Ульяна Жигилий - Другая Ева. Жизнь без сожалений
— Ну и как? — не унималась подруга, решив, видимо, замучить новичка вопросами. — Понравились ощущения?
— Не особо, — замявшись на миг, честно признался Денис.
— Ну, тогда готовься, — зловеще предостерегла Инга. — Вероника — сама нежность и сострадание по сравнению с теми фуриями, к которым ты попадешь на стол в качестве основного блюда.
Если подруга ожидала увидеть на лице парня страх, после своих слов, то она явно просчиталась. Усмехнувшись каким-то своим мыслям, Денис враз переменился: взгляд его стал серьезным, если не сказать суровым, юношеская непосредственность улетучилась без следа.
— Если они хоть вполовину такие же ядовитые, как ты, то мне действительно крупно не повезло, — глядя на девушку исподлобья, отчеканил он.
— Теперь я понимаю, почему Вероника тебя выбрала, — хохоча от души, вымолвила я, на что Инга презрительно фыркнула, вернувшись к приготовлению чая.
После этого инцидента беседа потекла легко и непринужденно, словно взрыв негодования со стороны Дениса разрушил все существующие между нами барьеры. Он много говорил о себе, рассказывал о семье, о племяшке, которая в этом году пошла в первый класс. Инга неожиданно активно включилась в беседу, то и дело подначивая гостя. Я большей частью молчала, погруженная в собственные мысли, на редкие вопросы в свою сторону отвечала невпопад, чем скоро заслужила почетное право участия в разговоре не принимать.
В третьем часу ночи Денис деликатно засобирался восвояси, обещавшись непременно отзвониться. Провожала парня Инга, не переставая отпускать в его сторону язвительные реплики. Я усмехнулась: давно подруга не была настолько в ударе.
— Понравился? — хохотнула я, едва за Денисом закрылась дверь.
— Не смеши меня! — нарочито категорично фыркнула подруга, из чего я заключила, что ответ на мой вопрос, скорее всего, положительный.
— Скажи лучше, что надумала со своим красавцем делать, — незамедлительно сменила тему она.
— Ничего я не собираюсь с ним делать, — вздохнула я. — Я лишь короткий миг в бесконечности его жизни. Кто он, и что делает — это его выбор, не мне судить того, кто за время своего существования пережил сотни таких как я.
— Я аж заслушалась, — театрально пропела подруга. — Так я не поняла, что делать-то собираешься?
— Да ну тебя! — хмуро отмахнулась я, направляясь в ванную. Когда с водными процедурами было покончено, Инга уже спала, избавив меня от необходимости отвечать на вопросы, ответов на которые попросту не было.
Меня разбудил звонок. Ненавистная уже мелодия раскатами грома тренькала на ухо, безжалостно выдергивая меня из сна.
— Это начинает раздражать, — недовольно проворчала я, нажимая кнопку приема. — Слушаю.
— Доброе утро, — бодро начала Вероника. — Солнце встало, день начался!
— Что случилось? — перешла я к делу, не желая выслушивать очередную лекцию о здоровом образе жизни.
— Чего хмурая такая? — пожурила Ника.
— Чего веселая такая? — передразнила я.
— Заказ намечается, я хотела Ингу подписать, — пояснила вампирша. — Но сначала с тобой решила посоветоваться. Как она?
— Не надо ее подписывать, — категорично возразила я. — Я с ней не разговаривала на эту тему, но на заказ ей однозначно рано.
— Я понимаю, — согласилась Ника. — Что тогда?
— Меня подпиши, — решилась я.
— Будешь так работать, скоро кони двинешь, — заявила Вероника. — А ты мне еще живая нужна.
— Подписывай меня, — настаивала я. — Отработаю, и в отпуск на месяц поеду. В теплые края.
— Как знаешь, — капитулировала вампирша.
— Ника, разговор к тебе есть.
— Хорошо, — согласилась она. — Вечером заедешь за заказом, там и поговорим. До скорого.
— Не скучай, — подавив зевок, попрощалась я.
День прошел на редкость спокойно, словно все враз сговорились оставить нас в покое. Телефон молчал, на пороге никто не топтался, блаженное безделье захлестнуло нас с подругой. Чередуя сладкий сон с короткими часами бодрствования, мы бесцельно слонялись по квартире, натыкаясь друг на друга. Говорить ни о чем не хотелось. Ближе к вечеру я засобиралась домой, на что Инга демонстративно надула губы, мотивируя это тем, что я бросаю умирающую на произвол судьбы. Я возразила, она ответила — ругались мы недолго.
— Не разговариваю с тобой! — отвернувшись, заявила подруга.
— Созвонимся, — примирительно сказала я, выходя на лестничную клетку, на что Инга ответить не пожелала.
В пустой квартире на меня разом налились все тяжелые мысли, прятавшиеся доселе в глубинах сознания. Разговор, который я так и не решилась начать с Ингой, тяготил более всего. Внешне подруга не давала поводов для волнения, но что творилось у нее внутри, оставалось загадкой. Насилие — всегда стресс, всегда боль и унижение. Наблюдая за подругой весь день, я тщетно выискивала в ее поведении хоть какой-то намек на пережитое. Я малодушно надеялась на то, что Инга сама сделает первый шаг. Держать боль в себе очень сложно, только по-настоящему сильные натуры способны не сломаться от сумасшедшего бешеного напряжения. Дав себе слово непременно поговорить с ней, я несколько успокоилась.
Неторопливые сборы прервал тот, о ком я старалась не думать. Тешен позвонил через час после заката.
— Вечер добрый, — прозвучало обычное приветствие, но для меня оно разнеслось раскатом весеннего грома.
— Здравствуй, — стараясь не выдавать волнения, ответила я.
— Ты сегодня свободна?
— Нет, я занята, — мысленно поблагодарила Веронику за заказ.
— Позволь спросить, чем? — появились первые нотки раздражения в голосе.
— Прости, у меня давно запланированные дела, — соврала я, неизвестно почему извинившись.
— Что-то случилось? — после непродолжительного молчания спросил Тешен.
— Все по-старому, — возразила я, моля о том, чтобы нервная дрожь не отразилась в голосе. — Просто дела.
— Хорошо, — нехотя согласился он. — Тогда созвонимся?
— Да, конечно, — подавив вздох облегчения, легко согласилась я.
Вампир отключился, не сказав более ни слова. Отругав себя за трусость, я запретила себе впредь избегать его. Решив, что мне он приятен таким, каков он есть, я, тем не менее, больше не испытывала того душевного подъема при мысли о нем, что был до разговора с Тадеушем.
— Трусиха! — презрительно бросила я своему отражению, кивнув в подтверждение.
Всю дорогу до агентства, я места себе не находила, мысленно прокручивая разговор с Вероникой. Очень многое зависело от того, что она скажет, от того, что предпочтет умолчать. Строя предположения, делая преждевременные выводы, я не могла не поразиться тому, насколько одержимой стала. От апатии не осталось и следа, что неизменно вело к весьма вероятной потере самоконтроля. В моей работе управление своими эмоциями — это залог сохранения рассудка. Страх — наш главный враг — при наличии контроля перерастает в возбуждение, неконтролируемый страх — это паника. Стоит на миг поддаться панике, и на душевном здоровье смело можно ставить крест. Страх сожрет свою жертву.
