Нежданчик для майора (СИ) - Тарьянова Яна
– Душан говорит – привычка. Жена здешняя, привыкла, чтобы в погребе банки какие-то стояли. Ей, мол, спокойнее, когда есть запас на черный день. А так-то они раз в неделю в тот супермаркет катаются, колбасу и мясо закупают. О! Точно. Там еще копченые куры вкусные. А вы?.. Вы курицу не едите?
Олеся замотала головой.
– Надо съездить, – выбросив пустые банки в мусорное ведро, подытожил Велько. – А то у меня на ужин ничего нет. Грибы я покупать не буду, посмотрю, какие там еще консервы, какое мясное, какие куры. Купить вам грибов? А то я у вас всё съел. Я могу купить и привезти. Или не грибы. Вы скажите.
Олеся набралась смелости и предложила:
– Давайте съездим вместе? Я собиралась закончить с садовыми работами, принять душ и поехать в магазин. Но сначала появился Пахом, а потом…
– Где вы нашли этого липучего Пахома, если не секрет? – спросил майор. – Я его сильно не рассматривал, но даже по мимолетному впечатлению он вам не пара. Простите за прямоту.
– Сначала было нормально, – пробормотала Олеся. – Первый год было нормально. Я с ним познакомилась, когда вызвала мастера на час. В фотосалон. Надо было доделать мелочи после перестановки и работы электриков. Закрепить пластиковые панели, поставить потолочные плинтуса. Врезать новый замок в заднюю дверь. Обшить стойку свежим ламинатом, повесить «Уголок потребителя». Я позвонила по объявлению, и пришел Пахом.
Велько смотрел внимательно, но это почему-то не смущало – наоборот, хотелось избавиться от недоговоренностей. Воспоминания накатили так ярко, как будто знакомство с Пахомом произошло несколько дней назад.
– Он очень уверенно говорил. Сейчас я понимаю, что надо было включить голову и насторожиться. А тогда я слушала, как он критикует работу электриков, и радовалась, что нашелся тот, кто заметил недочеты и может их исправить. Он постоянно повторял: «Сделали плохо, потому что ты девица. Ты ничего не понимаешь в выключателях, они тебе поставили плохие, надо менять». Так же говорилось о лампах, о розетках…
– А причем здесь половая принадлежность? – поинтересовался Велько, доедая мармелад. – Я тоже в выключателях ничего не понимаю.
Олеся вздохнула:
– Вас не обманут, потому что вы сильный и можете запихнуть электрика в багажник. А девицу обманут обязательно… впрочем, речи немного изменились, когда Пахом понял, что я не наемная управляющая, а хозяйка салона.
– Кто бы сомневался, – кивнул майор.
– Некоторое время было хорошо. А потом началось: я тяжело работаю, а ты ничего не делаешь – не стоишь за стойкой в салоне, не печешь, не консервируешь, не…
– Вам это не надо, – вылизав арахисовую крошку из коробки, сказал Велько. – У вас тут красиво. Цветы. Вы рисуете. Зачем вам консервировать? В магазине готовое продают, покупай да ешь. Я на прошлой неделе со смены вернулся, а в подъезде воняет так, что глаза режет. Волк мне заявляет – это насекомых травили, это яд какой-то, не заходи. А как не заходить? Определил источник вони. Поднялся на второй этаж – туда вообще только в противогазе, если по-хорошему. Натуральная химическая атака. А это соседи ткемали из алычи варят, не жалея чеснока. И дверь входная открыта, чтобы кухня проветривалась. Я ткемали пробовать отказался, ушел. Зачем вам это? У вас все цветы и рисунки сдохнут в такой атмосфере.
Олеся смотрела на арахисовые крошки, прилипшие к темной щетине, тщетно изгоняла из памяти, как майор облизывается – аж мурашки по спине побежали.
– Когда поедем? – с сожалением оглядев пустые коробки, спросил Велько. – Через полчаса?
– Если вам неудобно, то я съезжу сама, – неотрывно следя за его губами – и, наверняка, выходя за рамки приличия – проговорила Олеся.
– Я вас свожу. В ближайшие дни постарайтесь обращать внимание на окружающую обстановку. Предпочтительнее находиться в обществе людей и оборотней, не забывать запирать дверь квартиры, а в случае, если Пахом появится на горизонте, немедленно известить меня. Не думаю, что он решится на противоправный поступок, но… У вас же никогда не доходило до рукоприкладства?
– В смысле?
– Он вас не бил?
– Нет, что вы!
– Я – ничего, – махнул рукой Велько. – На службе насмотрелся на всякое. Оружия у него нет? Охотничьего ружья, к примеру?
– Нет.
– Отлично. Принимайте душ. Телефон я вам запишу. Выезжаем через полчаса.
Заперев дверь, Олеся метнулась в ванную, срывая с себя грязные вещи и жалуясь шакалице: «Я слишком разговорилась. Не надо было жаловаться на Пахома. Не надо было упоминать про фотосалон. Надо было купить колбасу на всякий случай! Я же надеялась, что он зайдет! А что теперь? Он не наелся. И думает, что я позволяла себя бить!»
«Уймись, – посоветовала шакалица. – Ничего страшного. Он же тебе сказал – насмотрелся на службе. Он тебя охраняет. Это хорошо. Возьмешь телефон. Может быть, он с тобой погуляет на пустырь. Или я погуляю с волком».
Олеся намылилась, провела ладонями по соскам, поймала волну озноба и снова вспомнила облизывающегося майора Грачанина.
«Я его нарисую, – пообещала она шакалице. – Портрет. Не парадный. Фривольный. Я помню голые плечи и мышцы на груди. Нарисую и спрячу в спальне».
«Лучше сфотографируй, – буркнула шакалица. – Это быстрее».
«Как я его сфотографирую? Он все время в одежде».
Шакалица что-то проворчала и затихла.
За семь минут до назначенного срока прихорошившаяся Олеся в цветастом платье вышла из квартиры, заперла дверь и пошла к дороге – цокая каблучками и надеясь, что правильно поняла назначенное место встречи. По пути ей пришлось три раза остановиться – поговорить с дядей Серафимом, тетей Боженой и тетей Зинаидой. Её поразила молниеносная перемена общественного мнения: Пахома свергли с пьедестала мученика, а майору Грачанину присвоили звание спасителя и защитника шакалиц.
От советов, как правильно кормить волка, Олесе удалось отбиться, заявив:
– Извините, я должна идти, Велько сейчас приедет.
– Вы идете гулять? – оживился дядя Серафим. – Кино? Танцы?
– Нет, – разочаровала его Олеся. – Супермаркет.
– Молодцы! – похвалила её тетя Зинаида. – Если бы все супружеские пары начинали знакомство с поездки в супермаркет, среди молодежи не было бы разводов. А то трясут телесами на танцполе, а потом удивляются, что…
– Извините, я должна идти, – повторила Олеся, некстати вспомнившая, что майор умеет раздеваться и облизываться.
Её спас звук сигнала – Велько уже подъехал и остановился рядом с гибискусом. Олеся села в машину, полюбовалась на профиль майора, отметила, что тот сменил одежду, и пристегнула ремень безопасности. До магазина добрались быстро и молча – Олеся не могла придумать повода для светской беседы, а Велько хмурился и не горел желанием разговаривать.
В супермаркете общение пошло поживее. Они добрались до полок с овощными консервами, сразу же нашли понравившуюся Велько фасоль, а после этого побрели вдоль ряда, внимательно рассматривая банки.
– Зеленый горошек берите в жестяных банках, – посоветовала Олеся. – В стеклянных всегда жесткий.
– А зачем горошек? Я салаты не делаю.
– Можно в яичницу. Или как гарнир.
– Да?
– Это вкусно. Я часто готовлю яичницу с овощами. Могу вас угостить, если захотите.
– Можно будет как-нибудь попробовать, – подумав, согласился Велько. – На гарнир.
Олеся воспрянула духом, сняла с полки две банки сладкого перца в томате и несколько видов овощной икры. Тележка наполнилась, когда они добрались до мясного и колбасного отдела. Олеся смотрела на копченых кур, колбасу, ветчину, грудки индейки, фарш и отбивные, которые Велько выбирал, руководствуясь весом упаковки – чем больше, тем лучше. Бродить по мясному отделу было непривычно, размеры волчьих припасов немного пугали.
«Он покупает готовое, – проговорила шакалица. – Готовое – себе, сырое – волку».
В холодильных комнатах Олеся замерзла до стука зубов и не захотела задерживаться возле рыбы. Велько заметил, что она дрожит, и привлек к себе – обхватывая рукой и ведя к выходу. Олеся прижалась к теплому волчьему боку и переставляла ноги, почти закрыв глаза. Ей было удивительно спокойно и уютно. Хоть согревайся и снова возвращайся – лишь бы майор обнимал.
