Всеволод Болдырев - Судьба-Полынь Книга I
— Мне жаль.
— Не вижу повода для жалости.
— На вас с Тэзиром сегодня поветрие нашло?! — рассерженно выговорила Сая подруге. — Как ежи топорщите иголки. Знаешь, не стоит постоянно держать чувства в узде, боясь, что тебя сочтут слабой. Я-то знаю, какая ты на самом деле.
Она знает! Да колдунья сама того не знает.
Наконец, все улеглись, и наступила тишина. Впрочем, ночь в лесу не бывает тихой. То ухает филин, то раздастся волчий вой, то шуршат в траве мыши. Вороша палкой угли, Ная смотрела в огонь. Возникавшие в нем перед мысленным взором картины не очень нравились ей. В них не было покоя. Сражения, горящие города, кровь, смерть.
— Чего не разбудили, как велел? Похлебки хоть оставили? — проворчал Хостен, вырывая девушку из ее мыслей и усаживаясь рядом на бревно.
— Решили дать отдохнуть подольше. Дни выдались не из легких, — Ная протянула ему полную миску.
— Это верно. Сама чего не спишь?
— Караулю.
— Ложись, постерегу.
— Не хочу. Не спится.
— Мясо откуда?
— Козленка в лесу поймала.
— Славно. Мясо нам сейчас в самый раз, чтобы силы восстановить.
Хостен бросил на нее изучающий взгляд.
— Болит?
Ная в недоумении сморщила лоб, не сразу догадавшись, о чем тот спрашивает. Сразу подумалось о Тэзире, но откуда привратнику знать о ссоре? И что неприятно и больно, когда друг на тебя в обиде. А вместо примирения приходится углублять пропасть ради его же блага.
— Немного, — солгала она.
Хостен, не доверяя ее словам, доел похлебку, обтер руки, приспустив девушке сарафан, приоткрыл повязку. Проворчал недовольно, нанеся мазь:
— Кровит еще. Отравой, что ли, клинок смазали? Не загнила бы… И как отчитываться дома стану, почему не доглядел?
— Сама перед Кагаром отвечу.
— Если бы перед Кагаром…
Ная вскинула глаза, но Хостен уже поднялся с бревна, поплелся к постилке.
— Дежурь тогда, раз не спится.
Ночь перевалила за полночь, когда зашелестела потревоженная листва кустов, хрустнули под неосторожной ногой ветки. Колдунья осталась сидеть в прежней позе, только незаметно вытащила кинжалы из ножен, положила на траву у ног. Глянула на Хостена. Будить или нет? Но привратник не спал, приложив палец к губам, дал знак не суетиться. Тесак лежал рядом, под рукой. Ная терпеливо ждала и, наконец, гость решил показаться.
Девушка застыла в изумлении, когда увидела, кто вышел из-за деревьев. Существо было низенького росточка, не выше собаки, покрытое шерстью. Стояло оно на двух задних лапках, передние напоминали руки, только имели по четыре пальца. Маленькие острые ушки торчали по бокам головы. Огромные, чуть ли не на пол мордашки глаза, смотревшие с испугом и печалью, светились изумрудным светом. Нос приплюснут, алый ротик прятался в шерсти. Гость опасливо потоптался в стороне, зыркая на девушку. Пошевелись колдунья, и задал бы стрекоча. Но Ная не собиралась его пугать.
Заметив, как тот поглядывает с жадностью на котелок, принюхивается, медленно подняла руку и позвала к себе. Существо недоверчиво отступило, но еда продолжала манить. Голодный. Не делая резких движений, девушка потянулась к котелку, сняла с перекладины и поставила у бревна. Сама отсела в сторонку, чтобы не боялся. Голод победил. Мелкими шажками гость приблизился к бревну, ухватило котелок и хотел удрать, но, заметив улыбку на лице девушки, пересилил страх и опустился на землю. Ел он лапкой, восприняв с пренебрежением протянутую ложку. Внутри ладошка у него была без волос, но изрезана морщинами. Длинные когти свидетельствовали, что кроха не столь и беззащитен. Однако враждебности пока не проявлял, ел жадно, с оглядкой на девушку — не кинется ли обижать. Вылизав котелок, существо вытянуло шею, рассматривая пожитки путников, выискивая, нет ли еще чего, чем можно поживиться. Ная, подтянув дорожный мешок, выудила оттуда сухарь и кусок колбасы, протянула гостю. Тот бочком придвинулся, выхватил угощение из рук и собирался рвануть в лес, но вдруг положил еду на землю, подошел к девушке. Глаза, в которых плескалось изумрудное море печали, всмотрелись ей проницательно в лицо. Морщинистая ладошка прижалась к ране на спине. Колдунья ощутила приятное тепло, проникающее внутрь тела. И щекочущие мураши на коже. Боль исчезла, словно и не было. Гость удовлетворенно кивнул, переложил ладошку теперь девушке на сердце. Грустно вздохнул, покачал с сожалением головой и потопал в лес, не забыв захватить колбасу и сухарь.
— Ух ты, — раздался голос Арки, едва существо скрылось в темноте. Парень подбежал к колдунье, возбужденно замахал руками. — Ты хоть знаешь, кто это был? — Ная пожала плечами. — Креп. Дух полей. Его увидеть очень сложно, редко показывается людям. А тут сам вышел. Странно, чего так далеко от полей в горы забрался.
— Жнецы согнали, — произнес, подходя, Хостен. — Всех изводят, у кого хоть какая сила есть.
— Да Крепы добрейшие существа! Людям никогда зла не чинили, за лугами, полями следили, чтобы урожаи родились, и травы сочные были.
— А жнецам до того дела нет: добрый, злой ли, лишь бы силу выжать и прибрать, — пробурчал сердито Хостен. Развернул Наю спиной, сдернул повязку с раны. — Так и думал. Чисто. Даже шрама не осталось.
— Говорю же, добрые создания. За угощение отблагодарил, — Арки переполняли чувства. Глаза светились восторженным блеском.
— Чего расшумелись? — зевнула Сая, поднявшись с одеяла.
— К Нае Креп приходил, рану ей залечил. Я глазам не поверил, когда увидел.
— Ну-ка, покажи, — Сая самолично оглядела место раны, укоризненно выговорила Арки: — Меня чего не разбудил? Тоже было бы интересно взглянуть.
— Сам опешил. Собрался по нужде сбегать, а тут смотрю — Ная сидит у костра, а напротив Креп, похлебку лопает. Честно говоря, сначала испугался, когда ты его колбасой поманила, а у твоих ног кинжалы лежали. Думал, и его хочешь, как… — Арки осекся от удара локтя Саи под ребра, захлопнул рот, сообразив, что чуть не ляпнул лишнее.
— Как козленка, — добавил за него Тэзир. Никто и не заметил, когда он проснулся. А может, и не спал совсем и все видел. Лицо парня не выглядело ни сонным, ни благодушным. Взгляд сочился желчью. Балагур вскочил, направился к колдунам. — Чего смущаешься? Говори, как есть. Для нее ведь в порядке вещей приманить и свернуть шею, как несчастному козленку. Ведь так?
Он встал напротив Наи, вызывающе смотря в глаза девушке.
— Если доверчивые дураки сами суют ее в ловушку, то грех не свернуть, — ледяным тоном ответила Ная. Тэзир сжал кулаки. Ощущение сплётшихся вместе полос гнева, боли и обиды, рвущих его нутро, опалило колдунью, прошлось невидимой плеткой по телу. Балагур еле сдержался, чтобы не ударить ее.
