Перворожденный - Татьяна Владимировна Солодкова
— Какой глубокий красивый цвет у вашей ливреи. Почему другие слуги не носят такую форму?
Филипп моргнул: не ожидал от Катрины чего-то столь легкомысленного. А она просто-напросто не сумела быстро придумать повода, почему бы леди могла коснуться слуги.
Перед глазами замелькали воспоминания. Она и раньше умела быстро считывать людей, но после уроков Нэйтана процесс давался просто играючи.
Детство. Братья и сестры, родители. Обучение.
Гордость, когда получил свой первый красный балахон и новое имя — Вильмер.
Пытки, взломы сознания, допросы — пугающие юного Вильмера, а вскоре ставшие обыденными и скучными.
А вот и оно: дом Карлоса Дьерти и его хозяина Катрина узнала мгновенно. Вильмер был не согласен с решением коллег — пытать лорда Дьерти, но оказался в меньшинстве и не стал настаивать. Подумаешь, лорд, последний из своего великого рода. Считал его убийство бессмысленным, но жалости не испытывал, лишь отвращение от вида крови.
А через пять лет после случившегося Вильмер очнулся связанным в тесном помещении в компании троих своих коллег, тех самых, с которыми он вместе был в доме Дьерти, и впервые встретил ученика Карлоса, по чью душу они тогда и приходили, но не смогли найти.
Боль и отчаяние, страх. Бесконечные попытки дозваться до своего дара. Бегство. Самоубийство одного товарища по несчастью, потом второго, третьего…
Вильмер напивался в таверне. Кружка за кружкой. Все было кончено.
Он столько времени потом и кровью зарабатывал имеющиеся у него сейчас деньги, а теперь спускал их за один вечер. Потому что твердо решил, что этот вечер будет последним.
Всю жизнь он умел работать лишь с помощью магии, теперь занимался физическим трудом: чистил конюшни, разгружал телеги — делал любую грязную работу, на которую могли взять без документов и опыта.
Вильмер пытался смириться с тем, что теперь лишен дара, и даже признал, что был наказан за дело, но новую жизнь начать не удалось. Не было ни друзей, ни связей, ни даже права называться собственным именем.
Он устал. Как же он устал…
В этот момент стул с противоположной стороны стола отодвинули, и на него опустился человек в черном плаще. Капюшон полностью скрывал лицо, оставляя видимыми лишь тонкие бледные губы и гладко выбритый подбородок.
— Кто вы и что вам нужно? — возмутился Вильмер, а потом расслабился, рассудив, что ему наплевать: он решил умереть и умрет этим вечером, все остальное бессмысленно.
Незнакомец в плаще взмахнул рукой, отрезая их от шума людной таверны.
— «Кокон тишины», — понимающе хмыкнул бывший инквизитор.
— И «Полог слепца», — добавил незваный гость.
Значит, он сделал их не только неслышимыми для остальных посетителей, но и невидимыми. Наплевать.
А потом незнакомец сбросил капюшон на плечи.
Как бы до этого Вильмер ни убеждал себя, что ему все безразлично, он отшатнулся, вжался в спинку стула. Семь лет минуло с момента начала его мучений, но этого человека Вильмер узнал бы, сколько бы времени ни прошло. Он стал старше, в глазах поселился ледяной блеск, но остался по-прежнему узнаваем — тот самый ученик Карлоса Дьерти, будучи еще юнцом, учинивший над ним и его коллегами страшную расправу, Перворожденный, его ночной кошмар.
Когда волна страха улеглась, Вильмер вспомнил о намерении покончить с собой сегодня же и успокоился.
— К черту, — пробормотал, потянувшись за кружкой. — Я все равно не решился бы сделать это сам, так что убивай, я не буду сопротивляться. Твоя месть удалась.
Губы Нэйтана Фостера тронула холодная улыбка.
— Я знаю, что моя месть удалась. Но я не собираюсь тебя убивать.
Вильмеру вновь стало страшно. Он вернул кружку на стол, не донеся ее до рта.
— Тогда что тебе надо?! — выкрикнул негодяю в лицо. — У меня ничего больше нет! Ты все отнял!
Фостер никак не отреагировал на его пламенную речь.
— Мне нужен верный человек, — сообщил хладнокровно.
Вильмер расхохотался.
— И ты полагаешь, что я буду верен? Тебе?
Но тот будто не слышал его слов.
— Ты хотел новую жизнь, и я ее тебе дам. Достойную жизнь. А взамен попрошу только верность.
— Откуда…
Φостер дернул плечом, не дав окончить фразу.
— Я наводил о тебе справки.
Внезапно страх и ненависть к обидчику сменились новой надеждой. Вильмер подтянул рукава вверх и вытянул руки.
— Ты можешь вытащить из меня это?
Фостер скользнул взглядом по его обнаженным предплечьям и покачал головой.
— Я пришел не возвращать тебе прежнюю жизнь, а предложить новую.
Вильмер молчал. Глубоко и шумно дышал, но молчал. Незваный гость по-прежнему выглядел равнодушным и абсолютно спокойным.
— Что ж, — произнес Фостер, вставая, — мое время дорого стоит. — Вернул стул на место и вновь накинул капюшон на лицо. — Хочешь сдохнуть, сделай это сам. Я пришел не убивать. — После чего развернулся и пошел к выходу.
Всего секунду Вильмер смотрел ему вслед, прежде чем вскочить и кинуться следом.
— Стой! Нэйтан…
Фигура в черном обернулась. Тонкие губы тронула усмешка. Этот подлец знал, что он не откажется.
— Натаниэль. Теперь меня зовут Натаниэль, — сообщил все тем же ровным спокойным голосом. — А тебя отныне зовут Филипп, и не дай тебе бог рассказать кому-то о своем прошлом…
Катрина вынырнула из сознания Φилиппа и встретилась с его гневным взглядом. Естественно, такого глубокого считывания не заметить он не мог.
Ее ладонь по-прежнему лежала на его плече, и она поспешно ее отдернула.
— Я буду вынужден доложить его величеству о том, что вы сделали, — отчеканил Филипп, после чего развернулся на каблуках и зашагал прочь. — Доброго дня, леди Морено, — донеслось до нее.
Филипп или, если быть точнее, бывший инквизитор Вильмер был напуган и одновременно пребывал в бешенстве.
А Катрина была удовлетворена: ей удалось полностью погрузиться в конкретное воспоминание, как учил ее Нэйтан, быстро и безболезненно, и увидеть то, что Филипп скрывал бы до последнего, сопротивляясь обычному считыванию.
Пусть рассказывает королю, Катрина найдет, что сказать.
