Рыжий и черный - Татьяна Лаас
Финч если и заметил это, то промолчал, продолжая самозабвенно токовать о себе и нере Чандлере — целебное плетение окончательно подействовало:
— …мне нравится подход нера Чандлера — я согласен, что иногда чтобы предотвратить более сильные потери, надо допустить мелкие. Если пересажать всех рабочих за кражи, то кто будет работать на заводе? Вы со мной согласны?
— К счастью, я констебль, за меня все решает закон. — отшутилась Вик.
— Да, наверное…
— Может, вы вернетесь к случившемуся на заводе седьмого вьюговея?
Финч скривился:
— Да, конечно же… Я только должен сказать, сразу объяснить, почему согласился с мнением Сайкса скрыть все о Мактире и Форде. Только из желания защитить завод. Современные реалии таковы, что фабрикантам приходится лавировать между всеми этими левыми социалистами, коммунистами, профсоюзниками, требованиями Гильдии, налоговыми органами и давать заработать на хлеб своим рабочим!
Вики умилилась — прям не завод, а богоугодное заведение!
— Любой несчастный случай на заводе приведет к разбирательствам, к ненужным задержкам в производстве, не дай боги к стачкам — и так бывало! Понимаете, Мактир был пьян, он сам попал под молот… Когда падал, еще и молот повредил — хватался за все, сорвал ремни, чуть мотор не спалил… Форд — хороший, сострадательный юноша, только совсем глупый в плане безопасности. Он рванул на помощь Мактиру, но попал под сорвавшиеся ремни с молота, которые его и задушили… Так мне Сайкс сказал. Сам я, конечно же, это не видел.
Вик внимательно следила за Финчем — он верил во все, что говорил. Тот робко улыбнулся и признался:
— Я поверил Сайксу. Зря, конечно. Я согласился переделать документы об увольнении Мактира на четвертое число только чтобы спасти завод и рабочих. Мактир — у него нет наследников, нет никого, кто бы получал потом его пенсию за смертельную травму…
Лео напомнил:
— А как же родственники, указанные в его деле?
Финч тут же пояснил:
— Они дальние, живут где-то на севере Тальмы, им не положены ни пенсия, ни выплаты за травму Мактира. Форд тоже сирота. Заводу некому платить выплаты за них, а разбирательств и вреда для завода их глупая, совершено нелепая и несвоевременная травма принесла бы немало.
Травма. Всего лишь травма… А не смерть двух, точнее даже трех людей.
Финч продолжил:
— Я согласился с Сайксом и Отисом только из-за этого, — он надолго замолчал.
— Но потом вы передумали, — подтолкнула его Вик.
— Да, да… Передумал. Девочка… Девочку звали Мэри Уоллис. Она приходила в прошлом году в предзимье. Тогда вакансий на заводе не было, и я отказал ей. Я не знал, что Сайкс решил все иначе. Я не видел её на заводе. Но ваш приход, эта фиксограмма Уоллис… Это заставило меня задуматься.
— О ночной смене?
Он вздрогнул:
— Именно. О ночной смене. Понимаете, Мактир был… Был рунным кузнецом, и я впервые после вашего визита подумал, что все было совсем не так, как сказал Сайкс и Отис. Я собрал все документы о недостаче на заводе и собирался показать вам. Но на выходе меня остановил Отис. Наверное, я как-то выдал себя. Он принялся избивать меня, требуя отказаться от планов. Нер Чандлер тут совсем ни при чем, он, как и я, жертва заговора…
В палату вошел доктор, прерывая разговор:
— Простите, констебли, ваше время вышло — нер Финч нестабилен. Ему нужен отдых. Завтра приезжайте для дальнейшего разговора.
Вик пришлось смириться — дожимать Финча придется позднее. Он так старательно выгораживал себя и нера Чандлера, что без показаний телефонной нериссы его не припереть к стенке. Она вышла из палаты, следом шел задумчивый Лео — он тоже не верил Финчу.
Лео, глядя, как медленно затихает дождь, спросил на крыльце у Вик:
— Куда дальше?
— На завод — посмотрим, что там нарыли эксперты. Ты заметил, что Финч упоминал гематит?
Лео кивнул:
— Не самый популярный камень для украшения портсигаров.
— Зато повсеместно применяется в кровоостанавливающих амулетах.
— А янтарь — в светляках, — подсказал Лео.
Вик улыбнулась:
— Именно.
— И наши зажигалки… То есть нежите-амулеты…
— Очень даже в тему.
Глава 46 День пятый. Завод
Кейдж частенько бывал на телефонной станции, расположенной на площади Танцующих струй, но в коммутаторный зал его провели впервые. Причем старшая по смене телефонная нерисса, сопровождавшая его, так странно улыбалась, глядя на Себа, что ему уже заранее было не по себе — он же вчера обещал расцеловать телефонную девушку…
Рабочий зал был в длину не меньше сотни ярдов, коммутатор шел сплошной стеной от входа и до самого конца. Не меньше сотни пар девичьих глаз одномоментно отвлеклись от работы, заметив вошедшего Себа. Он сглотнул — он и не знал, что в зале работает так много нерисс. Привлекательных, умных, грамотных, воспитанных — иных сюда и не брали. Пожалуй, это было единственное место во всем городе, где женщины получали достойную оплату, даже выше, чем зарабатывали мужчины на заводах.
Зал был полон звуков: переключение проводов, любезные голоса нерисс, шорох юбок дежурной, шагавшей за спинами сидящих девушек и готовой прийти им на помощь, — и в то же время в зале царила странная, как ватная тишина — все звуки были приглушены и еле слышны, как доносящиеся из-под воды. Видимо, действовал звукоподавляющий щит, не иначе.
Нерисса, сопровождавшая Кейджа, любезно указала рукой сразу на всех девушек:
— Сержант Кейдж, вы вчера обещали, что расцелуете всех, если выживете. Вы выглядите живее всех живых. Прошу! Мои телефонные нериссы ждут ваш поцелуй.
Он покосился на нериссу:
— Когда я ругался — я ругался не на вашу нериссу. К ней как раз не было никаких претензий. Простите…
Она кивнула:
— Я подумаю над вашими словами, но наказания это не отменяет. Мужчина в любой ситуации обязан следить за языком и оставаться лером и офицером.
Себ, чувствуя себя принцем из сказки, обреченном на подвиг, шагнул к первой нериссе и поцеловал её в щеку… Потом он шагнул ко второй, третьей, четвертой… На втором десятке он сбился. На пятом перестал считать.
В конце зала дежурная нерисса, все это время сопровождавшая его, спокойно призналась:
— Телефонный звонок с завода нера Чандлера приняла я. Некто Отис просил соединить с нером Чандлером срочно. Сам разговор я не подслушивала — это строжайше запрещено нашими правилами. Но он шел на повышенных тонах — это все, что я могу сказать. И
