Таверна «Усталый путник» - Кристина Фант
— А ну, быстро убери свою железяку! — крикнула я.
Лезвие меча было раза в четыре больше самой мыши, и выглядела сцена донельзя жуткой.
— Это существо — бес, — уверенно проговорил Эйден и меч не убрал.
— Эта мышка — моя работница, — не менее уверенно парировала я. — Я не позволю обижать моих работников! Немедленно убери оружие!
— Оно же… — на лице мужчины отразилось сомнение, но он быстро взял себя в руки, — Оно говорящее.
— Это ты еще кота не видел… — пробормотала я, а затем громко потребовала, — Убери меч! Повторяю в последний раз. Иначе…
Я выразительно посмотрела на дверь, Эйден выразительно покосился на мышку, мышка же замерла на одном месте и, по-моему, даже не дышала.
— Прошу прощения, — с достоинством произнес Эйден, сунул меч в ножны, ножны — под стол, а сам присел на стул и залпом осушил бокал.
Я присела на корточки, коснулась маленькой лапки и ласково проговорила:
— Прости, милая. Обещаю, такого не повторится.
Мышка взглянула на меня темными глазками и тихонько пискнула:
— Меня зовут Грэйнн.
— Благодарю за вашу работу, мне все очень нравится. Не могла бы ты еще, пожалуйста, включить нам музыку?
Мышка нахмурила бровки, я тут же поправилась:
— Спроси Таверну, она поможет.
Серый хвостик мелькнул перед глазами, а через минуту из всех углов громыхнуло.
Я успела только ойкнуть, а Эйден уже стоял возле меня с двумя мечами наголо. Вот это реакция!
— Таверна! Таверна!!!
Перекричать рок-музыку мне не удалось, но Таверна наверняка видела все, что творится в ней, поэтому спустя пару минут, когда я думала, что уже оглохла, раздался ее вальяжный голос:
— Да?
— Немедленно выключи!
— Ты сама просила.
— Я просила спокойную, тихую музыку, звучащую фоном!
— Эту? — лениво переспросила Таверна, а из углов полилась красивейшая гитарная игра.
— Оставь, — махнула я рукой, — Только потише сделай.
Мы с Эйденом вновь присели за стол, он молча протянул мне наполненный до краев бокал. Какой, кстати, по счету? Впрочем, опьянения я не чувствовала, так что, наверное, вино совсем слабенькое, с такого не напиться. Думала я…
— Так значит, говорящее здание тебя не удивило, а говорящая мышь вызвала столь бурное возмущение. Почему?
— Разве здание говорило? — переспросил Эйден. — Я думал, это твой фокус. Маги и не такое умеют. Но животные не говорят! Пока в них не вселятся бесы.
— Интересная теория, — кивнула я.
А что мне надо было ему сказать? Вдруг, и впрямь во всех окружающих меня хвостатых вселились бесы? Да даже если так и есть, от этого они мне не начнут нравиться меньше…
Эйден сделал странное, он вдруг взял мою руку, наклонился к ней и… поцеловал.
— Эй! — отдернула я руку, будто от ожога.
— Прости, — повинился мужчина, но вот на его лице не было ни грамма раскаяния. — Не смог удержаться.
С мягкой улыбкой он легонько стукнул своим бокалом о мой.
— За тебя, Татьяна.
Я пыталась успокоиться, я очень старалась, но не смогла. Нервное возбуждение охватило и никак не хотело отпускать, а еще мне очень хотелось ответить на вопрос, прозвучавший ранее.
— А знаешь, Эйден, если тебе вправду интересно, я расскажу тебе о себе, — начала говорить я, глядя на свою тарелку, для меня это было подобно прыжку в ледяную воду, но я набрала воздуха в грудь и на одном дыхании выпалила, — Я люблю вот такую музыку, — я махнула руками в разные стороны, — кажется, она называется кантри. Я люблю читать женские романы, пусть многие называют их глупыми и пошлыми, но мне очень нравится погружаться в истории, нравится чувствовать то, что чувствуют герои этих книг. Еще я люблю бескрайние степи, жаркие пустыни и снежные барханы, но видела их лишь в своих мечтах, потому что не могла позволить себе путешествие. Я… Я, наверное, люблю что-то еще, но пока не… пока не поняла, что именно…
Было очень страшно говорить, еще страшнее было бы увидеть на лице моего собеседника скучающую гримасу, но я смело рассказала ему то, что еще никогда не слышал ни один человек. Да что там, даже себе я не во всем признавалась. Закончила свою речь жалко, я догадывалась, как это звучит со стороны. Но искренне.
Сначала я допила вино, и только потом подняла взгляд на Эйдена. Ответный взгляд показал мне то, о чем я и не смела мечтать, разве мужчины умеют смотреть вот так: заинтересованно, с искренним вниманием, с готовностью слушать?
— Спасибо за откровенность, — просто проговорил он и вновь потянулся к моей руке. Мое сердце ойкнуло, ведь я уже знала, каково это — прикосновение его губ к нежной коже. Но мужчина остановился буквально в паре миллиметров и положил свою руку рядом. Это его действие кричало: «Я тебя услышал! Я понял, что так делать нельзя!» Как же от понимания этого его жеста стало приятно на душе. Каюсь, я слишком расслабилась…
— А давай ты расскажешь мне о себе, — мило улыбнулась я и приготовилась слушать.
— А давай я тебе себя покажу, — улыбнулся в ответ он и привстал, протягивая мне руку.
* * *
Я тоже встала и даже протянула к нему руку, но в последний момент передумала и завела ее себе за спину.
— Ты хочешь раздеться? — вырвалось у меня.
Во взгляде Эйдена промелькнуло неподдельное изумление, а затем на его лице появилась лукавая улыбка:
— Только если этого хочешь ты.
Он настолько быстро скинул рубашку, что я не успела даже пикнуть. А потом уже вроде и поздно было возражать, правда ведь? Я завороженно уставилась на шикарное мужское тело и почувствовала, что еще чуть-чуть и я забуду про всякие приличия…
Как можно описать совершенство? Ни один эпитет даже на сотую долю не будет близок к тому, что я видела. Это было прекрасно: ровная чистая кожа, тугие жгуты мышц, ни единой жиринки. Да любой актер, да каждый стриптизер отдал бы все за такой торс, что уж говорить об обычных мужчинах — им такого показывать нельзя, нужно беречь нежное эго и хрупкую психику, уберите их от экранов.
Но самым невероятным было даже не то, что я лицезрела, а мои собственные эмоции, меня накрыло с головой, меня повело… Никогда я не думала, что могу так восхищаться мужским телом. Никогда не подозревала, что во мне могут проснуться инстинкты, главный из которых вопил — отдайся немедленно! Как такие мысли вообще пришли мне в голову? Мне, для которой интимный контакт всегда был досадным недоразумением, пресловутым супружеским долгом, надоевшим до тошноты.
