама все сделаю, Росс. Отдохни.
В холле было шумно и суетно: процедурные были все заняты, поэтому легкие раны обрабатывались прямо здесь, внизу. Большинство старых пациентов были уже выписаны, инвентарь спрятан за ненадобностью, и теперь санитары вывозили из кладовых стойки под капельницы, тележки для лекарств и перевязочных материалов, медсестры разбирали уж несколько дней как не открывавшийся запасной шкафчик с медикаментами. Из кухни слышалось звяканье кастрюль: повара спешно готовили на почти восемь десятков новых пациентов.
Сержант, которому я, срезав китель и рубашку, обтерла торс махровой рукавицей, смачивая ее в тазу с теплой водой, а кисти обработала спреем, уже лежал на застеленной клеенкой койке с капельницей для регидрации и восстановления сердечной деятельности. Я, освободив подопечного от ботинок и аккуратно накинув длинную и свободную медицинскую рубаху, осторожно поинтересовалась, как таммингтонцы оказались на бортах эмиратских листолетов. И не встретили ли они где-нибудь моего мужа, герцога Дармоншира: он должен был сегодня навестить герцога Таммингтона.
– Нет, госпожа герцогиня, – степенно и чуть сонно отвечал военный, – да мы и не могли его встретить, выходит. Мы ведь из замка отступили еще вчера ночью, через подземный ход, когда иномиряне захватили столицу, перемололи наши отряды и прорвались к нам. И, стыдно сказать, но
