Стражи Хаоса - Саша Стивенсон
Нефрит был в ужасе. Когда Беатрис уходила, он хотел догнать ее, остановить и попытаться спасти. Но от шока ноги приросли к земле, и он не смог пошевелиться.
Роберт был ошеломлен. Он долго горевал по Беатрис, а теперь она, как Лилиат, или еще хуже…
Все были потрясены.
Анестониан мертва навсегда. Возродить ее уже не получится. Беатрис специально так сделала, чтобы помешать им и Иону…
Казалось, теперь все обреченно… Ничто теперь не остановит их главного врага… И это отчаяние, пронизанное ледяным ужасом и яркими пульсациями боли, крепко, подобно виселице, обвило каждого за горло.
Вечером, когда небо затянул мрак, и за горизонтом начали вспыхивать первые звезды, Милослава зашла в свою комнату и включила свет. Девушка думала прилечь и провалиться в глубокий сон. Ведь только там можно на мгновение почувствовать себя спокойно, отключиться от всех чувств и забыться на какое-то время.
И, когда комната засияла в ярких огнях, она обернулась и потрясенно крикнула.
Перед ней оказался Ирлант.
— Ну здравствуй, красавица. — прижав ее к стене, с наслаждением проговорил парень, кладя свою руку ей на шею. — Я же говорил, что присоединю тебя к своей коллекции.
— Нет! Нет! — заорала она, чувствуя, как ей перестало хватать воздуха. — Нефрит! Сара! Спасите!
Но глаза Ирланта вспыхнули красным огнем.
— Никто тебе не поможет, красавица.
Милослава услышала топот ног за дверью и хотела крикнуть, но резко пол под ногами пропал, и ее мощным порывом начало куда-то нести. Прохладная рука Ирланта крепко держала ее за горло, а знакомая комната, где она спала, исчезла перед глазами.
Мир вокруг затянулся тьмой… и ее понесло туда…
…Сара, Нефрит и Галактион резко ворвались в спальню Милославы и никого не увидели. Только маленькая записка, крутясь по воздуху, медленно опускалась к полу. Сара поймала ее и раскрыла. От прочитанного ее прошибло холодом.
Милослава теперь моя, сестричка. Только не грусти.
Твой любимый брат Ирлант
IX
Лилиат злобно кидала ножи портрету Беатрис, и орудия ловко врезались ей в лоб, глаз, нос и горло. Покручивая в руках утонченную гладкую ручку, девушка взмахнула и кинула нож, как в комнату резко вошёл Гардос. Лезвие, пролетев мимо него, вонзилось своим остриём во второй глаз Беатрис.
Но Лилиат перестала чувствовать от этого восторг. Яростный взор родных любимых багровых глаз обжег ее насквозь. Гардос недовольно вздохнул и взмахнул рукой. Лилиат напряглась, когда все ножи вылетели из фотографии и опасно застыли в воздухе.
— Я что тебе говорил, мерзавка?! — грозный шепот струился подобно пламени огня из губ Гардоса.
Лилиат осторожно приподнялась. Румянец спал со щек, и девушка жутко побледнела. Приподняв ладони вверх, она невинно улыбнулась.
— Отец, я просто расслаблялась. Ничего серьезного. Я не собираюсь приносить боль реальной Беатрис. Это просто шутка.
Она заметила, как ножи задрожали. А губы Гардоса растянулись в загадочной улыбке.
— Надеюсь, ты сейчас немедленно прекратишь страдать этой ерундой и поймешь, что Триса теперь одна из нас. Она вместе с нами. И ты должна с ней дружить.
Девушка затряслась от злости. Она не хотела с ней дружить. Она хотела, чтобы Беатрис исчезла из их жизни. Девушка до сих пор не понимала, зачем Гардос так с ней нянчится, зачем…
Но вслух она сказала другое:
— Я услышала тебя, отец. — недовольно прошипела Лилиат.
— Надеюсь. — фыркнул Гардос.
Он собрался покинуть покои Лилиат, как злобный шепот, шедший из ее алых губ, заставил его замереть. Новая волна ярости начала медленно расти из глубин сердца и колыхать ослепительным огнем.
«Мразь тупая, никчемная бестолковая сука, да что вы все в ней нашли, просто подавитесь все… Поиграться бы с ней, перерезать бы ей кишки».
— Что ты сказала?
Лилиат в ужасе обернулась. От яростного взгляда отца по телу поползли мурашки.
— Ничего. Я молчала.
— Я слышал твои… мысли…
Лилиат поежилась. Гардос медленно направился к ней.
— Я все слышал. — низко и хрипло прошептал он, не сводя с нее своих глаз.
— Что… что ты слышал? — Лилиат начала потихоньку отползать назад.
— Я тоже захотел поиграть… С тобой.
Ножи, до этого застывшие в немом молчании, направились к ней, и Лилиат испуганно заорала и вытянула ладони вперед. Ножи застыли перед ней совершенно на небольшом и рискованном расстоянии. Убрав дрожащие ладони с лица, девушку медленно начало разрывать рыдания, и она потрясенно начала смотреть на медленно двигающегося к ней Гардоса.
— Пап… я правда… я шучу…
— А я не шучу. — равнодушно взмахнул Гардос, надвигаясь к ней.
Он грозно нависал над ней своим исполинским ростом, и Лилиат напротив него именно сейчас почувствовала маленькой и беззащитной зверюшкой, не способной дать отпор. Ей было невыносимо дышать возле него. Он будто нагревал со всех сторон воздух. Какие мысли кружили в его темном бездонном разуме, она боялась представить.
Именно сейчас Лилиат, горячо любившая своего отца, испугалась его по-настоящему.
Она часто видела такой звериный роковой блеск в глазах, но он был обращен к другим… к врагам, к Эрнасту, да к той же Беатрис давным-давно. А сейчас эти глаза, отражающие нечто опасное, смотрели на нее… на старую любимую дочку.
— Кишки ее перерезать хотела? — мрачно заговорил Гардос, поднимая ей подбородок. Лилиат громко сглотнула. — Я тебе сейчас покажу, какого это…
— Нет, папа, нет… — по щекам девушки полились слезы.
— Да-да, и эта дурь тут же исчезнет из твоего разума… как и ты из моего дворца.
— Что? — дыхания будто перестало хватать. — В смысле?
Ножи вновь задрожали и были готовы устремиться к ней.
— Ты мне больше не нужна. Я выгоняю тебя отсюда. Изгоняю. Навсегда. А эти ножи мне в этом сейчас помогут.
Воздух наполнился зарядом мощной электрической энергии, словно весь мир напрягся в ожидании чего-то опасного. Лилиат замерла в ужасе. Неужели он сейчас сделает с ней то, что когда-то делал с другими врагами?
Все остальное запомнилось будто в тумане. Боль слилась в безумной схватке ярости и отчаяния. Грудная клетка болела от гремящих ударов, а дыхание стало прерывистым и тяжелым, как будто время замерло в этом хаосе. Лицо отца было искажено ненавистью, глаза блестели, как острые клинки, готовые вонзиться в ее сердце. Каждый удар вызывал не только физическую боль, но
