Неукротимая судьба - Вероника Дуглас
Я выдавила слова из своих свинцовых губ.
— Я. Все еще. Сплю… Тебя нет. Здесь.
Он убрал волосы с моего плеча и прошептал:
— Да, Саванна. Ты спишь. Но твои глаза широко открыты, потому что я хочу, чтобы ты увидела, что произойдет дальше. Не волнуйся. Скоро ты будешь со мной.
Гнев затуманил уголки моего зрения, и я выдавила шипение из своих замерзших губ.
— Скоро ты будешь мертв.
Его рука замерла.
— О, Саванна, у тебя такая склонность к иронии.
Безликий мужчина встал, обошел кровать и принялся рассматривать случайные наброски, разбросанные по мебели.
— Ты занимаешься искусством. Как необычно.
Когда он повернулся ко мне спиной, я почувствовала, как его хватка ослабла… совсем немного.
Хотя я не могла пошевелить руками, я выдавила изо рта полные злобы слова.
— Мы найдем тебя и убьем. Мы знаем, кто ты.
Он усмехнулся.
— О, я сомневаюсь в этом. Если бы ты знала, у тебя не было бы столько нахальства. Но неудивительно, что ты не знаешь правды. Ты даже не знаешь, кто ты такая, Саванна. И ты не можешь контролировать собственное тело.
Безликий мужчина взмахнул рукой, и моя правая рука по собственной воле сбросила покрывало. Ужас сжал мое бешено колотящееся сердце. Он указал руками вверх, словно уговаривая маленького ребенка, и мои ноги соскользнули с шершавых простыней и выбрались из кровати.
Проснись! голос в моей душе кричал.
Но вместо этого я стояла, одетая только в короткую ночную рубашку. По крайней мере, колдун не смотрел.
— Есть какие-нибудь мои фотографии? — спросил он, поворачиваясь в мою сторону.
Черт.
Я кивнула против своей воли.
Он слегка пошевелил пальцами при ходьбе, и я, пошатываясь, неуклюжей походкой подошла к столу. В голове у меня все закружилось. Что происходит? Я ходила во сне? Почему он мог контролировать меня?
— Покажи мне, над чем ты работала, — промурлыкал человек-тень.
Каждый нерв в моем теле протестующе закричал, но я открыла ящик и вытащила смятые бумаги.
Этого не может быть.
Я протянула пригоршню набросков Джексона, которые я нарисовала. Мое сердце слегка подпрыгнуло, я была рада, что даже потеряв контроль, мое тело знало, как быстро трахнуться.
Безликий покачал головой.
— Что за чушь. Мы знаем, что ты можешь сделать лучше.
Он махнул рукой, и я порвала их и выбросила в мусорное ведро. Обида и сожаление заглушили мои мысли, я вытащила рисунки, которые сделала с ним.
— Намного лучше. Разложи их.
Я сделала, как он велел.
— Боже, ты очень талантлива. Но, Саванна, ты неправильно поняла мое лицо. У тебя все размазано. Я думаю, тебе пора увидеть его по-настоящему.
Я стиснула зубы.
— Если бы я хотела увидеть мудака, я бы просто наклонила тебя перед зеркалом.
Он рассмеялся.
— Столько борьбы. Такая сильная душа. Сомневаюсь, что у меня был бы хоть какой-то шанс сделать это, если бы у меня не было твоей крови. Но я хочу, так что пошли.
Черт. Эти ублюдки забрали её, когда я была заперта в санатории.
Каханов махнул рукой в сторону двери спальни.
Моя шея горела, а зубы ныли. Мое сердце сбилось с ритма и беспорядочно колотилось в груди. Несмотря на свою ярость, несмотря на страх, я подчинилась. Напрягаясь с каждым шагом, я подошла и отодвинула засов на двери.
Страдальческий голос в моей голове заскулил: Очнись, Сэви!
Но я не могла. Пот струился по моей спине, когда я открыла дверь и уставилась в пустой холл. Я попыталась закричать, но мой голос снова был заперт. Но, может быть, Кейси услышал мою дверь. Может быть, он услышал бы мои шаги или мой разговор самой с собой.
Это были глупые надежды. В доме было тихо, если не считать моего затрудненного дыхания.
Чародей положил руку мне на плечо.
— Здесь я тебя оставляю. Твоя попутка ждет. Лучше иди и поймай ее.
Мой разум кричал. Борясь с собственным телом, я начала пробираться босиком по скрипучим деревянным половицам к лестнице. Я сознательно поднималась по каждой ступеньке, как лунатик, спускаясь на площадку второго этажа. Затем на первую. Фотографии давно умерших Ласалль смотрели на меня со стен и бесстрастно наблюдали за моим падением. Мои предки, бессильные помочь. Довольные тем, что смотрят, как я ухожу.
Наконец, я добралась до вестибюля. Колдуна нигде не было видно, но я все равно подчинилась его воле.
Я по очереди отомкнула пять защелок на входной двери. Затем широко распахнула ее и вышла на крыльцо. Еще шесть мучительных шагов привели меня к тротуару, и еще дюжина — к бордюру.
Затем мое тело остановилось, содрогнувшись.
— Не забывай смотреть в обе стороны, — далекий голос колдуна эхом отозвался в моей голове — навязчивое, нарушающее чувство — в отличие от знакомого рычания, которое раздалось в ответ.
Но, несмотря на мою ярость, моя голова повернулась налево. Потом направо. Я была действительно одна.
Моя нога оторвалась от все еще теплого тротуара и ступила на сухой, пыльный асфальт улицы.
Дойдя до середины, я резко остановилась. Каждая частичка моей души кричала в агонии, но я не могла больше пошевелить ни единым мускулом. Я просто стояла, окаменев, под темно-желтым светом уличных фонарей.
Затем надо мной пронеслась тень, и мое и без того бешено колотящееся сердце ускорилось до головокружительного темпа.
Улица содрогнулась от зловещего грохота, когда что-то приземлилось позади меня.
Я не могла повернуть голову или даже скосить глаза, но все равно ощущал ошеломляющую мощь этой штуки. Его магия благоухала глубокими, приторно-острыми цветами и имела привкус перезрелых фруктов. Она звучала как оглушительное жужжание миллионов цикад и ощущалось как сок, растекающийся по моей коже.
Пока я стояла там, не в силах пошевелиться, огромная размытая фигура методично перемещалась в угол моего прикованного к месту взгляда. Нечто невообразимых размеров и ужаса.
Шаг за дрожащим шагом оно приблизилось к горизонту, заслоняя свет уличных фонарей.
Дрожь пробежала по мне.
Ненастоящий. Этого не могло быть.
Но это было так. Существо присело на шесть тонких ног, покрытых мехом и блестящей слизью. Его голова имела миндалевидную форму, окруженную сотнями глаз. Две пары крыльев неуверенно поднимались из сегментированной спины. Они были ветхие, похожие на крылья моли, украшенные гипнотическими радужными узорами.
Проснись! приказал голос в моей душе.
Но я этого не сделала и стояла неподвижно, пока длинная узкая голова твари медленно раскрывалась вертикально, как венерианская мухоловка, обнажая ряды зубов и тонкий фиолетовый отросток языка, который разматывался и змеился ко мне.
Я бы описалась, но я даже это не контролировал. Я была статуей.
