Связанные берегом - Ирина Фарова
— Светик, я понимаю, что хочется верить в искренние чувства мужчины, но у зеленых все на голове написано.
— Знаешь, а это не важно. Иногда мне кажется, что нужно хоть раз схватить падающую звезду голыми руками. Пусть останутся ожоги, зато можно будет потом что-то вспомнить.
— Нет. Это путь в никуда.
— Почему? Зачем чего-то ждать? А если счастье мимо пройдет, пока его жду? Или вовсе не дождусь? Мама на меня ставит, но я не хочу быть лошадью на скачках. Не хочу…
— Не хочешь нести такую ответственность. Я тебя понимаю, но кидаться к первой упавшей звезде не стоит. Тебя только это разочарует.
— Мои ровесницы встречаются, гуляют, выходят замуж, рожают детишек. Я же сижу дома и морковку с картошкой чищу и тесто ставлю. Мне это надоело.
— Потерпи немного. Скоро все изменится.
— Цены поднимаются, Жень. Значит мне еще года два ждать, прежде чем я смогу уехать. Понимаешь? — она все-таки не сдержала слезы. Мне было жаль девушку, но я ничем ей не могла помочь. Я обняла ее, но Светик легонько меня оттолкнула. — Я хочу лишь свободы. Немного свободы. Но я ее никогда не получу.
Разговор со Светиком сильно запал мне в душу. Я долго лежала без сна, думая правильно ли поступает ее мать или нет. Мне повезло, что мама так сильно не контролировала мою жизнь. После школы я сама решала, как мне жить дальше. Так я хотела и сделать с Аней. Дать ей свободу. Но Аня жила совсем в других условиях, чем Светик. И я честно не знала, как бы поступила на месте тети Зины.
На следующий день слова Светика подтвердились. Швейный цех закрыли на две недели, пока не закончится вербовка на корабли. Для поселка это было значимое событие. В последний раз на воду спускали новый корабль три года назад. А тут спустили сразу два корабля одновременно. Поселок залихорадило. В порт потянулись мужчины. Тетя Зина решила, что в город она не поедет, а пирожками будет торговать в порту. Все равно телеги из города будут переполнены желающими пойти матросами.
Как оказалось, что в ближайших поселках знали про корабли и старались при любом случае туда попасть, чтоб заработать денег. Но они узнавали, что на корабли берут лишь зеленых. Часто на дорогу мужчины тратили последние деньги. Поселок постепенно заполнялся мужчинами, которые не знали что им делать дальше. Тут появлялись вербовщики на завод. Некоторые тут же соглашались, другие пытались найти работу на рыболовных судах, но и там их не ждали.
Так как я осталась без работы, то теперь помогала тете Зины торговать. Мы с ней стояли вдвоем при входе в порт. Туда я толком еще не доходила. Это было особое место, куда порядочные женщины не ходили. А не ходили они, чтоб не стать якорями. Тут не спрашивали согласия. По слухам особо наглые мужчины могли и силой женщину к себе привязать. Но в первой половине дня здесь было относительно безопасно. К тому же мы торговали с еще тремя женщинами.
В первый день такой работы я узнала много новых ругательств. Поняла, что скромность здесь не в почете, зато наглость и грубость была в чести. А еще я себя почувствовала самой желанной женщиной в мире, потому что столько предложений руки и сердца я еще никогда не получала.
Еще меня удивило отношение к женщинам, которые были якорями. У них на шеях висели драгоценные кулоны, которые сверкали на солнце. Таких женщин местные уважали. Я ни раз видела, как они подходили к торговцам что-то купить и всегда кто-то из моряков оплачивал за них покупку. Но при этом остальные жители их не любили и относились чуть лучше, чем к портовым девкам, что юбку за деньги задирают.
Чем больше я погружалась в местное общество, тем больше начинала видеть грани различий между сословиями. Видела особенности общения друг с другом разных по положению людей. И меня это не удивляло, не шокировало. Скорее эта жизнь все же мне нравилась.
Шел третий день, когда были объявлены большие выходные. Мы почти заканчивали торговлю, когда из-за горизонта появилась туча. Она медленно шла к поселку. При этом светило солнце. Море спокойно плескалось у берега. Мирное размеренное течение жизни с одной стороны и буря с другой. Все это поднимало в душе дурное предчувствие.
Рядом со мной начала оседать женщина. Я еле успела ее поймать и не дать упасть на мостовую. Подошло несколько мужчин, помогая ее усадить. В свете солнца на груди женщины блеснул кулон в виде якоря. Она тут же очнулась. Какое-то время не понимала, что происходит. Губы побелели.
— Белый шторм. Будет у нас через шесть часов, — прошептала она, прежде чем вновь отключиться. Ее слова вызвали тревогу. Кто-то сбегал на сигнальную вышку. И вот по городу разнеслись тревожные удары. К ним присоединился вой сирены маяка, призывающий покинуть улицы и спрятаться по домам. На нас надвигался шторм.
Шторм. Стоило об этом услышать тете Зине, как она тут же засобирались домой. Приезжие стали искать место на постой. Растерянность, страх, волнение. Постепенно оно стало передаваться и мне.
— Чем опасен шторм? — спросила я тетю Зину.
— Может в море смыть, — ответила она. — Улицы наполняются водой. Превращаются в бурлящие потоки. Они тянуться к морю, увлекая за собой зазевавшихся людей.
— Возьмите меня к себе. Потом отплачу, — попросил мужчина средних лет. Тетя Зина оценивающе посмотрел на него, потом решилась.
— Хорошо. Пойдем.
Я услышала шум со стороны порта. Корабли поспешно выходили в море. Чтоб увеличить ход и справиться с поднимающимися волнами были включены двигатели. Они и шумели, как рассерженные звери, которых побеспокоили в неурочный час.
Когда мы дошли до дома, то поднялся ветер. Сильные порывы готовы были снести с ног. Поэтому в душе появлялась радость, когда приходило понимание, что есть дом с крепкими стенами и крышей над головой, где можно спрятаться от непогоды. Длинная лестница, со скрипучими половицами и эхом шагов, хлопанье ставень в квартирах, которые закрывали вернувшиеся хозяева — все то наполняло душу покоем. Перед лицом стихии оказывалось, что не так много и нужно для счастья.
Мира наполняла бутыли с водой, кастрюли, тазики. Как тетя Зина объяснила, то во время шторма отключали воду, поэтому нужно было иметь определенный запас. Я начала помогать Мире, когда заметила, что Светик еще не пришла. Видимо это бросилось в глаза тете Зине.
— Мира, сестра где? — строго спросила она.
— Не знаю, —
