Елена Усачева - Сердце демона (сборник)

– Ну конечно, не сто! Ты гораздо старше… – Я выдержала зловещую паузу, после которой, давясь от едва сдерживаемого смеха, добавила: – Тебе двадцать два или двадцать три! Ну что, угадала?

– В твоих словах определенно есть правда. Кстати, пройдем к стеллажам, я покажу тебе вещи, привезенные с твоей родины.

Оказалось, что на полках, расположенных посреди комнаты, хранятся не только книги, но и различные мелкие вещи – вазы, монеты, медали. Несколько стеллажей поближе к двери были заполнены странными предметами, походившими на рулоны.

– Это папирусные свитки, – пояснил хозяин дома, – здесь сочинения Менандра, Плутарха, Аристотеля, Геродота и других…

– Ага, – я с готовностью поддержала шутку. – А библиотеки Ивана Грозного у тебя случаем нет?

– Нет. Только несколько книг из нее. Византийских, касающихся искусства, – Дис, подыгрывая мне, с совершенно каменным выражением лица указал рукой на стеллаж подальше.

Я подошла к нему и увидела огромные книги в тяжелых кожаных переплетах. От них пахло старой кожей и пылью – впрочем, несильно и скорее приятно.

– Это и есть твои сокровища из России? – я провела пальцем по корешку толстого тома. Он был на удивление реальным.

– Да, хотя и не самые древние. Вот, например, обрати внимание, первая Новгородская летопись. Писано на бересте в начале тринадцатого века. А вот тоже забавная вещица – крест Евфросинии Полоцкой двенадцатого века.

Я взяла в руки тяжелый крест с изображениями Христа и архангелов, щедро украшенный драгоценными камнями.

– Это настоящее золото? – Кажется, я снова не знала, что мне обо всем этом думать.

– Ну, не совсем. Здесь только двадцать одна золотая пластина, боковые поверхности облицованы серебром.

– Ага… – Это «ага» вышло у меня гораздо слабее предыдущего. – И ты не боишься хранить все эти ценные вещи так… открыто?

Я огляделась, пытаясь увидеть сигнализацию, но на стеллажах не было даже стекла.

Дис усмехнулся, а в его глазах промелькнул недобрый огонек.

– Разумеется, нет. Хотел бы я посмотреть на вора, забравшегося ко мне!

Мне вдруг снова показалось, что он и вправду очень опасен, хотя объяснить, откуда взялось это чувство, я не могла.

– Ладно, на первый раз хватит. У тебя еще будет время посмотреть все это. Достаточно времени… А теперь пойдем наверх.

Выходя вслед за Дисом, я оглянулась на огромный зал, наполненный если не величайшими сокровищами на земле, то по крайней мере искусными копиями, достойными самого искреннего восхищения.

Что записать в своем дневнике поездки? То, что все вдруг переменилось волшебным образом, и вот я уже сижу за столом в гостиной, чьи стены отделаны красновато-коричневыми деревянными панелями. На столе горят свечи в высоких медных подсвечниках в виде фигур людей и фигурок странных существ. Судя по их виду, они помнят не одну сотню лет и наверняка являются драгоценными сокровищами. Поэтому я завороженно слежу за быстрой каплей воска, косым шрамом пересекающей гордый лоб древнегреческого героя Персея.

Дис сидит напротив меня. Даже опустив глаза, я чувствую его взгляд. Он смотрит на меня так, словно оглядывает интересный образец, думая, не присоединить ли его к своей коллекции.

Что написать? Может быть, то, что я пью вино, налитое в мой бокал из старой запыленной бутылки, и совершенно не чувствую вкуса. Сейчас мне кажется, что вечность остановила свои часы и мы оказались в межвременье. Это странное чувство.

Наверное, оно возникло оттого, что я никогда не бывала в подобной обстановке. И то платье, что сейчас на мне, и вся эта роскошь, что вокруг, и красавец, сидящий напротив, – не слишком ли много для простой среднестатистической московской девчонки?! За что?

– О чем ты думаешь? – спросила я, поднимая голову.

Он усмехнулся, и по его гладкому лицу словно скользнула тень.

Дис протянул руку и коснулся моих пальцев. От его прикосновения я вздрогнула, словно от удара молнии. Огонь и лед. Все вместе – так, что сердце то замерзает в груди, то начинает колотиться, словно ненормальное, пытаясь наверстать пропущенное число ударов.

– Ты останешься со мной, – сказал он, встал и, обойдя длинный стол, приблизился ко мне.

Я тоже медленно поднялась со своего места. Теперь мы стояли друг напротив друга, будто враги. Дис смотрел мне в глаза, и я чувствовала, что не могу сдвинуться с места, словно под взглядом Медузы горгоны, обращающей всякого осмелившегося встретиться с ней глазами в холодный камень. А потом Дис протянул руку, приподнял мой подбородок и медленно коснулся моих губ своими, запечатывая полученную надо мной власть.

Заметка № 5

Дьявольский круг

Я проснулась, чувствуя на себе тяжелый взгляд. Дис сидел, небрежно откинувшись на подушки, и, как и прежде, смотрел на меня так пристально, что я смутилась и натянула на себя покрывало, затканное золотистыми и багряными нитями.

Боже мой! Я впервые просыпаюсь не одна!

– Дай посмотреть на тебя, – сказал он, отводя покрывало.

– Но… – Я запнулась и покраснела. Пальцы, вцепившиеся в тонкую ткань, задрожали.

– Глупости! – Дис рассмеялся. – Смущает только безобразное. Ты красива, тебе нечего стесняться.

Я попыталась улыбнуться. Наверное, стоило предстать перед ним в лучшем свете – раскованной, уверенной и блистательной. Но, увы, я знала себя и знала, что я – не такая.

– Я научу тебя любить свое тело. Чтобы любить другого, ты должна прежде всего любить себя, – проговорил Дис задумчиво. – Скажи мне, почему ты себя не любишь?

Я сжалась, как всегда, когда от меня начинали требовать прямого ответа, а Дис вдруг улыбнулся.

– Многие люди преувеличивают собственное значение и оттого еще больше теряют в цене. Ты не такая. Тебе, напротив, стоит труда раскрыться. Я рад, что встретил именно тебя. Ты похожа на жемчужину на дне моря. Я смотрю на твою раковину и знаю, что внутри таится драгоценность.

С этими словами он коснулся моей щеки так легко и нежно, что у меня защемило сердце. Все-таки он был совершенно удивительным – и гордым, и ласковым одновременно. У меня в его присутствии сносило крышу.

Он был терпелив со мной. Я понимала это и была благодарна.

Прошло несколько прекрасных дней, в которые мы забыли обо всем мире и жили только друг для друга. По крайней мере мне казалось, что это так. Огромный дом и уютный парк, где можно было есть только что сорванные с ветки мандарины, стал для меня целым миром. Никогда еще мне не выпадало столько счастья. Я засыпала подле Диса и, просыпаясь, видела его рядом. А еще каждое утро на покрывале у моих ног лежала темно-бордовая роза, иногда еще усыпанная капельками росы. Эти розы росли в саду Диса, и они необычайно нравились мне мягкой бархатистостью лепестков и их удивительным, почти черным цветом. Пахли они тоже совершенно особенно. Я полюбила их, но вместе с тем они всегда говорили мне о печали.