Лес - Челси Бобульски

— Так… ты не думаешь, что это как-то связано с… — слова застревают у меня в горле.

Я не могу заставить их сорваться с языка, но мне и не нужно. Дядя Джо может читать мои мысли, как гадальное зеркало.

— Твоим отцом?

Я киваю. В этом он совсем как папа, всегда знает, о чём я думаю, что чувствую. Я думаю, вы не можете кормить человека из бутылочки или приучать к горшку, не став странно настроенным на него.

— Нет, — говорит он. — Не думаю. Мне очень жаль.

— Всё в порядке.

В любом случае, с моей стороны было глупо надеяться. Подумать, что, может быть, если они найдут Агустуса и Селию, то найдут и моего отца тоже. Это не имеет смысла — я знаю это, — но, если я чему-то и научилась за последние двадцать месяцев, так это тому, что горе и логика обычно не идут рука об руку.

Когда приходит моя очередь встать, я с ужасом обнаруживаю, что мой голос охрип и скрипуч, а глаза горят. Мои мысли снова вернулись к тому месту, где всё, о чём я могу думать, это то, как это несправедливо, о том факте, что я могла уснуть одной ночью, когда папа ещё был где-то рядом, а на следующее утро проснуться без него. Это тёмная, опасная дыра, в которую легко оступиться, но трудно выползти.

Я делаю глубокий вдох, заставляя боль и гнев спрятаться за толстой шлакоблочной стеной отрицания.

— На этой неделе я отправила домой десять путешественников.

Я перечисляю все места и времена, из которых они были — Сан-Франциско, 1923 год; Хэйан-кё, конец 1100-х годов; Фивы, 2300 год до нашей эры, заканчивая парнем из Брайтоншира, Англия, сегодня днём. Царапанье пера Сирела подчёркивает мои слова.

Альбан кивает и машет рукой, позволяя мне сесть обратно и давая право следующему стражу говорить, но я остаюсь стоять.

— Есть ещё что-то страж Пэриш? — спрашивает он, его старый голос скрипуч, как мокрый песок.

— Была проблема с одним из путешественников, — говорю я. — Не уверена, как, но он, казалось, знал о лесе то, чего не знал ни один путешественник, с которым я когда-либо сталкивалась раньше.

— Например?

— Как работают порталы, что влечёт за собой моя работа в качестве стража и тому подобное.

Альбан наклоняет голову, размышляя.

— В этом нет ничего необычного. Есть много семей, которые до сих пор передают рассказы о лесе в устных традициях, даже в эти дни. Большинство считает, что это басни, произведения художественной литературы, но иногда ребёнок будет заглядывать глубже в истории и искать пороги для себя.

— Да, но он был в лесу не только для того, чтобы полюбоваться пейзажем, — говорю я. — Он хотел использовать пороги, чтобы перейти в другое время.

Одна из белых пушистых бровей Альбана изгибается, как гусеница.

— Ты знаешь, куда он хотел пойти?

— Нет, но думаю, он собирается попробовать ещё раз.

Остальные члены совета садятся немного прямее.

Альбан прищуривает глаза.

— У тебя есть основания думать, что этот парень представляет угрозу выживанию леса?

Я думаю о том, что сказал дядя Джо, насколько опасным может быть для совета принудительное закрытие порога. Как это могло бы открыть гигантскую дыру, через которую могли бы появиться сотни путешественников. А потом я думаю о парне — Брайтоншире. Бледность его кожи и тёмные круги под глазами. Он выглядел так, словно не спал несколько дней.

Я уже всё потеряла.

— Страж Пэриш? — подначивает Альбан.

— Я не уверена.

Он вздыхает.

— Позволь мне вместо этого спросить тебя вот о чём: как ты думаешь, сможешь ли ты справиться с этим парнем самостоятельно, или тебе нужно, чтобы совет искал другие способы контролировать ситуацию?

Я впиваюсь ногтями в ладони. Хотела бы я сказать, что это было из-за какой-то крайней уверенности в своих способностях, которым я отвечаю.

— Нет, в этом нет необходимости. Я справлюсь с этим.

Но именно образ этих зелёных глаз, сверлящих меня с той же безнадёжностью, которую я вижу каждый раз, когда смотрюсь в зеркало, заставляет меня сказать это. Я не уверена, какими были бы другие средства контроля, если бы они сразу перешли к закрытию порога, или если бы они что-то сделали с Брайтонширом. Если бы они нашли какой-нибудь способ заставить его — я не знаю — исчезнуть или испортить его воспоминания. И хотя у меня нет причин беспокоиться о том, что случится с ним, с парнем, который жил за сотни лет до моего рождения, я беспокоюсь.

Альбан кивает.

— Очень хорошо. Я ожидаю ещё одного полного отчёта о ситуации на следующей неделе.

— Да, сэр, — говорю я, садясь обратно.

Ещё два стража дают свои отчёты, а затем Альбан закрывает собрание, ударив молотком во второй раз.

Дядя Джо молча идёт со мной обратно через портал в мою часть леса. Солнце теперь ещё ниже над горизонтом, шар оранжевого пламени, вертикально разрезанный стволами деревьев, как будто один из нас — солнце или я, не знаю, кто именно — заперт в клетке.

— Сообщи, если этот парень доставит тебе ещё какие-нибудь неприятности, — говорит Джо.

— Хорошо.

У меня внезапно сводит живот, и я поворачиваю голову к тропинке справа от меня. Инстинкт подсказывает мне, что другой путешественник будет ждать возвращения домой, а мой инстинкт никогда не ошибается. Это просто ещё один бонус к тому, чтобы быть стражем. Инстинкт — это первобытное побуждение, которое эволюция никогда не воспитывала в нас.

Дядя Джо следует за моим взглядом, и начинает исчезать точно так же, как скамейка и уличный фонарь, которые он наколдовал, исчезли ранее.

— Лучше покончи с этим, — говорит он, когда одна сторона его лица развевается на ветру. — Двадцать минут до захода солнца.

* * *

Поиск путешественника не занимает много времени. Мужчина, стоящий передо мной, средних лет, с густыми светлыми волосами, убранными с лица, в простом и чистом двубортном костюме с широкими лацканами. Скорее всего, начало 1990-х, хотя в костюмах всегда труднее сказать наверняка. Они не так уж сильно изменились за последние пятьдесят лет.

Он тяжело дышит. Трёт ладонями глаза, шепча по-французски:

— Ce n’est pas le cas, ce n’est pas le cas… Этого не происходит, этого не происходит…

— Простите, месье, — мягко говорю я, морща лоб от привычного беспокойства.

Он опускает руки, встречаясь со мной взглядом.

— Êtes-vous perdu? Вы заблудились?

— Да, — отвечает он, но, когда я подхожу к нему, он отступает. — Оставайтесь на месте! — кричит он торопливо на французском. — Не двигайтесь.

— Я здесь, чтобы помочь.

Он сворачивается