Диэр Кусуриури - Край Ветров: некроманс

И он не врал — но это тоже длинная, запутанная и совершенно другая история. Когда Камориль говорит о беспутной и лихой своей молодости, — они имеет в виду десять лет после нашей встречи. Он тогда успел стать кумиром молодежи, распевая по городам свои провокационные песни, полные незамысловатой лирики о несчастливой любви и всяческих откровенных подробностей. Кровь, смерть, грязь, лишение девственности, алкоголь, мазохизм, садизм, самоубийства, эмоции и чувства, глубокие, как глотки вторящей ему толпы. Но потом он решил, что такая слава — обманка, пустышка. Сказал, что не добился, чего хотел. Но мне куда более правдивой кажется та версия событий, где на него наехали поглощающие, мол, если вы откусываете воробьям головы на сцене — это нормально, но если эти воробьи потом со сцены сами улетают — то это уже чересчур. Массы, мол, волнуются, информация растекается, дети плачут и плохо кушают. Сам же Камориль говорит, что его де не услышали, как он ни старался. И что бы именно он ни имел в виду, в конечном итоге ему пришлось сфальсифицировать свою смерть.

Я видел его фотографии в гробу — эти все темно-зеленые розы, глицериновые капли, черная вуаль, синий атлас. И видео — где он не выдерживает и ржет, как конь на случке, а розы с вуали рассыпаются на пол, и он, поднимаясь из гроба, их топчет.

— Эх, Камориль-Камориль, — проговорил я.

— Чего? — не понял он.

— Да так.

— Извините, пожалуйста, — вдруг сказал Эль-Марко тоном вежливым и ласковым, обращаясь, правда, не ясно к кому. — Вы тут самый старый и, наверняка, самый умный. Мы ищем Родиона Сизого, он же — Родн Кои. Вы не знаете, кто бы мог нам помочь?..

Когда Эль-Марко только произнес имя «Родион», кот, которого он как раз гладил, зашипел и выгнулся дугой, забился и закричал. Почти по-человечески. Но Эль-Марко держал его крепко.

— Ну-ну, — примирительно произнес Кападастер, — не вырывайтесь. Я же… Я же, как бы, могу причинить равнозначную тому наслаждению боль… как бы угрожающе это ни звучало. И вам лучше бы мне поверить.

Кот, или, все-таки, аша, перестал вырываться и стал просто зыркать по сторонам, грозно размахивая хвостом вправо-влево. Издал клокочущее шипение — и кошки, собравшиеся вокруг Кападастера, мгновенно разбежались по темным углам. Но далеко не ушли — затаились, наблюдая за нами светящимися блюдцами глаз.

— Отпус-сти, — шипя, проговорил кот.

Пока Кападастер раздумывал над предложением, Никс спрыгнула с лавки и опустилась на корточки перед «котом».

— Мы от Абеляра Никитовича, — сказала она. — Нам надо.

— С-сразу бы с-сказали, — нервно мяукнул аша.

— Вот прям так сразу, придти сюда и заявить о своих намерениях надо было? — удивилась Никс.

— С-слиш-шком с-смыш-шленые, — проворчал кот.

— Так ты отведешь нас к нему?.. — спросила Никс.

— А что мне за это будет? — деловито осведомился аша.

— А чего бы тебе хотелось? — подключился к разговору Камориль. — Мешок кошачьего корма?.. Может быть, слабосоленой форельки? Валерьяночки литра два?

Кот негодующе зашипел.

— Мое предложение такое, — спокойно проговорил Эль-Марко, — ты отводишь нас к Родн Кои, а я избавляю тебя от камней в почках, и ты живешь на десять лет дольше.

— Ш-топальщ-щик? — удивленно переспросил аша.

— Чего? — не поняла Никс.

— Так иносказательно нас называют иногда, — пояснил Эль-Марко.

— Ш-штопальщ-щик пос-слан с-самой с-судьбой, — промяукал аша. — Хорош-шо. Отпусти меня и идите за мной, но не отс-ставайте! И почини меня прямо сейчас-с.

— А какие у меня гарантии, что ты не заведешь нас в какой-нибудь слепой тупик и не скроешься?

— Никаких, — ответил аша просто и почти без «кошачьего» акцента. — Тебе… с-сложно, что ли?..

— Этот вопрос в тех или иных вариациях преследует меня всю мою жизнь, — вздохнул Эль-Марко. — Ладно, раз не умеешь по-хорошему… Одну почку — сейчас, одну — потом, плюс, заращу ухо, хочешь?

— Да ты у нас прямо торговец органами, — хихикнул я. — Да уж.

— Хочу, — ответил аша, — идет. Ш-штопай.

Эль-Марко ослабил хватку — и «кот» с его колен не убежал. Кападастер запустил руки в меховой живот аши. «Кот» взвыл. Пока эхо его отчаянного плача все еще звучало у меня в голове, все было кончено.

— Все выйдет в ближайшие пару дней, — Эль-Марко поставил ашу на мощенку. — Веди.

У только что вылеченной помеси кота и тролля первое время заплетались лапы. Но вскоре он как будто бы оклемался. Оглянулся на нас, шикнул «Пш-шли» и двинул куда-то вглубь подворотен старого города.

Масти аша был, кстати говоря, забавной — наполовину черный, а наполовину какой-то рябой, так, что граница двух расцветок проходила ему прямо посередине мордочки. И из-за этой своей странной пятнистости с окружающим пространством он сливался только так.

Я аккуратно отодвинул с пути Эль-Марко: мол, я первым за ашей пойду. Тот не возражал, зная, что, в случае чего, шансы поймать животное будут только у меня.

Усатый проводник сначала благоразумно вел нас по мощеной матовым стеклом дорожке меж домов, ступая по бугристой поверхности изящно и мягко. А потом, как и следовало ожидать от такого, как он, свернул в какой-то темный узкий лаз, составленный из больших деревянных ящиков без днищ. Но я смог пролезть за ним — значит, и другие смогут, ведь я самый крупный из нашей компании.

Ящиков было штук двадцать, и Камориль, завершающий процессию, успел проклясть каждый третий.

Мы выбрались на какой-то совсем незнакомый переулок, снова прошли свободно метров двадцать, а потом опять свернули в темный ход меж высоких стен, из-за которых сверху тянулись, изгибаясь, побеги садовой ежевики, покрытые мелкими шипами.

Аша был никудышным проводником: он ни разу не остановился подождать нас, как бы намекая, что слабакам пути в обитель Родн Кои нет. Я уверился в этом тогда, когда «кот» стал забираться по наклонным широким доскам в какой-то недостроенный дом (или сарай?). Чтобы не сбавлять темп, я усадил Никс к себе на закорки и приказал крепко держаться, и, выпустив когти, продолжил свой путь. Так оно как-то сподручнее — и тормозить, и заворачивать, и карабкаться. Камориль и Эль-Марко следовали за нами достаточно ловко и споро, но уже начинали немного отставать. Мы выбрались из недостроенного дома в какой-то широкий двор, полностью заросший высокими подсолнухами, сомкнувшими на ночь свои соцветья. Аша юркнул в эти заросли. Я пригнулся, тоже ломанулся вперед и выбрался на узкую тропинку между подсолнухов, которая привела нас к невысокому забору из грубо отесанного песчаника, который надо было перемахнуть, чтобы снова оказаться на вымощенной стеклом улочке.