Всеволод Болдырев - Судьба-Полынь Книга I
Пробираясь сквозь кусты и валежник, девушка поминала Мышку недобрым словом. Заговорщица. Собирать листья кислицы ночью — это только ей могло прийти в голову. Благо луна светила яркая, не заблудишься. Колдунья приостановилась, заслышав тихое меканье, направилась на звук. Раздвинула ветви орешника. На бугорке стоял козленок. Маленький, хорошенький. Всего-то месяц отроду. Ная повертела головой. А где же мамка? Присутствия козы не наблюдалось. «Да ты сиротка. Съел кто-то твою мамку». Сорвав листок, колдунья поманила к себе козленка. Но тот был не так прост, повел носом и отскочил на несколько шагов. Убегать однако не торопился, шельмец, поглядывал с любопытством на девушку. Ная медленно приблизилась, протягивая на этот раз пучок сочной зеленой травы. Выждав, козленок опять отскочил.
— Чтоб, тебя, паршивец…
Можно было плюнуть и возвращаться в лагерь, соврав Сае, что впотьмах не нашла кислицы. Ничего, воды простой попьет. Но азарт взыграл в девушке. Она нежным голоском позвала козленка и шагнула к нему. Все повторилось. Да он просто играл с ней! Вспомнив, что в кармане завалялась половина сухаря, колдунья злорадно ухмыльнулась. «Теперь ты никуда не денешься». Выудив приманку, подразнила животное. Тот учуял запах, заинтересовался, переступил в сомнении. Робко приблизился к девушке, шевеля ноздрями. «Попался». Ная незаметно двинулась навстречу. Потихоньку расстояние между ними сокращалось.
Вот их уже разделяет только вытянутая рука, нос козленка почти касается сухаря, рот тянется в жадности к угощению. Рывок. И пойманный малыш забился в руках девушки.
«Ага, обхитрили, дурачка! А нельзя быть доверчивым…»
Колдунья погладила блеющего пленника, скормила ему сухарь, успокаивая животное. Засмеялась, когда шершавый язык пощекотал ладонь. Потрепала козленка ласково за ухо. Малыш, мекая, потерся об нее головой. Ласковый.
Охнув, Ная сжалась от стиснувших внезапно невидимых объятий. В висках бешено застучало. Волна жара прокатилась по телу, запылала угольками внизу живота. Голову охватило сладким туманом вожделения. Тэ-зи-р-р! Губы скривились в болезненной усмешке. Вкус полынной горечи разлился в горле. Гладившая козленка рука соскользнула ему на подбородок, резко дернула голову, сворачивая шею. Тельце животного обмякло, распласталось у нее на коленях. Девушка поднялась, уцепив козленка за задние ноги, пошла к лагерю. Кровь продолжала бурлить в жилах, тело млело от прикосновений и ласк.
Она не собиралась искать их, ноги вывели. А не заметить прижавшихся к дереву, сплетшихся вместе парня и девушку было невозможно. Слишком бесстыдно луна освещала поляну. И то, как ноги Кайтур обхватывали бедра Тэзира, и то, как он целовал ее шею. И то, как двигались в одном ритме, постанывая от наслаждения. Ная отступила в тень. Вздрогнула от хрустнувшей под ногой ветки. Присев, спряталась за раскидистый куст. Вроде не заметили. Выждав, с осторожностью убралась с поляны.
Сая испугано ойкнула, когда Ная швырнула ей тушку козленка.
— Добавь в похлебку, будет сытнее. Листьев не нашла.
— Откуда этот кроха?
— Догадайся, — рыкнула колдунья. — На дереве вместо груши рос. — От свирепого взгляда подруги Мышка прикусила язык.
Колдунья рассерженно направилась к Холодку, обняла за шею, провела пальцами по гриве. Почему же ей так плохо? Если все правильно. Сама того желала. И по-другому быть не должно.
— Замерз, красавчик? — Ная накрыла жеребца попоной. Ночь должна выдастся прохладной. Они уже высоко в горах, стылый воздух идет с ледников и снежных вершин.
Появились из темноты Тэзир с Кайтур.
Девушка поморщилась, ощущая исходивший от них запах недавней близости, благостное состояние, растекавшееся еще по телу сладким томлением.
— Похлебка готова, — оповестила громко Сая, расставляя миски.
Тэзир подошел первым к костру, поводив ложкой в котле, с удивлением спросил:
— А мясо откуда?
— Ная в лесу козленка нашла, — произнесла Сая.
— И свернула ему шею, — утверждающе добавил балагур. — Кто б сомневался. Даже такого кроху не пожалела. — Швырнул пренебрежительно миску на траву. — Сами жрите. Я не собираюсь. Кусок встанет в горле. — Отошел к расстеленному одеялу, уселся боком к костру.
— Давно ли стал таким разборчивым? Помнится, раньше трескал мясо и муками совести не страдал, — поддел его Арки.
— Не хочет — не надо, остальным больше достанется. — Ная вытерла руки тряпкой, наполнила миску похлебкой и принялась с аппетитом поглощать ее.
— У тебя всегда и во всем так — никогда не дрогнет ни сердце, ни рука? — произнес балагур, следя за девушкой исподлобья. А сам в душе то волком воет, то от злости захлебывается.
— Почему у меня должна дрожать рука? Если решил перейти на траву и листья — твое личное дело. Я же предпочитаю мясо. С ним сытнее. К тому же, на завтра остались только небольшой кусок колбасы, сухари и солонина.
— Жалеешь, что козленок оказался один? Ты ведь его приманила? Хитростью взяла? — обвинение со смесью презрения отразились на лице парня.
— Ага, — кивнула Ная, добавив хвастливо: — Сухарем. Повелся, как простачок.
Щеки Тэзира вспыхнули, словно от пощечины.
— Он бы не выжил без матери. Не мы, так другие звери съели бы, — вклинилась в разговор робко Мышка.
Благур даже не услышал ее. Приготовленная грубость уже вертелась у него на языке в нетерпении ударить Наю побольнее, но отчего-то сдержался, закусил губу, туша гнев.
— Тэзир просто не ест себе подобных, — сострил Арки. Но друг обжег его таким убийственным взглядом, что парень живо уткнулся в миску.
— Сами вы… — процедил балагур, улегся на одеяло, отвернулся ото всех.
Кайтур следила за перепалкой молча, сосредоточенно черпая ложкой похлебку и терпеливо выжидая, к чему приведет их очередная стычка. Дурой смуглянка не слыла и отлично понимала, что козленок просто повод выяснить отношения.
Быстро вычистив миску, девушка примостилась рядом с Тэзиром, успокаивающе приобняла за плечи. Умная женщина никогда не упустит шанс прибрать мужчину, выждав нужный момент, чтобы утешить и приласкать.
— Видела? — прошептала Мышка.
— Иди спать, Сая, — отозвалась равнодушно Ная, кусочком лепешки выскребая со стенок миски остатки похлебки.
— Тебе это безразлично?
Колдунья оторвалась от еды, взглянула на подругу.
— Не ты ли говорила, что я не должна приваживать Тэзира?
— Да, но…
— Нет никаких но. Вставать между ними не собираюсь.
Мышка, закусив губу, поднялась, коснулась сочувствующе плеча Наи.
— Мне жаль.
— Не вижу повода для жалости.
