Ее темный секрет (СИ) - Риган Хэйс

Ниррен бросала в котомку все, что могло пригодиться им в дороге, а сверху горкой укладывала связки целительных трав. Одевшись в самые темные кожаные одежды, чтобы труднее было разглядеть ее в ночи, Ниррен понеслась к выходу, но путь ей преградил Нандир.

«Но его не должно быть здесь!» ‒ пронеслось в голове. — «Значит, он знает...»

— Прости, милая, но я тебя не отпущу, — сказал отец бесстрастно.

Ниррен сверлила его взглядом, полным мольбы и ненависти, и сжимала кулаки, будто готовясь нанести удар. Удар, навсегда освобождающий ее от отцовских оков.

— Что с Арденом?

— Это не должно тебя беспокоить, — ответил он, прямо глядя ей в глаза. — Я лишь хочу, чтобы ты знала: я поступаю так ради общего блага ‒ твоего и общины.

Не успела Ниррен возразить и слова, как отец взмахнул рукой и осыпал дочь мелкой пылью. Вдохнув ее вместе с воздухом, девушка тут же пошатнулась и опустилась на колени, совершенно лишившись сил.

— Толченые... маковые зерна, — пробормотала она и ощутила укол предательства. Отец одурманил ее, лишь бы удержать от побега. Только бы не дать убежать с ним.

— Отец, прошу, не надо... — молила она, чувствуя, как заплетается язык и мутнеет сознание. — Я люблю его.

— Я знаю, — ответил отец, присаживаясь подле засыпающей дочери. — И потому не могу этого допустить. Позже ты поблагодаришь меня, когда осознаешь, что я не враг. Я уберег тебя от величайшей ошибки.

Рука Ниррен потянулась было к отцу, чтобы как следует встряхнуть его и выплеснуть ярость, клокотавшую в груди, но на полпути упала без чувств. Сонный дурман окончательно окутал ее и погрузил в темноту.

Сегодня. Сегодня же, с наступлением темноты, они убегут, держась рука об руку, и ничто не сумеет им помешать! Ничто и никто не удержат их более в этом враждебном месте, где им никогда не познать счастья друг с другом.

Так думал Арден, сцеживая козье молоко в бадью. Конечно, в глубине души скреблись сомнения: сумеет ли Ниррен встать против Нандира, правда ли выберет любимого, а не родного отца? Но он отчаянно тряс головой, пытаясь избавиться от навязчивой мысли. Ниррен дала ему слово, и он свято ей верил. И хоть раньше побег казался ему позорным поступком, сейчас он видел, что иного выхода у них нет. То был единственный шанс построить общее будущее и упустить его никак нельзя.

Покончив с дойкой, Арден оставил коз на ночь и вернулся в хижину, преисполненный благоговейного трепета. Внутри все так и потрескивало от томного ожидания их побега, он считал мгновения до момента, когда отсветы заката сойдут с горизонта, а на небосводе загорятся первые звезды. Однако, когда он вошел в дом, его ожидал неприятный сюрприз. А точнее, гость, которого он совершенно точно не приглашал и не ожидал встретить в своих владениях.

Посреди жилища, греясь у огня, нежился Хадригейн.

— Здравствуй, Арден, — уголок губ гостя пополз вверх, придавая его лицу оттенок мрачного удовольствия, которого юноша уж точно не разделял, завидев своего врага. — Прости, что вторгся вот так, без приглашения... Но на то были веские причины.

— Какие же причины привели тебя в мой дом, да еще и помогли перейти порог, на который я наложил защитное заклятье?

Хадригейн только пуще расплылся в плутовской ухмылке, источая запашок искусно сработанной хитрости.

— Правда? А я и не заметил... Видно, не такой уж ты и великий колдун, каковым тебя называют в общине, — в голосе Хадригейна прозвучала неприкрытая издевка, отчего желваки Ардена заходили ходуном. — Но не принимай это близко к сердцу, старина. Все же твоим наставником мудрец Альвейн, как же тебе было превзойти мастера?

Значит, то старик сид помог ему расколдовать порог? Такого удара под дых от бывшего наставника Арден не ожидал, хоть и мог догадаться, что тому не по нраву пришлась заносчивость ученика. Арден задрал подбородок и, глядя свысока, процедил сквозь зубы:

— Я уже превзошел его, и это подтвердит та часть общины, кого я имел счастье излечить или спасти от смерти.

Но Хадригейн словно не хотел замечать оправданий Ардена и продолжал уязвлять его гордость.

— И тем не менее, я здесь, — повел он рукой. — И ты останешься здесь.

Последние слова всколыхнули в груди Ардена тревожное чувство. Не мог же он прознать об их с Ниррен плане? Или... мог? Пока Арден терялся в догадках, рука Хадригейна метнулась к мешочку, что висел у того на поясе. Арден успел лишь воздеть руки кверху, когда одним ловким и бесхитростным движением недруг осыпал его мельчайшим толченым порошком. Не успев толком ничего сообразить, Арден вдохнул его и в запахе сразу распознал зерна маковых голов. Ноги его стали ватными, норовили подкоситься и склониться перед лицом злодея.

— Ты... Ты одурманил... перехитрил меня, — выдавил Арден вяло, с трудом подбирая нужные слова. Ноги окончательно обессилели, и юноша упал на землю. Он опирался на слабеющую руку и не оставлял попыток встать, но безуспешно.

Хадригейн высился над ним и смотрел сверху вниз на поверженного и униженного колдуна, которого сумел обдурить маленькой хитростью, на какую только и был способен его ум. А, может, и не его вовсе, а Альвейна, который уж точно понимал в травах и снадобьях куда больше тугоумного вояки.

— Так-то лучше, — смеялся тот и склабился, похрустывая костяшками пальцев. — Куда приятнее смотреть на тебя сверху и видеть твою беспомощность. — Затем присел на корточки и у самого уха Ардена прорычал: — Ниррен будет моей, так и знай. И ни ты, ни твое темное колдовство не остановят меня. Ты, Арден, исчезнешь, испаришься, а я помогу тебе в этом, можешь не сомневаться. Арден Безродный канет в лету и спустя месяц никто уже не вспомнит этого имени. А что до меня... То я буду целовать Ниррен и любить ночами напролет, в то время как ты сгниешь, так ее и не заполучив.

Слова Хадригейна ядом бежали по венам юноши и отравляли его разум. Но чем больше внутри закипала ярость, тем меньше оставалось сил в его теле, и вскоре, окутанный усыпляющим оружием, он провалился в беспамятство.

[1] В растениях из рода льновых содержится амигдалин, который называют «синим ядом».

5

«Проснись, Арден».

Навязчивый шепот вторгался ему в голову, бился в груди, вторя редким ударам затихшего во сне сердца, и отчаянно старался пробудить от дурмана.

«Проснись и не дай себя погубить!»

Арден с усилием разлепил отяжелевшие веки. Перед глазами поплыло, к горлу подступила едкая тошнота, и он едва удержал рвотный позыв. Отчего-то юноша не мог отыскать под ногами опоры, но, когда опустил голову, с ужасом осознал, что висит на дереве, подвешенный, истерзанный кровожадной фантазией своих же соплеменников.

Как только сознание его очистилось от воздействия макового порошка, он почувствовал ноющую боль во всех членах: в запястья его были воткнуты толстые стрелы, а вокруг них и лодыжек, для верности, была крепко обмотана веревка, удерживающая тело на стволе большого дерева.

Снизу вполголоса разговаривали несколько мужчин, о чем — Арден не мог расслышать. Разглядеть их лица в темноте он тоже не мог, но одного узнал безошибочно. То был Хадригейн. Он не просто одурманил юношу, но и притащил его в глухой лес, чтобы навсегда покончить с проблемой. Юноша попытался пошевелиться, но тело тут же пронзило нестерпимой болью. Если он не сумеет совладать с этой агонией, то так и останется пойманным в капкан зверем, а смерть очень скоро станет для него желанной.

Заметив, что Арден очнулся, воин развернулся к нему и с долей превосходства сказал:

— Представляю, каково это — висеть вот так, беззащитным, безоружным. Что же, сможешь ты теперь заколдовать нас? Сразить этой своей темной силой?

Он переглянулся с тремя сообщниками, и все четверо громко рассмеялись. Они забавлялись, видя его слабым и немощным. Арден глядел на их торжество и внутренне рассыпался от одной лишь мысли: «Ниррен ничего не узнает, и будет считать, что я ее предал». Он даже не сомневался, что свое грязное дельце они обставят, как надо, обрисовав общине его трусливый побег, в то время как он будет медленно умирать, вися на дереве, если только не появится голодный зверь и не решит милостиво перегрызть ему глотку.