Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина

- Ничего, - устало улыбался герцог. Эта эмоциональная вспышка выжала его, как лимон: - Оснований не было. А подослать убийц не позволила совесть. Мой посланник сказал – она выглядела счастливой. А потом… через годы – я просто понял её и испугался потерять уже как друга. Надеялся хотя бы на дружбу… и предал её – еще не начавшуюся, чтобы не предать нашу с вами. К тому же… женщина в горе не способна рассуждать здраво. Она никогда не приняла бы тот факт, что, скрывая от вас Франсуа, лишает его всяких перспектив. Я сделал выбор между вами, и вы помните? – горько улыбнулся он, - сколько молчаливого презрения! И как неумолимо оно упало на меня! Только она могла так – молча и даже не взглянув! Почти насмерть… Единственная такая женщина – загадка, удивление, тайна! И всё это получил де Монбельяр. Но винить я могу только себя.

Граф ничего не ответил на его исповедь. Сидел, смотрел на горящие свечи и маленькими глотками пил коньяк.

- Почему вы молчите, Алекс? Вам совсем нечего сказать? – все не мог успокоиться герцог. Ему нужно было слышать, нужно было говорить. Ла Марльер скупо улыбнулся. Он не собирался давать оценку его действиям и не стал этого делать:

- Для меня совсем не было шансов – я был женат. Но она есть – судьба, да - я в этом уверен. Или же вы ошибаетесь и есть Он и Божье предназначение. Вы не представляете себе, насколько ответственные меры я предпринимал даже в отношении проверенных содержанок, - криво усмехнулся он, - сам лично вкладывал ломтик лимона, как жемчужину в перловицу и следил, чтобы после они воспользовались настоем хвоща. А тогда… Впервые такое помрачение ума и его не объяснить ни злостью, ни усталостью, ни ошибкой. Так должно было! А больше мне нечего сказать – любовь в себе я задавил, глядя тогда ей в спину. Была надежда потом, позже… но не было шансов – как ни крути, а выглядел я мерзавцем. Потом и вовсе стал бы врагом - после того, что провернул дальше. Она ненавидела бы меня безгранично и яростно – так же, как любила мужа и сына. Что в ней такого, Луи? Как она это сделала с нами? – развернулся он всем телом к другу.

- Очаровала, - серьезно заключил тот, - безусловно, и внешность виконтессы была привлекательной, но то, что внутри – неотразимым. Как острый нож в пышном шелке женского платья. Неразгаданная загадка и мучительная тайна, перед которой не устоять. Она влечет и манит, захватывая в плен, – медленно говорил он, прикрыв глаза и будто глядя в себя: - А что мы с вами? Мы перед этим бессильны - всего лишь слабые мужчины, друг мой… всего лишь...

***

Светленькая медсестра наклонилась к больному и тихо спросила:

- Ну, как он сегодня?

- Так же, - сердито пробормотал мужчина, - я буду проситься в другую палату. Тут радости мало – того и гляди… Молчит и не ест, пить и то заставляют. Может и правда ему лучше – того…?

- Глупостей не говорите, - отошла от него девушка и склонилась над изможденным мужчиной средних лет:

- Михаил Степанович! Слышите меня? Ну… будем считать, что да. Сегодня к вам подойдет Мария Николаевна, она очень хороший врач. Слышите меня? Она берется за самые трудные случаи и осечек не бывает… ну, ладно, спите, - поправила она одеяло и вышла из палаты.

Второй пациент недовольно завозился и отвернулся к стенке.

Мария Николаевна зашла в палату после тихого часа - стройная приятная женщина с модной короткой стрижкой и прозрачными серыми глазами. Мужчина нашел её интересной, а еще ему любопытно было – как именно она собирается «вытягивать» человека, который всерьез не хотел жить. И он развернулся, собираясь наблюдать. Врач улыбнулась ему и поздоровалась, а дальше всё её внимание досталось «забастовщику».

- Михаил Степанович, голубчик, - приятный женский голос уже вызывал необъяснимое доверие – то ли искренними интонациями, то ли благодаря мягкому тембру.

- Что это вы устроили забастовку? – присела женщина на стул возле больного и зашелестела бумагами в папке. Недолго читала, потом отложила их и легко погладила больного по предплечью: - Я все понимаю. Вы даже не представляете себе – насколько хорошо я вас понимаю. Потому что была, что называется, в вашей шкуре, но моя кома продолжалась дольше – целых пять месяцев. Мы с вами вышли по первому варианту, а могли остаться растениями. Кто-то нас хранил, переживал за нас, молился - вам не кажется?

Больной открыл глаза и прямо взглянул на врача. Недолго, но очень внимательно смотрел, а потом будто нехотя перевел взгляд на окно.

- Вы верите мне, это хорошо. Я не отдам вас и не отстану – примите это, как заявление о намерениях, голубчик, - ворковал женский голос, - а пока послушайте, как обстоят ваши дела на это время – подробно, в деталях… Это будет только правда – вы сильный, я буду говорить прямо. Да и шансы хороши – грех упустить их. Мы с вами выжмем из них все. Готовы слушать? Чудно. Ну-у-у…

После рабочего дня она вышла из больницы, встала на крыльце и глубоко вдохнула теплый летний воздух. Улыбалась. Мимо проходил пожилой мужчина. Он случайно взглянул в её сторону и остановился, просияв лицом.

- Мария Николаевна, дорогая! С Днем Рождения вас! С круглой датой – двадцатилетием! Знал бы – встретил здесь, а мы с коллегами отослали цветы в «Медикус».

- Спасибо, Валерий Николаевич! Двадцатилетие умножаем на два и добавляем симпатичный такой хвостик… - мягко улыбалась женщина, - а за цветы – спасибо. Муж обязательно заберет их домой.

- Как станете отмечать - шумно, пыльно? – подмигнул мужчина.

- А как иначе? Только так, - радовалась женщина, - о, а вот и Георгий. Всего вам доброго!

- Хорошо вам отдохнуть! Мужу от меня – поклон.

Женщина быстро подошла к внедорожнику, припарковавшемуся у тротуарной бровки. Дверка открылась ей навстречу:

- Быстрее заскакивай. Ждут уже, ругаются.

- А что они там мутят? – радостно сверкнули серые глаза, - шашлыки?

- Грузины... шашлыки обязательны. Нужно пустить пыль в глаза французам. Где еще они испытают пломбы на крепость и погрызут за столом целые, нерезанные перцы? - шутил интересный темноволосый мужчина, весело поглядывая на жену.

-