Наследница солёной воды - Кэссиди Кларк
Это началось у неё в голове. Затем спустилось ниже и дальше, распространяясь по каждой вене, каждой мышце, каждому волоску, ногтю и кости…
Реальная и не реальная. Здесь и не здесь. Живая и мёртвая.
Она не могла вспомнить своё имя.
Но мальчик в её руках, волк, верующий, благочестивый, осёл…
Он был её домом и её сердцем. В ней не было частички, которая не знала его. Нет силы в этом мире, которая могла бы сделать его чужим.
Итак, девушка, которая когда-то была Сорен, обхватила руками это божество, эту силу и потянула — игнорируя испуганный крик, вырвавшийся из её собственного рта, голосом, который едва принадлежал ей, со страхом, который ей не принадлежал. Она взяла эту силу и удерживала её, сжимала до тех пор, пока она не загорелась, пока каждый сантиметр её тела не запел от опьянения, от божественности, от славы.
Она обняла мальчика, уткнувшись лицом в его пустую грудь, вливая в него всю свою силу, отдавая ему остатки себя, отдавая ему всё, что могла…
И последнее, что она почувствовала, прежде чем то, что не было Сорен, украло всё дыхание, мысли и бытие, было то, что его шея снова срослась.
Его сердце возвращается к жизни.
ГЛАВА 70
ЭЛИАС
Смерть пахла домом. Пирожными с корицей, шампунем с розами и персиками и новой пряжа.
Сорен.
Когда тьма хлынула внутрь, забирая его нежными руками и выкрадывая всю боль… Сорен была там с ним. Прижимая его к себе. Провожая его домой.
Он не боялся, по крайней мере, когда она была у него за спиной. И когда золотой свет коснулся краёв его сознания, когда он начал вспоминать, каково это — чувствовать себя тёплым… он знал, куда направляется.
В конце концов, Мортем не забыла его.
Но как только он начал тянуться, чтобы ухватиться за этот бутон света и тепла, обещание мира, поющее над его душой… что-то схватило его за другую руку. Потянуло его назад, назад к темноте, боли и холоду, обратно к лезвиям, крови и слезам Сорен, впитывающимся в его волосы.
Нет. Он вырвался из этого, глубокая душевная тоска толкнула его вперёд, руки были протянуты навстречу приветствию его богини. Отпусти меня.
Не сейчас, Элиас Лоч. Ты ещё не закончил.
Голос, который ответил ему, не принадлежал его боевому товарищу, но он был знакомым. Серьёзный, как похороны, и мягкий, как бархат, бескомпромиссный, но всегда нежный. Голос, который он искал всю свою жизнь… голос, который, как он всегда знал, он услышит после смерти.
Но он не предполагал, что она оттолкнёт его.
Запах дома резко ударил в нос: гниющие розы и персики, пряжа, пропитанная пахнущей железом кровью. На мгновение он почувствовал запах трав, полевых цветов, свежей травы…
Солнечный огонь вспыхнул сверхновой в груди Элиаса, что-то вернулось на место в его шее, пульсация боли распространилась по душе и телу…
Холод снова пробрал его до костей. И после этого он больше ничего не осознавал.
* * *
Элиас очнулся с головной болью от Инферы и хрустом в шее, который он никак бы не смог уничтожить.
У него во рту был ужасный привкус, как будто он откусил от недоеденной туши, оставленной волком, и каждый сантиметр его тела пульсировал — не от боли, на самом деле, нет, но от ощущения, похожего на ношение пальто, которое было слишком маленьким… как будто его душа неудобно поместилась в его теле, как будто каждый сантиметр его внутренностей был обнажен. Его веки были сомкнуты так плотно, что ему потребовалось мгновение, чтобы приблизиться достаточно близко к пробуждению, чтобы открыть их, и даже тогда ему пришлось их разлепить.
Стены песочного цвета и атласно-голубые одеяла приветствовали его, острый запах трав и чистых простыней защекотал нос, заглушая запах смерти — лазарет. Он заходил сюда ненадолго, когда Каллиас устроил ему экскурсию по дворцу, но он никогда не планировал посещать его снова. И хотя это была долгожданная перемена по сравнению с подземельем, каждое движение приносило новую волну бесконечной боли, синяк на теле, который простирался от кожи до души.
Боги, что с ним случилось?
— Добро пожаловать обратно, — поприветствовал Каллиас, который сидел на табурете неподалеку и выглядел на удивление собранным.
Его волосы были мокрыми, как будто он только что принял ванну, и он был одет в тренировочные брюки и хлопчатобумажную рубашку без рукавов, которая немного вздымалась. Он был весь в ушибах, под глазом красовался синяк, а на груди и руках в нескольких местах были наложены швы, но он был жив. И трезвый, что было неожиданно.
— Всё закончилось? — спросил Элиас.
Боги, даже его голос звучал неправильно.
Каллиас кивнул, но недовольный изгиб его рта сказал Элиасу, что он не был убежден.
— Закончилось так же, как и в прошлый раз. Мы не сделали ничего особенного, они просто перестали атаковать. Развалились на части и больше не вставали. Джер, Вон и я притащили тебя и Сол… Сорен обратно сюда. Вы четверо выглядели так, словно вас вытащили из преисподней Мортем.
Это… звучало неправильно.
Он сглотнул.
— Сорен?
Не было ни одного боевого ранения без того, чтобы, проснувшись, он не услышал, как она суетиться и всё это время притворяется, что это не так. Она должна была быть здесь, настаивая, чтобы он что-нибудь съел, поправляя его простыни и говоря ему, насколько он бесполезен из-за того, что получил рану.
Если только она тоже не пострадала.
Взгляд Каллиаса заострился.
— Ты не помнишь?
Храм и кости, и его собственный нож в животе, и Вон, сжимающий его магией, дёргающий, щёлкающий…
Золотой свет и огонь.
— Я не знаю, — выдавил он.
Боги, то немногое, что, как он думал, он мог вспомнить, было похоже на лихорадочный сон, на кошмар.
— С ней всё в порядке?
— Она в порядке, — сказал Каллиас, пожимая плечами, но что-то в этом было не так.
Что-то, что казалось неопределенным или откровенно ложным.
Холодный ужас расцвел в животе Элиаса, но он подавил его. Сохранять спокойствие. Дышать. Что бы это ни было, мы это исправим. Она жива, это всё, что имеет значение.
— Похоже, ты не уверен.
— Нет, я, я просто… — Каллиас колебался. — Она не ранена, больше нет. Джер исцелила её. Но она казалась не в себе с тех пор, как вы
