Карин Эссекс - Похищение Афины
— Думаю, что и твоя Эмма Гамильтон скоро начнет устраивать там свои танцевальные представления.
— Благодарю. Не называй ее, пожалуйста, «моей». К тому ж думаю, что ей, бедняжке, сейчас не до танцев. Меня пригласили на обед, который дают ее друзья для сбора пожертвований в ее пользу. Несчастная женщина осталась совсем без средств после смерти лорда Нельсона и сэра Уильяма.
— И ты пойдешь на этот обед?
— Так же, как и ты на эти боксерские матчи. Я была приглашена только оттого, что меня превратили в какую-то знаменитость.
— Причем знаменитость с капиталом.
Мэри не стала говорить об этом, но ей хотелось бы оказать помощь Эмме Гамильтон, которая, похоже, действительно осталась без средств к существованию. Но нынче Мэри надо заботиться о другом.
— О, послушай, это очень занятно. Какой-то художник отправился со своим приятелем, шведом по национальности, на выставку посмотреть на статуи. И этот швед пришел в такой восторг, что на радостях выскочил на улицу с криком: «Греки были боги!»
Не успев дочитать вслух статью, Роберт расхохотался так оглушительно, что пришлось срочно доставать носовой платок.
— «Без меры восхищенные художники отправились вдоль Стрэнда, переворачивая попадавшиеся им по дороге тележки угольщиков и мясников».
— Похоже, что правительство скорее разделяет мнение Общества любителей древностей, чем восторги художников, — продолжал Роберт. — Элджину предложили за его мраморы тридцать тысяч фунтов.
— Но это просто оскорбительно! — возмутилась Мэри.
Она презирала низкие ухищрения Элджина, но в этих античных творениях есть частица и ее собственных усилий и денег. Мраморы постоянно были перед ее глазами, начиная с тех пор, когда Элджин хотел их копировать, и до того времени, как он начал их приобретать. Она принимала участие в попытках спасти их со дна моря. И теперь ее возмущало положение этих нежеланных гостей английской земли, этих великолепных шедевров, которым правительство наносит такие оскорбления.
— Не сомневаюсь, что парламент при этом воспользовался доводами, выдвинутыми Обществом любителей древностей, как аргументом снижения цены, — заметил Роберт.
— Он принял предложение? — спросила Мэри.
— Похоже, что отклонил. Но парламент имеет другие планы. Некоторые из его членов задают вопрос о том, насколько законно были приобретены эти сокровища. Другими словами, люди выражают сомнение в том, что Элджин действительно является законным хозяином греческих мраморов.
И снова Мэри захлестнула буря смешанных чувств.
— Но я сама добилась получения фирмана от султана! Конечно же, эти статуи были приобретены законным путем. Наше правительство допускает мысль, что посол Британии тайком шарил в афинских развалинах и тащил, что попадется под руку?
— Именно это оно и предполагает, по крайней мере допускает такую мысль. Несколько греческих ученых отправили в печать письма со своими возражениями. Тебе это, конечно, известно?
— Да, да, — устало отмахнулась она, не вполне понимая, на чьей, собственно, стороне она находится.
— Боюсь, что в таком случае наш план претендовать на мраморы не сработает. Видишь ли, Мэри, Элджин полностью разорен, кредиты его исчерпаны. И он, возможно, будет только счастлив переуступить тебе право собственности на них.
Мэри в бессилии опустила руки. Она была так воодушевлена мыслью, что в самый напряженный момент сумеет перехитрить Элджина и получит своих детей. Но снова она была побеждена, а впереди еще предстоял бракоразводный процесс, для которого потребуется вся ее энергия.
— Элджину уже нечего терять. Он уподобился боксерам, выступающим у него на Парк-лейн. И не знаю, сумею ли я противостоять нападкам отчаявшегося и ожесточенного человека.
Роберт немедленно поспешил утешить ее.
— Нужно пройти через это, Мэри. Я на твоей стороне, и когда ты освободишься от этого тирана, мы поженимся. И для нас начнется новая жизнь.
— Единственное, что меня утешает, это его страдания и несчастья. Ему не оплатить этой выставки. Ему не оплатить даже расходов по содержанию своего дома, который он когда-то рисовал в мечтах образцом великолепия. Кто бы ни приобрел эти мраморы, покупателю придется заплатить за их перевозку, потому что у Элджина нет такой возможности. О, я будто вижу его перед собой, измышляющим разные хитрости и увертки, чтобы решить эти задачи. Владение мраморами обернулось для него тяжким ярмом. И я надеюсь, что он наденет на шею веревку, другой ее конец привяжет к какой-нибудь статуе и прыгнет в море.
Эдинбург, 11 марта 1808 года
Настала девятая годовщина их свадьбы. И именно на этот день было назначено слушание в эдинбургском суде дела о разводе Томаса Брюса, лорда Элджина, с его женой, леди Мэри Элджин, на основании нарушения последней супружеской верности. Усилия Элджина — как выяснили адвокаты — были направлены на доказательство того, что такое аморальное, безответственное существо, как его супруга, игрушка в руках мужчин, не может нести ни материнские обязанности в отношении своих детей, ни финансовые по управлению средствами и земельными угодьями, которые могут перейти к ней по праву наследования.
Когда намерения Элджина стали окончательно ясны, Мэри смогла только хлопнуть себя по лбу и воскликнуть:
— Ну конечно же!
Деньги были единственным, что интересовало Элджина, когда он вступал с нею, Мэри Нисбет, в брак. Утверждение, что человек не в силах изменить своей природы, конечно, досадный трюизм, но это так. Элджину, может, и удалось бы найти другую женщину, которая станет рожать ему детей, но ему необходимы деньги Нисбетов, чтобы из разорившегося и сомнительного шотландского аристократа превратиться в выгодного жениха.
— Не забывай, он нуждается в твоих деньгах потому, что британское правительство не торопится признавать выдающуюся ценность его мраморов, — объяснял ей Роберт. — Не имея средств, он будет вынужден продать их за бесценок, о чем правительство и мечтает. Понимаешь?
Мэри ожидала, что предстоящий день будет мрачным, но все же, проснувшись поутру и увидев затянутое тучами небо, ощутила укол злой радости. Лил дождь, холодный не по сезону. Она вспомнила, как отвратительно всегда чувствовал себя Элджин в такую погоду, и счастливо улыбнулась.
Но дождь не смог разогнать столпившихся людей. Едва Мэри и ее родители прибыли к зданию суда, как их буквально оглушили возгласы разносчиков газет: «Лорд Элджин требует развода у своей неверной жены! Читайте подробности ее похождений!»
В помещении суда угрюмые пожилые присяжные — двадцать один человек, — по возрасту годящиеся ей в деды, уже занимали свои места. Седые парики украшали их, без сомнения, лысые головы, глаза с костлявых лиц уныло смотрели перед собой, и она безуспешно попыталась встретить взгляд хоть одного из присяжных. Мэри старалась ни в коем случае не улыбнуться, чтобы не быть ославленной вертихвосткой, которая не может не заигрывать с мужчинами.
